Николай Терешко МЕРОЙ РАБОЧЕЙ ЧЕСТИ Очерк

Николай Терешко

МЕРОЙ РАБОЧЕЙ ЧЕСТИ

Очерк

Челябинская команда мастеров машинного доения самолетом возвращалась из Новосибирска, где проходили зональные соревнования животноводов. В тот раз челябинцы проиграли. Больше всех за случившееся корила себя лидер нашей команды Мария Архиповна Бакчеева. Угораздило же ее накануне открытия конкурсных состязаний вступить в ненужный, как сейчас понимала, спор. Да уж больно задело ее чужое хвастовство. Ох, как она этого не любит.

А было так. Вечером конкурсанты прошлись по незнакомому красивому городу и вышли на берег Оби. Река пленила и красотой, и мощью. «Таких рек на Урале нет, — подумалось Марии. — Ведь Миасс или Уй — это даже не Тобол».

Кто-то из сибиряков стал рассказывать, как хороши и величественны другие реки края. А Мария рассказала про наши озера, иные из которых похожи на небольшие моря. Вспомнила Увильды, Тургояк, их еще дикую красоту, прозрачные и целебные воды.

Вроде бы душевный такой разговор завязывался, да только вдруг перешел он в спор. Кто-то стал, что называется, подначивать уральцев: вы, мол, и воды-то настоящей не видывали, и плавать не умеете. Вот тут Марию и задело за живое, не стерпела: «Давайте, — говорит, — потягаемся умением, кто быстрее Обь переплывет, а там уж и рассудим, кто мелко плавает, кто поглубже».

В этом состязании Мария победила. Но наутро пришла расплата, о которой Бакчеева и думать не думала. Видимо, волнения и усталость от заплыва сказались: ночь она спала плохо. А потому в первый день конкурса доярок не было у ней ни собранности, ни ловкости. Проиграла напрочь, не вошла даже в десятку лучших мастеров зоны. И хотя среди членов своей команды набрала наибольшее количество баллов, это нисколько не утешало. Ругала себя нещадно: на тебя надеялись, тебя на большое дело послали, а ты не оправдала надежд коллектива.

Правда, на следующий день хорошо провела дойку, быстро и качественно. Однако было уже поздно, поезд, как говорится, уже ушел. Вот и проиграли тогда челябинцы с треском.

В самолете, когда домой возвращались, кто посмеивался над Марией, кто выговаривал ей сердито. Ну, а близкая ее подруга, человек грамоты значительной и возрастом куда постарше, повела с ней разговор серьезный. Правду сказать, не первый раз такой разговор начинался. Да только раньше Мария с подругой лишь соглашалась, а внять советам у ней духу не хватало. Теперь Бакчеева прочувствовала все куда острее.

Речь шла о том, что энергией и характером своим надо уметь управлять. А самый лучший для этого путь — учеба. Знания совершенствуют человека, помогают ему правильно понять себя, свой труд, свою цель в жизни, подсказывают, как правильно и быстро дойти до нее. Словом, надо было учиться. Мария и сама к этой мысли подходила. Вся предыдущая жизнь склоняла ее к такому решению.

Свой трудовой путь начала она в шестнадцать лет, став дояркой совхоза «Чебаркульский». Трудно сказать, что повлияло на выбор именно этой профессии. Скажем другое: прикипела к ней душой и навсегда. Считать так есть основание: не одно испытание устраивала ей жизнь, а все же свой путь, однажды выбранный, она не оставила, идет по нему вот уже четверть века. Правда, с небольшим перерывом.

Было это в самом начале шестидесятых годов. В первый же сезон самостоятельной животноводческой работы Бакчеева вошла в число лучших доярок своего совхоза. А еще через год уже считалась одной из лучших в районе. Премии, благодарности, уважение — ничто из этого ее не минуло. Получила медаль «За трудовое отличие», была избрана членом райкома комсомола. Конечно, она гордилась, что имя ее у людей на слуху, что труд ее высоко ценят, что она не уступает признанным мастерам, постарше ее возрастом, производственным стажем, профессиональным опытом. Но и то надо бы вспомнить, что не одна она была в районе такая молодая да сноровистая. А Лиза Посоветнюк, Лида Смирнова, Нина Мельникова… До сих пор помнит Мария, как за ними тянулась. Они хоть и не на много старше ее были годами, а к тому времени уже орденоносцами стали. Нина Мельникова орден Ленина заслужила первой из доярок района. И это в двадцать лет!

Мария имела твердое намерение: вначале вровень с ними встать, потом обойти. Все к тому шло, да обстоятельства изменились. В это время как раз началась специализация сельскохозяйственного производства. Было решено, что Пустозеровское отделение совхоза, где работала дояркой Мария Бакчеева, займется свиноводством. А потому молочную ферму на нем закрыли. Марии предложили идти в свинарки. Она же — ни в какую: доярка, мол, она, и все тут.

Найти свое дело трудно, потерять просто. А ведь каждому человеку хочется в полную меру раскрыть свои способности и таланты. Быстрее других понимает смысл труда тот, кто нашел свое место в жизни, свою единственную профессию из великого их множества.

Словом, когда Марии Бакчеевой предложили стать свинаркой, она не согласилась и… укатила в город, благо до него было рукой подать. Пошла на завод, выучилась на крановщицу. Работала старательно, уважением не была обойдена и здесь. Однако душа рвалась в село, на ферму. И ушла она из города. Так оказалась в селе Тимирязевском. Здесь находится один из первых на Южном Урале научных центров сельскохозяйственного производства. Почти полвека тут была опытная станция, а вот уже более десяти лет — Южно-Уральский научно-исследовательский институт земледелия, а при нем — опытно-производственное хозяйство, в котором Бакчеева работает дояркой.

Выбор места нового жительства и работы был вроде бы случайным — услышала Мария, что там очень нужны доярки, однако счастливым: общение с людьми, связанными с наукой, во многом определило дальнейшую судьбу новой доярки.

Излишне говорить, какой важной производительной силой стала ныне наука. В том числе и для развития сельского хозяйства. Внедрение в производство только разработок ЮжУралНИИЗа позволяет нашей области получать дополнительной продукции на многие миллионы рублей ежегодно. Рекомендации по обработке почвы, технологические советы на периоды посевной и уборочной охотно используют земледельцы. Сорта зерновых культур, выведенные учеными института, популярны в большинстве хозяйств Челябинской области. Выходят они и за ее пределы.

Проблемами животноводства институт как научное учреждение занимается значительно меньше, чем земледелием. Но поскольку базовое хозяйство имеет немалое количество скота, не обойдена вниманием и эта отрасль. Отдел животноводства в институте до недавнего времени возглавляла С. Г. Добышева. Большими друзьями стали Мария и Софья Григорьевна. Все свои задумки Бакчеева согласовывала с Добышевой, благодаря которой хорошо и быстро освоила технологию машинного доения и машинного же раздоя коров. Потому сравнительно скоро после того, как приехала в Тимирязевское, стала принимать участие в конкурсах доярок, сначала района, потом области и республики.

Однако чем больше жила в этом селе, тем отчетливее видела, как меняются условия труда и требования к самому труженику. Раньше как было? Кто быстрее руками шевелит, тот и лучший. Теперь, смотрит Мария, так дело не выходит: и мозгами шевелить надо. А что она могла? За плечами хоть и среднее, да неполное. Поняла, что надо очень много потрудиться, чтобы стать передовой дояркой по праву, во всех смыслах. А тут еще и новосибирская история.

Мария пошла учиться в школу. Работать и учиться вообще нелегко, а доярке — вдвое тяжелее. Ведь она день-деньской на ферме. У Бакчеевой к тому времени уже две доченьки росли — еще немалые заботы. Правда, мать с ней жила, во всем по дому помогала, да и девочки обе не ленивицами были. Словом, как ни трудно приходилось, а школу Мария закончила успешно. И вначале подумала, что на этом ей образования вполне хватит. Однако старшие ее товарищи настаивали: «Продолжай учебу, есть у тебя возможности и способности». Сейчас она признается, что советам этим внимала с плохо скрываемой усмешечкой: к чему мне, дескать, все эти заботы, в академики все равно не выйду, дояркой была — дояркой останусь, хоть что мне обещай.

Но жизнь опять распорядилась по-своему. К тому времени Мария уже надаивала по четыре тонны молока от коровы. Ну, и общественной работы не чуралась. А потому избрали ее членом обкома партии. Вот тут-то она довольно скоро почувствовала, что знаний у нее в действительности маловато. Скажем, готовится пленум обкома по животноводству. Привлекают к его подготовке и Бакчееву. Практически свое задание она всегда понимала хорошо, а вот осмыслить по науке, что и почему происходит на фермах, не могла. Особенно чувствовала она недостаток экономических знаний. А как раз вопросы экономики сельскохозяйственного производства партия ставила все острее и острее.

Поняла Мария: надо, действительно надо учиться дальше, надо получить специальное образование. Признается, что замахнуться на институт не посмела: сможет ли шесть лет тянуть двойную упряжку? А начать да бросить — это уж и вовсе не по ней. Рассчитала, что на техникум сил должно хватить. Так потом и вышло. С отличием закончила Троицкий зооветеринарный техникум.

Не скрывает: были минуты такой усталости, что корила себя за отчаянность, подумывала, не бросить ли учебу. А потом перед самой собой стыдно становилось. К тому же в это время частенько заглядывала в школу своего села, рассказывала ребятам о профессии животновода, приглашала на ферму. Да и своих дочек приучала к труду доярки.

Начиная с 1974 года на всех конкурсах в районе и области обязательно присутствовали ее ученики, многие становились чемпионами и призерами. Наставничество ее началось с того, когда однажды после очередного областного конкурса мастеров машинного доения председатель жюри, вручая Марии первый приз, сказал, что мастер должен воспитать хотя бы одного ученика под стать себе. Мысль эта глубоко запала ей в сердце. С ней, как с главнейшим призом, возвратилась она в тот раз домой. А тут сразу случай подтвердил необходимость иметь своих учеников и единомышленников, надежных помощников.

Было так. Не успела домой заявиться, как собрались друзья поздравить с победой. С радостью принимала их Мария, приоделась, хлопотала, накрывая праздничный стол. И тут кто-то обмолвился:

— Мария, а подменная доярка твою группу доить отказалась. Утром еще обиходила, а вечером решила больше не ходить на ферму.

— Как же так? — растерялась Мария. — Ведь с ней был уговор на три полных дня меня подменить, на время конкурса.

— Да устала, говорит. Несправедливо, мол: одни по конкурсам разъезжать будут, а другие без выходных вкалывать.

— Ладно, — с ходу приняла решение Мария, — вы, гости дорогие, кушайте-веселитесь, а я на баз к себе сбегаю, скоро вернусь.

Побежала, как была, в праздничном, даже «лодочек» не сняла, а вернулась, конечно, поздно. Пока выдоила коров, пока прибрала в базовке… Гости уже разошлись, дочки давно уснули. Села она себе на кухне, пьет чаек и рассуждает невесело: «Что же происходит? Зависть ли в некоторых людях говорит, чемпионство ли ее им поперек горла?»

И тут как-то отчетливее поняла недавний случай. Тоже по общественной надобности пару дней отсутствовала Мария. Приходит на ферму перед самой утренней дойкой и выясняет, что не подвезли дробленку. Доярки посудачили, ругнули отсутствующего бригадира и принялись за работу. Марии это показалось странным.

— Что же вы, — спросила, — делаете? Ведь недокорм — это потеря молока. Неужели безразличны и к своему заработку?

— А бригадир с зоотехником на что? — отвечают. — Если же тебе больше всех надо, ты и беги за дробленкой.

Что ж, и побежала, и привезла. На всех. Ведь ей действительно больше всех надо. Затем и вступала в партию, чтобы идти впереди других, за собой вести. А дело это не простое — не каждому нравится, когда его ведут. Понимая это, не сердилась Мария на подруг. Просто мечтала о каких-то иных производственных отношениях на ферме, о взаимозаменяемости и взаимовыручке, об учениках-единомышленниках. Но мысль о создании безнарядного звена тогда еще ей в голову не пришла. Пока ограничилась наставничеством.

И вот через четыре года на очередном районном конкурсе мастеров машинного доения победителями и среди взрослых, и среди юниоров стали ее ученики. Очень это ей было приятно. Однако вдвойне приятней стало, когда на место победителя вступила ее старшая дочь Лена, а вокруг слышен был говорок: «Бакчеева это, младшая, дочь чемпионки».

Сейчас Лена работает в одной из лабораторий института в своем селе. «Ведь заботиться надо не о том, чтобы все девочки деревни стали доярками, свинарками, телятницами, а все мальчики — механизаторами. Пусть они занимаются тем, к чему душа влечет. Но знать труд, понимать его и ценить, действительно, обязан каждый, — рассуждает Мария Архиповна. — И еще одно хочу заметить. Каждый молодой человек должен, просто обязан мечтать о большой жизненной удаче, о трудовой чести, а может, и о славе. Но он же обязан знать, что в нашем обществе достижение подобных целей никак неотделимо от большого трудолюбия. У нас честь труду и по труду. Вот эту мысль всегда внушала своим ученикам в школе.

Именно своим ученикам, ибо в школу ходила, чувствуя себя учителем. Собственно, все мы — вольные или невольные учителя», — рассуждает она. Что имеет в виду? А вот, скажем, идет она по деревенской своей улице. Как идет, как одета, как разговаривает — разве всего этого не замечают десятки детских глаз, разве дети при этом не перенимают что-то для себя? Им ведь очень хочется поскорее стать взрослыми, походить на взрослых. А какими станут? Об этом должны почаще задумываться взрослые. Может быть, именно поэтому Мария с такой охотой шла в школу к ребятам.

Среди старшеклассников всегда находились такие, которые регулярно ходили к ней на ферму, старались помочь и одновременно как можно больше узнать о профессии животновода. Мария учила их, не считаясь со временем, верила — многие навсегда прикипят душой к любимой ее профессии. Наставляла их: «Учитесь хорошо в школе и не оставляйте потом учебу всю жизнь — в нашей профессии много тайн и секретов, их надо постигать и теоретически, и практически. Но подлинного мастерства достигнет лишь тот, кто начнет свою трудовую биографию на рабочем месте. Идите на ферму!»

В Челябинской области на фермах работает примерно пятнадцать тысяч мастеров машинного доения. Но классность у них разная. А потому и результаты разные. Мастер первого класса надаивает вдвое больше, чем тот, у кого третий класс. На фермы идет новое оборудование, хозяйства строят высокомеханизированные животноводческие комплексы. В чьи руки попадет дорогая техника, все улучшающиеся стада животных? Не секрет, что на ферму, а то и на комплекс зачастую попадают люди без какой бы то ни было подготовки. Как дорого это обходится хозяйству, обществу — думаем ли мы об этом? Так не раз вопрошала Мария Архиповна себя и своих подруг. Наставничество нужно, однако немаловажно и то, в чьи руки попадет молодой животновод. Добро, если в руки подлинного мастера. А если учитель-наставник сам профессионал «абы как», то чему же он сможет научить молодого человека?

— Плохо, если работник не становится мастером своего дела, но еще хуже, когда, став мастером, теряет вдруг и свое имя, и квалификацию, и рабочее достоинство. А такие случаи, к сожалению, бывают еще нередко. Взять хотя бы Толю Санникова, — рассказывает Мария Архиповна.

Анатолий Санников работал на Челябинском тракторном заводе, а жил с матерью в селе Медведево (это отделение «Тимирязевского»). И каждый день утром, буквально на рассвете, спешил на электричку. Вечером возвращался домой уже поздненько. Трудился он хорошо, на заводе его уважали, предлагали переселиться в город совсем, общежитие давали. Наверное, так бы оно и вышло. Да только заболел Санников — язва желудка. Врачи рекомендовали ему легкий труд, посоветовали работать в деревне, на чистом воздухе, поближе к парному молоку.

Санников попросил работы в селе. Его направили на курсы осеменаторов. Окончив их, Анатолий трудился честно. Однако доярки замечали, что он словно барщину отбывает, вареный какой-то ходит: инструкции выполняет неукоснительно, а вот живинки в деле не проявляет. Тогда они предложили ему стать дояром. Тут-то и раскрылся Анатолий. Работал с душой, за четыре года так освоил свою профессию, что стал первым мастером на отделении. Коровы у него всегда были досмотрены лучше, чем у иной женщины, а доильная аппаратура действовала безотказно: сказывались чисто мужская привязанность к технике, опыт заводской работы мастерового человека.

А уж какой он добрый товарищ! Если у доярки забарахлит аппарат, непременно поможет, да не просто отремонтирует, а объяснит, что к чему. Все это вызывало к Анатолию уважение. О нем писали газеты, рассказывали по радио и телевидению. На конкурсах мастеров машинного доения Санников не раз занимал призовые места. Радовались за него товарищи по работе, но больше, пожалуй, Мария Архиповна: немало сил отдала она ему, передавая секреты своего мастерства. Животновода под стать Бакчеевой видели в нем и специалисты хозяйства.

Казалось, оправдывает парень эти надежды и ожидания. Но вдруг начали замечать, что Санников попивает. Поначалу в совхозе не придали этому особого внимания. И зря. Втянулся Толя в пьянку, стал работать хуже и хуже. Дело дошло до того, что хотели уволить его. И только тут некоторые схватились: на глазах пропадает человек, да какой хороший человек. Мария побежала в партком: «Отдайте Санникова мне на ферму, звено безнарядное будем организовывать — возьмем его, поможем исправиться». В парткоме решили сделать для заблудшего даже больше — перевели на центральную усадьбу, дали хорошую квартиру. Ну и поговорили с Толей как следует. Казалось, все человек понял, все осознал, проникся благодарностью к людям. К работе приступил с обещаниями перемениться. Трудился исправно… целых две недели. А потом «зеленый змий» вновь восторжествовал.

Мария убеждена: бороться надо не только с пьяницами, но и за них, ведь это наши друзья или близкие люди. Не на Луну же их отправлять.

Именно так отнеслась она к Анатолию Санникову. Из звена предложила не исключать, дать возможность исправиться, но и наказать: стал он подменным дояром. Думалось Марии: «Всем звеном перевоспитаем его, заботливой строгостью сумеем вернуть делу настоящего мастера». В конце концов так и получилось. Но тут пришло время рассказать о главном деле жизни доярки Марии Бакчеевой: о созданном ею первом в области безнарядном звене животноводов и о нелегкой судьбе этого звена.

Не один раз обстоятельства производственной жизни на ферме заставляли Марию Архиповну задумываться над тем, какие в коллективе должны быть взаимоотношения. Бакчеевой хотелось бы работать по принципу: один — за всех, все — за одного; главное — общий результат, общественное благо, а личное — потом. Но как все это претворить в жизнь, она не знала. И лишь когда в коллективе хозяйства развернулось широкое социалистическое соревнование в честь предстоящего XXVI съезда партии, Мария Архиповна, посоветовавшись со специалистами, решила осуществить идею, которую давно вынашивала, — организовать безнарядное звено доярок. Ведь партия четко указала путь совершенствования организации труда: смелее переходить на коллективные формы, рекорд одиночек должен стать достижением всех.

В парткоме и дирекции предложение передовой доярки поддержали, и звено было создано. В нем, вместе с Бакчеевой, собрались пять человек. И стали они обслуживать двести коров, третью часть всего дойного стада отделения. Ежедневно четверо работают, один отдыхает. Задачу перед собой поставили такую: достичь четырехтонных надоев, на полтонны больше, чем в среднем по отделению. Ну и конечно же стремиться к низкой себестоимости, высокому качеству молока.

К тому времени сама Бакчеева надаивала уже по пять тонн молока от коровы, имела отличные заработки, не была обойдена честью: получила высокую награду Родины — орден Октябрьской Революции. Некоторые из подруг говорили ей: «Чего тебе еще надобно, Маша? Все с тобой и при тебе: знания, умение, сноровка — шагай от рекорда к рекорду и пожинай заслуженные плоды».

Но она так работать уже не могла и не хотела. Верно, за три предыдущих года удалось ей многое. Прежде всего, за каждую лактацию подымала удои своих коров на полтонны. Научилась работать тремя аппаратами и стала обслуживать тридцать пять коров, когда нормативная нагрузка на доярку не превышает двадцати пяти.

Конечно, она понимала, что созданием безнарядного звена работать ей, особенно на первых порах, станет куда сложней, а зарабатывать она будет значительно меньше. Но к этому она была готова. Ее радовала перспектива: если все пойдет, как задумано, каждый из членов звена надоит по сто шестьдесят тонн молока за год, вдвое больше, чем первоклассная доярка. А ведь в звено пришли не все сплошь первоклассные мастера. «Ничего, — думала Мария, — научу». Да и опереться есть на кого: рядом с ней в звене начал работать ее лучший ученик Андалис Юмагулов, орденоносец, жадный до работы человек, мастер, не уступающий своему учителю.

Вот так они начинали. И поначалу все шло хорошо. Работа была тяжелой, но трудились дружно, к намеченному результату двигались прямиком. И вдруг… звено развалилось.

Но это только так говорится «вдруг». На самом же деле все к тому и шло. Причин было много, в том числе и такие, которые породила сама звеньевая, сама Бакчеева.

Словом, узнает она однажды, что некоторые ее товарищи по звену подали заявления с просьбой перевести их на прежние рабочие места, чтобы, значит, работать по-старому, индивидуально. И делали это они потихоньку, за спиной у звеньевой, в ее отсутствие.

Сказать, что Мария Архиповна огорчилась, — ничего не сказать. Растерялась она. Но и задумалась над причинами случившегося. «Ну ладно, — рассуждает сама себе. — Лена — еще не очень опытная доярка. Рая — та хоть и квалифицированная, да не привыкшая к такому интенсивному труду, какой установился в звене. А вот Андалис-то почему от нее уходит? Ученик-то ее любимый?»

Андалис Юмагулов еще восьмиклассником чуть не ежедневно бегал к ней на ферму: «Тетя Маша, можно вам помочь? Тетя Маша, научите, подскажите. Тетя Маша, возьмите меня работать на ферму».

Как же она радовалась этому смышленому, шустрому пареньку, по-матерински во всем опекала сироту: Андалис не имел родителей, жил со стареньким дедом. Научила она его всему, что знала и умела сама. Гордилась им, когда он завоевывал призы на конкурсах мастеров машинного доения, когда он стал самым молодым орденоносцем совхоза, когда догнал ее в производстве и стал брать тоже пятитонные надои. И что случилось с парнем, с девчатами, почему покинули звено?

Однако разбираться в причинах развала звена Мария начала не с этого, а с себя, с жесткого анализа своей методы руководства. И выходило: никакой методы у нее не было. Нелегким был этот самоанализ. И обида жгла Марию, и стыд. Выходит, не справилась с начатым делом, перед людьми провинилась, если они отвернулись от нее. А тут еще слухи нелестные по селу пошли, деревня ведь на это горазда. Как дальше быть?

И вот что признала сама перед собой Мария Бакчеева: в звено пришла с недостаточной подготовкой. Точнее, подготовлена была лишь в одном плане: умела получать высокие удои, в зоотехнии разбиралась, технологией машинного доения владела хорошо. А еще что умела и могла? Людей учить? Индивидуально — да. Многих выучила. А коллективом руководить, коллектив учить работать по-новому? Признала — не умеет. Помню, мы с ней долго обсуждали ситуацию и пришли к выводу, что Мария допустила две важные ошибки: психологическую и технологическую.

Что такое безнарядное звено, всем ясно: работа сообща и заработок поровну. Но это хорошо, когда в звене люди одинаковой квалификации, трудолюбия и понимания своих задач. И бескорыстны. В звене Бакчеевой так не получилось. Первым стал привередничать Андалис Юмагулов. Напрямую стал поговаривать, что, работая один, он к своей славе шагнул бы куда круче. Да и зарабатывал бы побольше.

— Положим, в этом он был прав, — рассуждает Мария. — Но ведь человека деньгами не насытишь никогда, славой тоже. Счастлив только поистине бескорыстный человек. Его не гложут ни зависть, ни жадность. Идет с работы — радуется: сделал все, как надо. Гордится: для людей делал, им пользу принес, Нет, я не против высоких заработков, сама более четырехсот рублей в месяц получаю. И горжусь этим. Но радуюсь не деньгам, а результату. И не столько своему, сколько нашему, общему. По-видимому, не сумела я такое сознание, гордость и радость передать своему ученику, а потом — другим членам звена.

Мария делает вывод: промашка была в том, что, уделяя много внимания профессиональному совершенствованию своих товарищей, упустила из виду нравственную сторону воспитания. Стесняемся мы говорить друг другу, особенно молодежи, о высоком гражданском смысле своего труда.

Ну, а технологическая ошибка была такая. Животных в коровнике Мария расставила по продуктивности. Казалось бы, в этом был свой резон: каждой группе можно дать соответствующий уход и кормление. А главного-то звеньевая не додумала. Ведь новотельные высокоудойные коровы требуют значительно больших трудов и забот, чем остальные. И конечно же нужно было установить очередность в их обслуживании. Иными словами, разделить на всех самую тяжелую работу и ответственность за нее. Бакчеевой этого специалисты не подсказали. Возможно, и сами не знали об этом — звено Бакчеевой было первым безнарядным в животноводстве хозяйства. Ну, а сама она, новоиспеченный руководитель, взялась за самую тяжелую работу по извечному своему принципу: толкать телегу не сбоку, а впрягшись рядом с лошадью. Обидела членов звена недоверием. У человека всегда больше охоты работать по-своему, а не по-твоему, по желанию, а не по команде.

А ведь, по сути дела, эта технологическая ошибка тоже выходит на психологию. Бакчеевой возглавлять коллектив, пусть и самый маленький, до этого не приходилось. Вот и допускала она ошибку за ошибкой. Не сумела разобраться в настроениях людей, а им тоже было не легко. Все они переживали новый в жизни момент — переход от привычной индивидуальной работы к коллективной. По многу лет отвечали они только за свой труд, за своих коров, за свои результаты, не больно-то вникая в заботы соседа. А тут столько изменений сразу!

Главная психологическая особенность звеньевой, как и всякой другой коллективной работы на подряде, — полная взаимозависимость. Она предполагает такую же полную веру друг в друга. А в первом звене Бакчеевой уверенности, что каждый работает именно в полную меру всех своих сил и потребностей коллектива, как раз и не было. Даже самой Марии Архиповне порой казалось, что она перерабатывает, а другие тянут воз не так, как надо. Она рвалась сделать побольше, молчком, а звено воспринимало это как безмолвный укор.

Вот так они работали, рядышком, да не вместе. Так появились в их еще неокрепшей трудовой семье первые трения характеров, а кончилось все в конце концов вполне естественным образом — звено распалось.

И пришлось Марии Архиповне набирать новое звено. Потому что, осудив за происшедшее себя прежде всего, никак она не хотела, чтобы правильная идея была опорочена, не воплотилась в конкретные дела. Боялась она и того, что подобный исход надолго отвратит других животноводов хозяйства от самих попыток работать по-новому, как того требуют маше время, наша партия, ее лозунг ускорения.

И стала она, как говорится, самоуком доходить до истины, что такое коллектив, подряд, руководитель. Начала искать ответы на свои вопросы у практиков подрядного дела. Пошли в ход книги, вроде бы от животноводства далекие. Она и раньше интересовалась приемами руководства и организации труда в коллективах знаменитых зачинателей подрядного дела. А теперь прямо ухватилась за статьи Героев Социалистического Труда Н. А. Злобина и В. П. Серикова.

Новая форма организации труда с оплатой по конечному результату обязательно приходит в столкновение со старыми методами воспитательной работы, обнажает имеющиеся прорехи в хозяйственной жизни предприятия. Когда Мария Архиповна предложила создать безнарядное звено доярок, то все — дирекция, партком, рабочком — горячо поддержали ее, помогли организовать новое дело. Но почему-то посчитали на этом свою роль сыгранной: дальше, мол, уважаемая звеньевая, варись в собственном соку, постигай опыт методом проб и ошибок, набивай шишки на собственном лбу. И это не потому, что кто-то не желал Бакчеевой добра, а делу удачи. Таков стиль, таковы методы массовой организаторской работы бытовали в этом хозяйстве. Да и в других подобного немало.

Вот поставим вопрос: почему поддержали Бакчееву горячо? Не только потому, что отдавали дань форме. Все видели и понимали прямую пользу от безнарядного звена. Сколько больных вопросов снимает оно сразу! Упорядочивается режим работы, люди по скользящему графику регулярно получают выходные, своевременные отпуска. Раньше не вышла доярка на ферму — бригадир с ног собьется, пока найдет ей замену. Бывало и так, что недоенными оставались коровы. А звено свой гурт при любых обстоятельствах обслужит, тут уж все коровы всегда накормлены, напоены, подоены, обихожены, тут уж догляд полный, как положено. И вот специалисты и руководители хозяйства, видимо, решили, что звеньевая система — это волшебная палочка-выручалочка, скомандовал ей — и спи спокойно, дело будет само собой ставиться. А дело-то ставится людьми.

— А тут еще управляющий у нас был новый, зоотехника вовсе не было, а бригадиром — временный человек, посоветоваться не с кем, — вспоминает Мария Архиповна.

Она имела в виду не тот совет, который дается по науке, по принципиальному вопросу. Тут-то как раз ей хорошо помогали специалисты институтского отдела животноводства, та же Софья Григорьевна Добышева растолковывала суть безнарядной системы организации труда, книги и статьи давала читать, чисто технологические проблемы помогала разрешить. Но ведь на производстве ежедневно возникают многие, казалось бы, мелкие вопросы, от которых тем не менее зачастую зависит исход дела. Не побежишь же каждый раз в институт! Нужно практическое каждодневное руководство новым делом, новым коллективом.

Самой Марии Архиповне все представлялось таким образом, что ее звено для хозяйства будет пробным. А опыт, удачный или неудачный, будет изучен, обобщен и распространен. Потому что звено Бакчеевой было всего лишь первой ласточкой, которая, как известно, не делает погоды. Но такого отношения к звену со стороны руководства совхозного долгое время не наблюдалось. Думаю, лишь упорство самой Бакчеевой, поддержка ее начинания со стороны Чебаркульского горкома партии изменили обстановку.

Мария Архиповна набрала новое звено, в которое вошли и вовсе молодые животноводы. Но, учтя свои предыдущие ошибки, она теперь организовала дело несколько иначе. Безнарядная форма труда — дело непростое. На собственном опыте убедилась Мария, сколько тут замешано страстей и душевных движений. Здесь и добрые артельные, товарищеские чувства, здесь и борьба натур, самолюбий, особенности психологии того или иного человека. А какое тонкое дело — применение материальных стимулов, правильное определение трудового вклада в общее дело каждого конкретного работника!

Раньше Мария об этом не задумывалась. Получала премии и подарки — хорошо, приятно. Привезет, скажем, с конкурса домой красивый ковер, повесит на стену — в семье радость. Ну и ладно; ну и только. Вот и все ее давние представления по поводу моральных и материальных стимулов. А как сама стала этими же рычагами в звене пользоваться, поняла многое. Бывали случаи: получил человек от звена нужные льготы или деньги — и прощай, звено. Бывало и наоборот: прощай, потому что считал себя обойденным. Вывод для себя Мария сделал такой: работать всем вместе, а трудовой вклад считать для каждого в отдельности. Неумеющему показывать и объяснять, на чем он проиграл, как добиться нужного результата. И никаких поблажек. Не каждому это нравится, не каждому впрок. Иного обижает, иного портит.

Каковы же результаты в звене М. А. Бакчеевой? Пятилетку закончили отменно, получив более четырех с половиной тонн молока от коровы, сейчас уверенно приближаются к пятитонным надоям.

Но особенно порадовало Марию Архиповну то обстоятельство, что идея безнарядной работы на ферме была подхвачена и другими животноводами, в совхозе создано несколько подрядных звеньев мастеров машинного доения. Мужское звено дояров-подрядников организовал и Андалис Юмагулов, вошел в него и остепенившийся Анатолий Санников.

Это была большая человеческая победа Марии Бакчеевой, делегата XXVI съезда партии, члена бюро обкома КПСС, Героя Социалистического Труда.