Футуристы утверждаются

Футуристы утверждаются

Василий Каменский вспоминал:

«Для привлечения внимания к нашему вечеру мы, разрисовав себе лица, пошли по Тверской к Кузнецкому. По дороге мы вслух читали стихи. Конечно, собралась толпа. Раздавались крики: „циркачи, сумасшедшие“. В ответ мы показывали нашу афишу.

Помогло нам ещё то, что в день выступления в «Русском слове» появилась статья Яблоновского «Берегите карманы», где он рекомендовал нас как мошенников. Публика, разумеется, захотела сама убедиться, как это футуристы будут чистить карманы, и аудитория была переполнена.

За 10–15 минут до начала мы вспомнили, что неизвестно, собственно, что будет читать Маяковский, который очень хотел этого выступления, очень ждал его. Когда мы его спросили об этом, он ответил: я буду кого-нибудь крыть.

– Ну, что же. Вот хотя бы Яблоновского!»

Автором статьи в «Русском слове» был журналист Сергей Викторович Потресов, писавший под псевдонимом Яблоновский.

Другая газета – «Русские ведомости» – сообщила, что делалось у входа в Политехнический музей:

«На входных дверях вместо афиши начертано кратко: „Сегодня футуристы“. Над окошком кассы объявление: „Присутствие корреспондентов не важно, а потому они особыми правами не пользуются“».

Василий Каменский к этому добавлял:

«Возле здания Политехнического музея, перед началом, творилось небывалое: огромная безбилетная толпа молодёжи осаждала штурмом входы.

Усиленный наряд конной полиции «водворял порядок».

Шум, крики, давка.

Подобного зрелища до нас писатели никогда не видели и видеть не могли, так как с толпой, с массой связаны не были, пребывая в одиночестве кабинетов…

Перед выходом нашим на эстраду сторож принёс поднос с двадцатью стаканами чая.

Даже горячий чай аудитория встретила горячими аплодисментами.

А когда вышли мы (Маяковский – в жёлтом распашоне, в цилиндре на затылке, Бурлюк – в сюртуке и жёлтом жилете, с расписным лицом, я – с жёлтыми нашивками на пиджаке и с нарисованным аэропланом на лбу), когда прежде всего сели пить чай – аудитория гремела, шумела, орала, свистела, садилась, хлопала в ладоши, веселилась.

Дежурная полиция растерянно смотрела на весь этот взбудораженный ад, не знала, что делать.

Какая-то девица крикнула:

– Тоже хочу чаю!

Я любезно поднёс, при общем одобрении».

После чаепития начались доклады, о которых «Русские ведомости» написали:

«Представляя современную критику как охранительницу литературных традиций, Д.Бурлюк не скупился на эпитеты и определения».

Газета особо выделила слова из его доклада:

«Серов и Репин – арбузные корки…

Досталось критике и от второго докладчика в жёлтой кофте – В.Маяковского. Попутно он оскорбился за российский футуризм, которому приписывается подражание Маринетти, тогда как на самом деле сборник поэта Хлебникова появился в 1908 году, а манифесты итальянских футуристов дошли до русских только в 1910 году».

Газета «Русское слово» передала такие слова Маяковского:

«– Виктор Хлебников – ваятель неологизмов, филологически правильно поставленных. Это поэт, от одного имени которого Русь содрогнётся.

Публика весело смеялась, требовала показать ей «ушкуйника». Новоявленное чудо оказалось молодым человеком в сереньком костюмчике».

«Ушкуйником» в древней Руси называли вольного человека, входившего в состав ватаги, которая разъезжала на «ушкуях» (легких ладьях) и занималась разбоем. Иными словами, «ушкуйник» — это просто разбойник.

«Русские ведомости»:

«В конце вечера Д.Бурлюк, Н.Бурлюк, В.Маяковский, В.Хлебников и В.Каменский читали свои стихи…».

«Русское слово»:

«Читали и „слововертни“ и „перевертни“ б<ратья> Бурлюки, Василий Каменский, Маяковский и „ушкуйник“ Хлебников, которого невозможно было расслышать».

Какие стихи прочёл на том вечере Виктор Хлебников, неизвестно. Но он вполне мог продекламировать и такие свои строки:

«Бобэоби пелись губы,

Вээоми пелись взоры,

Пиээо пелись брови,

Лиэээй пелся облик,

Гзи-гзи-гзео пелась цепь.

Так на холсте каких-то соответствий

Вне протяжения жило Лицо».

Начинающий литератор Иван Васильевич Евдокимов, побывавший на том вечере, занёс в дневник свои впечатления. Выступления Хлебникова он не отметил, написав:

«Вот посмотрел и футуристов… Впечатление на меня произвели Маяковский, И. Северянин и А.Кручёных очень сильное и приятное. Маяковский был в жёлтой блузе с бантом. Костюм этот мне очень понравился. У Маяковского огромный убедительный голос. Он высок, строен, прямо элегантен. Вообще, он произвёл на меня прекрасное впечатление…

Как бы там ни было, но интерес к футуристам огромнейший, публика идёт не только из-за скандала, публика изголодалась, публика жаждет новизны… Костюм этот (жёлтая кофта) положительно элегантен, гораздо лучше подлого пиджака. И плохо делают футуристы, что не ходят в нём постоянно – это был бы символ их группы».

Тем временем год 1913-ый подходил к концу. Его «поэтический» итог подвёл Вадим Шершеневич (в газете «Нижегородец» от 20 декабря):

«Если бы было можно отметить только хорошее – я сказал бы только о Маяковском. Его поэмы стали неожиданно сильны, интересны, образы помимо новизны отличаются меткостью; ритм интересен и своеобразен; сюжет всюду подходит под форму… Судя по этим пьесам, эпатаж не интересует больше сильного, хотя невыработавшегося поэта. Это обстоятельство позволяет надеяться на будущее Маяковского, особенно, если он обратит внимание на форму».

В то время Маяковский не только сочинял стихи. Было у него и то, что называется личной жизнью.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.