Очередная любовь
Очередная любовь
В 1913 году из Минска в Петербург приехала девятнадцатилетняя девушка, которую звали Софья Сергеевна Шамардина, и поступила учиться на Высшие женские (Бестужевские) курсы.
За нею ухаживал Корней Чуковский, живший тогда в гостинице «Пале-Рояль». Когда Софья к нему туда приходила, он (по её словам)…
«… бывало, довольно уныло жевал сырую морковку и тонким голосом говорил о пользе её».
Софья вскоре тоже стала вегетарианкой.
И вдруг в её жизнь ворвался Владимир Маяковский.
Поэт-футурист мгновенно вскружил голову юной курсистке, заставив забыть любителя сырой моркови. Маяковский называл её «Сотой» и очень скоро окончательно отбил девушку у Чуковского.
О том, как выглядел ухаживавший за нею футурист, она впоследствии написала:
«Не забывается весь облик Маяковского тех дней.
Высокий, сильный, уверенный, красивый. Ещё по-юношески немного угловатые плечи, а в плечах – косая сажень. Характерное движение плеч с перекосом – одно плечо вдруг поднимается выше и тогда, правда, – косая сажень.
Большой мужественный рот с почти постоянной папиросой, передвигаемой то в один, то в другой уголок рта. Редко – короткий смешок его…
Красивый был. Иногда спрашивал: «Красивый я, правда?..»
Какая сила, громадная, внутренняя, была в этом юноше! Я в то время не знала о его (тогда уже прежней) юношеской политической деятельности. Но сила протеста и вызова буржуазному обществу, мещанству в его стихах чувствовалась потрясающе… Поэзия Маяковского, хотя ещё и очень ранняя, жгла, как раскалённое железо».
Софья Шамардина стала свидетельницей появления новых стихов, рождавшихся прямо у неё на глазах:
«Вспоминается, как возвращались однажды с какого-то концерта-вечера. Ехали на извозчике. Небо было хмурое. Только изредка вдруг блеснёт звезда. И вот тут же в извозчичьей пролетке стало слагаться стихотворение: „Послушайте! Ведь если звёзды зажигают – значит – это кому-нибудь нужно…“
Он держал мою руку в своём кармане и наговаривал о звёздах. Потом говорит: «Получаются стихи. Только непохоже это на меня. О звёздах! Это не очень сентиментально? А всё-таки напишу. А печатать, может быть, не буду»».
Трагедия, происшедшая в семье Маяковских в феврале 1906 года, продолжала тревожить Владимира. Он много размышлял об этом. И ему стало казаться, что, несмотря на то, что солнце неожиданно погасло, и всё вокруг окутала тьма, люди должны знать, что жизнь продолжается. Для этого на небе должны зажигаться звёзды – ведь не зря же считается, что, если в небесах вспыхнула звезда, значит, где-то родился человек, значит, жизнь продолжается. И поэт вопросительно восклицал:
«Значит – это необходимо,
чтобы каждый вечер
над крышами
загоралась хоть одна звезда?!»
Впрочем, это небольшое стихотворение в тот момент поэта не очень волновало – ведь он заканчивал своё первое крупное произведение, в котором говорилось совсем о другом. В «Я сам» об этом сказано:
«Это время завершилось трагедией "Владимир Маяковский "».
Об этой пьесе – речь впереди. А сейчас – о романе, который поэт-футурист не скрывал, но и не афишировал.
Софья Шамардина:
«Нас принимали за брата и сестру и даже находили сходство. Мне нравилось это…
Иногда он меня представлял так: «Сонечка-сестра». А потом, когда заканчивал «Владимира Маяковского», говорит: «Там есть Сонечка-сестра»».
Однажды Маяковский пригласил Софью на медицинские курсы, где футуристы знакомили студентов с тем, что представляет собой их движение. Об этом мероприятии – Василий Каменский:
«Каково же было всеобщее изумление, когда Маяковский в своей речи о футуризме перед медиками вдруг перешёл на достижения современной медицины. Меня затрясло от неожиданности и боязни за отважность оратора. Маяковский говорил о хирургическом вмешательстве футуристов в организм литературы и блестяще процитировал наизусть целый ряд высказываний из трудов мировых хирургов, остроумно сопоставляя нашу работу с доводами мировых учёных. Успех был громадный».
Аудитория, состоявшая из врачей и студентов-медиков, тоже была поражена – ведь поэт говорил как солидный университетский профессор. Как писал потом Каменский, тайна открылась, когда они возвращались с этого выступления:
«Оказалось, что пока выступали Бурлюк и я, Маяковский, ожидая своей очереди, просмотрел в библиотеке курсов несколько книг по хирургии. Он, как говорится, кокетничал своей памятью, не зная себе равных».
Съездив ненадолго в Москву, футуристы вернулись в Петербург, где 20 ноября на вечере в Троицком театре, устроенном обществом художников «Союз молодёжи», Маяковский делал доклад «О новейшей русской литературе», а читавшие стихи футуристы появлялись перед зрителями под удары гонга. В зале находилась и Софья Шамардина.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.