Приказ: «Отбросить противника!»

Приказ: «Отбросить противника!»

30 ноября ЦК ВКП(б) и Совет народных комиссаров приняли решение начать военную кампанию против Финляндии. Для общего руководства ею была создана Ставка военного совета, в которую вошли: И.В. Сталин, К.Е. Ворошилов, Б.М. Шапошников, Н.Г. Кузнецов (нарком Военно-морского флота принимал участие только в обсуждении морских вопросов) и В.М. Молотов (он входил в Ставку неофициально).

Войну с Финляндией в Советском Союзе в официальных публикациях будут называть «Советско-финская война», в народе — «Финская война», среди военных — «Зимняя кампания»; на Западе — «Зимняя война».

* * *

Командующий Ленинградским военным округом получил приказ: 30 ноября отбросить противника от Ленинграда, обеспечить безопасность границы в Карелии и Мурманской области и заставить Финляндию, «марионетку империалистических держав», отказаться в дальнейшем от военных провокаций против СССР. Основной задачей при этом определялась ликвидация военного плацдарма на Карельском перешейке.

В 8 часов утра войска ЛВО перешли государственную границу. На Карельский перешеек вступили части 7-й армии (командующий командарм 2-го ранга В.Ф. Яковлев) — 9 стрелковых дивизий, танковый корпус, 3 отдельные танковые бригады, 13 артиллерийских полков. Президент Финляндии К. Каллио отреагировал на это объявлением Советскому Союзу войны.

Против советских сил финны имели пять оперативных войсковых объединений: Лапландскую группу генерала Валениуса (Мурманское направление), Северную группу генерала Туомпо и шведскую добровольческую бригаду генерала Линдера (Кандалакшское направление), 4-й армейский корпус генерала Хеглунда (Беломорское направление), группу генерала Талвела (Петрозаводское направление), 5-ю армию генерала Эстермана и Аландскую группу (Ленинградское направление).

Войска первых четырех объединений с самого начала имели задачей наступление. А пятое объединение должно было, опираясь на линию Маннергейма, измотать Красную армию в боях на Карельском перешейке и потом нанести удар по Ленинграду. Всего противник располагал пятнадцатью дивизиями, из них восемью — на Карельском перешейке.

В общей сложности в финских вооруженных силах насчитывалось до 600 тысяч человек, около 900 орудий, 60 танков, 29 боевых кораблей и 270 боевых самолетов. Группировка советских войск имела в декабре 1939 года 400 тысяч, в марте 1940-го — 785 тысяч человек, свыше 1500 орудий и минометов, более 1500 танков и около 1600 самолетов. К.А. Мерецков в своих воспоминаниях пишет, что в некоторых военно-исторических сочинениях утверждается, что против Финляндии в период кампании действовали шесть советских армий. Это не так. «Армией в полном смысле этого слова была вначале только 7-я… Она занимала крайний левый фланг фронта. Правее нее находилась группа комкора В.Д. Грендаля из трех дивизий, развернувшаяся в 13-ю армию. На других направлениях действовали небольшие общевойсковые группы. Им присвоили названия: 8-я, 9-я и 14-я армии…»

Конечно, наступающим войскам шли подкрепления из других районов страны. Например, с Волги прибыла 70-я дивизия под командованием комбрига М.П. Кирпоноса. Из Киевского военного округа — 44-я стрелковая дивизия. Но в первый период войны она не проявила должной боеспособности. Ее бойцы не имели навыков действия в условиях лесисто-болотисто-холмистой местности и глубоких снегов. Оказавшись в совершенно непривычной для нее обстановке, 44-я дивизия несла большие потери. 7 января в районе Раати она попала в окружение. В ходе боя погиб комдив, личный состав, бросив часть техники, мелкими группами выходил к границе…

Первоначально продвижение частей 7-й армии было более-менее успешным, но на вторые и третьи сутки оно замедлилось. 7 декабря по предложению Сталина вместо Яковлева армию возглавил Мерецков.

Финны развернули организованную диверсионно-партизанскую деятельность, всячески преграждали пути войскам: на дорогах выкладывали из камней-валунов (по 4—5 метров в диаметре) заграждения-завалы, устраивали засады. Танки и орудия застревали в глубоких ямах, засыпанных снегом. «Пробки» из боевой техники становились удобными мишенями для расстрела с воздуха.

По мере углубления на территорию противника нарушилось снабжение войск.

Чем ближе 7-я армия подходила к линии Маннергейма, тем тяжелее было преодолевать так называемую полосу обеспечения. Перед наступающими частями встали рвы и эскарпы[67], надолбы и долговременные огневые точки, изгороди из колючей проволоки. Были заминированы дороги, тропы, просеки, опушки леса, постройки и отдельные предметы. Бойцы не умели бороться ни с минами, ни с укрытыми в железо и бетон пулеметами и орудиями. Артиллерия эффективно поражала живую силу противника на открытой местности и в легких блиндажах, но бетонные доты врага оставались неуязвимыми. Много хлопот доставляли «кукушки» — стрелки-снайперы, прятавшиеся в ветвях деревьев.

У финнов оказалась на довольно высоком уровне тактическая и стрелковая подготовка. Их маневренные подразделения внезапно атаковали советские войска с тыла и флангов и так же внезапно уходили в лес. Поставленные на лыжи, они без особого труда преодолевали бездорожья. Необходимый комплект оружия был всегда при них; они перемещали его с собой на легких санях и волокушах.

Отступая, финны сжигали оставляемые деревни, хутора, уводили их жителей, скот, нередко разбирали дома по бревнам и перевозили вглубь страны. Поэтому части Красной армии не могли пополнять свои продовольственные запасы, не имели возможности обогреваться в каких-либо помещениях.

Бои развернулись на огромном пространстве — от Баренцева моря до Финского залива — протяженностью более тысячи километров. Особенно тяжелыми они были на Карельском перешейке, где ожесточеннейшее сопротивление советским войскам оказывала 5-я армия Эстермана.

Мерецков в своих воспоминаниях признает, что армия несла тяжелые потери. Из-за расставленных повсюду мин бойцы боялись двигаться вперед. Необходимо было срочно найти метод борьбы с ними, иначе вся спланированная операция могла затянуться.

Между тем войска эффективными противоминными средствами не располагали и к преодолению подобных заграждений оказались неподготовленными. Мерецков и Жданов (он был членом военного совета 7-й армии) пригласили ряд ленинградских инженеров, в том числе возглавляемую профессором Н.М. Изюмовым группу преподавателей из Военной академии связи, и рассказали им о сложившемся положении.

Заключение сделали одно: нужны миноискатели. Инженеры, получив задание разработать их, поинтересовались, каким временем располагают. Жданов ответил: — Одними сутками.

— То есть как вас понимать? Это же немыслимо! — удивились инженеры.

— Немыслимо, но нужно. Войска испытывают большие трудности. Сейчас от вашего изобретения зависит успех военных действий…

По свидетельству Мерецкова, на следующий день первый образец миноискателя был готов. Его испытали, одобрили и пустили в производство. С той поры перед наступающими частями ставили цепочку саперов с миноискателями. Они обшаривали каждый метр местности и, обнаружив мину, взрывали ее. Эта процедура сильно замедляла продвижение, зато имелась гарантия безопасности, и войска смело пошли вперед — через сугробы и снежные заносы, при 45-градусном морозе.

К 12 декабря наконец была преодолена полоса обеспечения, прикрывавшая главную полосу линии Маннергейма. После короткой разведки боем войска попытались прорвать ее с ходу, но попытка не удалась. Во время артиллерийской подготовки финские солдаты перебрались из траншей к проволочным заграждениям. Когда же артиллерия ударила по заграждениям, чтобы проделать проходы для красноармейцев, финны опять отошли в траншеи. Начальник Автотракторного управления Красной армии комбриг Д.Г. Павлов, наблюдавший выдвижение танков к проделанным проходам, не разобрался в обстановке: ему показалось, что красноармейцы ворвались в траншеи противника и своя артиллерия ведет по ним огонь. Он связался по телефону с Ворошиловым, и нарком приказал прекратить артподготовку. Пока выясняли, что случилось, время ушло и ворваться в расположение врага на плечах его солдат не удалось. Момент был упущен.

Позже выяснилось, что артподготовкой наносился удар главным образом по полевой обороне между дотами с целью поразить живую силу. По долговременным точкам огонь прямой наводкой не велся, и поэтому повреждений они не имели. Так что войска все равно не прошли бы вперед либо понесли бы тяжелые потери.

Наступление приостановили, чтобы дать личному составу некоторую передышку.

Пока готовились к новому прорыву, военные инженеры тщательно изучили преодоленную полосу обеспечения. Она тянулась в глубину на расстояние от 20 до 60 километров (на разных участках), представляя собой укрепления обычного типа, сосредоточенные вдоль дорог. Дотов в ней было мало, зато дзотов имелось более восьмисот, а также десятки километров противотанковых рвов, надолбов, различных завалов, около четырехсот километров минных полей.

По окончании Финской войны сотрудники Ленинградского военного округа исследовали главную оборонительную полосу линии Маннергейма и произвели подсчеты.

Общая глубина территории с оборонительными сооружениями составляла 80—100 километров. Из этих сооружений 350 являлись железобетонными и 2400 — дерево-земляными, отлично замаскированными. Проволочные заграждения имели в среднем по 30 рядов, надолбы — до 12 рядов. Любой населенный пункт представлял собой укрепленный узел, обеспеченный радио- и телефонной связью, госпиталем, кухней, складами боеприпасов и горючего. Боевые узлы сопротивления имели преимущественно по пять опорных пунктов, чаще всего по четыре пулеметно-артиллерийских дота в каждом. Особенно выделялись доты постройки 1938—1939 годов, с 1—2 орудийными и 3—4 пулеметными амбразурами. Их обслуживали гарнизоны от взвода до роты, жившие в подземных казармах. Над поверхностью земли поднималась только боевая часть сооружения с круговым обзором, артиллерийскими и пулеметными амбразурами. Под землей были укрыты казематы, склады, кухня, туалет, коридоры, общая и офицерская комнаты, машинное помещение, лазы в купола и запасной вход. Покрытие такого дота, сделанное из железобетона, достигало двух метров толщины…

Но тогда, в середине декабря 1939 года, советское командование этими данными не располагало.

После передышки войска вновь были брошены на финские укрепления. И вновь безуспешно. Отсутствие опыта и средств по прорыву сложного оборонительного рубежа опять дало себя знать. «Ни с чем подобным мы раньше не сталкивались, — пишет Мерецков. — Обнаружилось, что оборона противника не была подавлена. Доты молчали, а когда наши танки устремлялись вперед, они открывали огонь и подбивали их из орудий с бортов и сзади, пулеметами же отсекали пехоту, и атака срывалась. Танки того времени, не имея мощного орудия, не могли сами подавить доты и в лучшем случае закрывали их амбразуры своим корпусом. Выяснилось также, что нельзя начинать атаку издали: требовалось, несмотря на глубокий снег, приблизить к дотам исходное положение для атаки. Из-за малого количества проходов в инженерных заграждениях танки скучивались, становясь хорошей мишенью. Слабая оснащенность полевыми радиостанциями не позволяла командирам поддерживать оперативную связь. Поэтому различные рода войск плохо взаимодействовали. Не хватало специальных штурмовых групп для борьбы с дотами и дзотами. Авиация бомбила только глубину обороны противника, мало помогая войскам, преодолевавшим заграждения».

Мерецков свидетельствует: военный поход в Финляндию был плохо продуман и излишне поспешно совершен: «На подготовку отводилась неделя, но на практике пришлось сократить срок до четырех дней». Это не могло не сказаться на осуществлении такой масштабной операции. Отсюда и многие трудности в ходе наступления…

«Сталин сердился, — пишет Мерецков, — почему не продвигаемся? Неэффективные военные действия, подчеркивал он, могут сказаться на нашей политике. На нас смотрит весь мир. Авторитет Красной армии — это гарантия безопасности СССР. Если застрянем надолго перед таким слабым противником, то тем самым стимулируем антисоветские усилия империалистических кругов».

А продвигаться войска не могли потому, что наткнулись на мощнейшую, непреодолимую оборону. Все попытки прорвать ее кончились неудачей.

Мерецков еще раз запросил Главное разведывательное управление о свежих данных по линии Маннергейма. Теперь ему стало понятно, что сведения ГРУ сильно занизили реальную мощь этой оборонительной системы. Войскам пришлось буквально упереться в нее, чтобы понять, что она на самом деле собой представляет.

Продолжать наступление на главную оборонительную полосу было бессмысленно. В начале января из наркомата поступил приказ о переходе к обороне.

Мерецков вспоминает, что, готовя новое наступление, все ломали головы над тем, что делать с дотами: «Бьем мы по ним, бьем, а разрушить не можем, так как снаряды не пробивают их». Он получил распоряжение из Москвы доискаться, в чем состоят секреты финских дотов. Приказал провести разведку боем на трех направлениях предстоящего прорыва. Было установлено, где и сколько имеется дотов. Но что они собой представляют? Командарм вызвал военинженера с группой саперов и поставил задачу: проникнуть во вражеский тыл, подорвать один из дотов, изучить его покрытие, а кусок бетона принести для исследования. Задача была выполнена, добытый кусок бетона послали в Москву. Научно-исследовательский институт произвел необходимые анализы и сообщил: цемент — марки «600».

Вот почему артиллерия не пробивала бетон. К тому же оказалось, что у многих дотов боевые казематы прикрывались со стороны амбразур броневыми плитами в несколько слоев, а толщина железобетонных стен и покрытий равнялась 1,5—2 метрам, причем они еще дополнительно покрывались 2—3-метровым слоем фунта.

«Я посоветовался с Вороновым, — пишет Мерецков, — решили стрелять прицельно орудиями большой мощности. Доставили поближе к переднему краю артиллерию резерва главного командования калибром в 203—280 миллиметров и стали бить по дотам и их амбразурам прямой наводкой. Дело сразу пошло».

Масштабное наступление планировали на середину января. Авиация сфотографировала линию Маннергейма. Наконец-то командование имело карты со схемой вражеской обороны и реальный план ее прорыва. С этим планом Мерецков и Жданов прибыли в Москву и доложили его Сталину. В кабинете генсека присутствовали Молотов, Ворошилов, Тимошенко, Воронов и Грендаль. Предложенный план был утвержден.

Вечером ужинали у Сталина. Он и Молотов расспрашивали об итогах разведки, уточняли детали плана, освещали политический аспект операции. По окончании ужина Сталин заметил: «У вас там не все в порядке». И предупредил, что будут некоторые перемены. Нужно создать централизованное руководство операциями непосредственно в зоне боевых действий, подбросить новые силы и уточнить ход наступления, причем главную роль сыграет план, предложенный для 7-й армии. Во что бы то ни стало овладеть линией Маннергейма до весеннего разлива вод — такова основная задача!

Перемены, о которых говорил Сталин, произошли 7 января 1940 года. Было принято решение о реорганизации военных сил, участвующих в Финской кампании. В целях улучшения организации управления войсками создавался Северо-Западный фронт. Командующим фронтом был назначен командарм 1-го ранга С.К. Тимошенко, до этого возглавлявший войска Киевского военного округа, членом Военного совета фронта — А.А. Жданов.

Было ясно: группировка наступающих сил, прежде всего на линию Маннергейма, должна иметь двух-трехкратное превосходство над противником как в личном составе, так и в технике. Поэтому фронту стали в срочном порядке поставляться резервы. Здесь в полной мере проявилась предусмотрительность правительства, которое в сентябре 1939 года приняло закон о всеобщей воинской обязанности. В условиях уже начавшейся Второй мировой войны очень своевременно был взят курс на окончательный отказ от смешанной системы формирования вооруженных сил страны (сочетание регулярных частей с милиционно-территориальными). Теперь главной ориентацией было создание профессиональной кадровой армии.

На фронт прибывали свежие силы, в том числе лыжные подразделения, личный состав которых был специально обучен действиям в лесисто-болотистой местности с большой заснеженностью. Севернее Ладожского озера была сформирована полнокровная 15-я армия. Шло усовершенствование управления войсками и налаживание взаимодействия между различными видами и родами вооруженных сил.

Мерецков особо выделяет стремление командования созданного фронта обеспечить превосходство в решающем месте, каким была линия Маннергейма, за счет других участков: к концу операции оно составило 23:10 по пехоте, 28:10 по артиллерии и абсолютное — по танкам.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.