Атака танкера под Сулином

Атака танкера под Сулином

Через месяц М-35 была снова у вражеских берегов.

В 15 часов 2 октября приблизились к входному каналу Сулииа на расстояние 3 миль.

В 7 часов 30 минут вахтенный офицер Юрий Бодаревский обнаружил транспорт противника, шедший в охранении сторожевого корабля и катеров-охотников со стороны Констанцы. Мы легли на боевой курс.

Желая ускорить атаку и сохранить выгодную дистанцию залпа, легли на контркурс. Сторожевой корабль идет впереди транспорта в 6 кабельтовых правее. С правого борта транспорта идут два катера-охотника, охраняя транспорт с моря. Теперь ничто уже не могло помешать нам прийти на помощь сталинградцам. Мы думали о них в тот день, о героических защитниках Сталинграда, и хотели помочь им своими торпедами...

Никогда я так не боялся промаха, как на этот раз. Казалось, если торпеды минуют корпус транспорта, сердце не выдержит, прикажет всплыть и на виду сторожевого корабля открыть огонь по врагу, что было бы равносильно самоубийству...

Черный корпус вражеского транспорта медленно приближался к невидимой для него последней точке своего курса. Я послал две торпеды — одну за другой, с интервалом в несколько секунд.

Увидя след торпед, я с сожалением опустил перископ из-за того, что лодка после залпа начала всплывать, и стал уклоняться вправо в сторону берега. Раздалось два взрыва. Обе торпеды настигли транспорт. От взрыва наших торпед акустика вышла из строя. А вслед за этими взрывами, обрадовавшими экипаж лодки, началась канонада! Все корабли охранения, сопровождавшие транспорт и прозевавшие нас, теперь ринулись в нашу сторону и не поскупились на глубинные бомбы. Очевидно, нас заметили по показавшейся тумбе перископа и части ограждения рубки.

Я решил лечь на грунт, чтобы не выдавать себя вражеским акустикам. Лодка коснулась грунта. Слышим приближение катера, по правому борту грохочет разрыв первой глубинной бомбы. Акустик докладывает, что вышла из строя станция. Катер сбросил еще четыре бомбы, которые разорвались уже дальше. Мы лежим на глубине 11 метров, выключив мотор, все шумящие приборы и слушаем, что происходит над нами. Шум винтов то приближался, то замирал в отдалении. В момент, когда катера выслушивали нас, мы улавливали через корпус лодки гудки и вой сирены, доносившиеся звонки машинных телеграфов. И на наше счастье, именно после того как этот шум становился все более слабым, когда корабли противника удалялись от нас, раздавались взрывы глубинных бомб. Это означало, что на сторожевом корабле и на катерах-охотниках не знали нашего местонахождения. Они теперь бомбили вслепую. Над морем спустились сумерки, и это затрудняло противнику искать нас.

— Двадцать...

— Двадцать три...

Шепотом отсчитывали мы удары глубинных бомб. Сколько продлится это беспорядочное сбрасывание бомб? Не заденет ли нас двадцать пятая или тридцатая?

Мы насчитали уже тридцать взрывов. Последние бомбы легли на приличной дистанции от корпуса притаившейся на дне лодки.

Мы были уверены в потоплении транспорта от взрыва двух наших торпед. Взглянуть бы, убедиться, что тебе действительно удалось помочь сталинградцам... Нет, надо еще долго пролежать вот так, в полной тишине и прислушиваться к каждому звуку, который проникает в плотно задраенные, отрезанные друг от друга отсеки лодки.

Через час после первой бомбежки, не причинившей нам никакого вреда, если не считать двух погасших лампочек, началась вторая атака. Она продолжалась несколько минут. Очевидно, вышли на поиск новые корабли противника и, проходя над местом нашей атаки, сбросили четыре бомбы. Одна разорвалась близко, нас приподняло над грунтом на полметра, точно кто-то бесцеремонно подхватил нас и опустил на место, притом лодка накренилась на левый борт. От следующей бомбы лодка еще больше накренилась. В пятом отсеке лопнули две лампочки.

Мы переиграли преследователей. У нас оказалось достаточно выдержки, чтобы не выдать себя и не включить мотор, прежде чем миновала опасность привлечь внимание противника. Через три часа акустики Дмитрий Наумов и Александр Краснов исправили поврежденную станцию. Теперь мы стали лучше понимать окружающую обстановку. Корабли противника маневрируют дальше от нас, в момент их хода даем небольшой пузырь в среднюю цистерну, и лодка отрывается от грунта. На самом малом ходу начинаем двигаться в южном направлении. Катера стопорят ход, мы тут же выключаем электродвигатель. Катера дают ход — мы тоже. Таким образом мы продвигались в течение двух с половиной часов.

В 23 часа 24 минуты всплыли в позиционное положение. Осматриваем поверхность моря, вблизи никого нет, начинаем вентилировать лодку.

Пасмурная, темная ночь встретила нас на поверхности. Свежий северо-западный ветер предвещал приближение шторма. Мы стояли на мостике, вдыхая терпкий, чудесный аромат моря. В полночь 22 октября, пройдя опасный район, мы легли на курс в базу.

Под Севастополем

13 мая 1943 года получил боевой приказ командира 2-го дивизиона подводных лодок капитана 2 ранга Романа Романовича Гузы о выходе подводной лодки Щ-215 для действий на коммуникации противника у побережья Крыма.

Перед нами была поставлена задача: уничтожать транспорты и боевые корабли противника, а также разведывать входные и выходные фарватеры, которыми пользуются гитлеровцы на путях к Севастополю.

После полуночи 14 мая мы отошли от плавбазы «Волга» и взяли курс к крымским берегам.

С наступлением рассвета обнаружили на западе силуэт подводной лодки, уклонились от встречи, считая ее вражеской. Около трех часов находились на глубине и вели акустическое наблюдение, ожидая сближения с неопознанной лодкой.

В полдень, находясь в надводном положении, обнаружили плавающую мину.

Объявил артиллерийскую тревогу.

Расстреляли мину с дистанции полкабельтова тремя снарядами.

С наступлением темноты начали вести зарядку аккумуляторной батареи.

Днем, пользуясь солнечной погодой, штурман старший лейтенант Анатолий Рулюк определил наше место по солнцу, оно было близко к расчетному.

Перед рассветом 15 мая приняли позиционное положение, идем курсом на Феодосию.

В полночь 16 мая подошли к границе района боевых действий у Крыма. В час ночи Рулюк определил наше место по звездам.

В 2 часа 18 минут слева по носу лодки показался берег, это был мыс Киик-Атлама. Был доволен работой штурмана, он хорошо привел лодку к Крымскому побережью.

В 11 часов обнаружили по носу самоходную баржу, идущую навстречу. Начали маневрирование для атаки. Перед залпом обнаружил вторую баржу, идущую следом за первой. Через десять минут произвел залп двумя торпедами с интервалом девять секунд с дистанции 7 кабельтовых и наблюдал в перископ след торпед, затем вынужден был опустить его, так как лодка начала подвсплывать и я опасался, что наш перископ могут обнаружить на второй барже.

Через минуту после залпа услышали взрыв торпед.

Лодка идет на перископной глубине, поднимаю перископ, смотрю по носу и справа, атакованной баржи не увидел на поверхности, поворачиваю перископ влево, вижу нос второй баржи. На барже заметили наш перископ, идут на нас в атаку. В ту же секунду скомандовал:

— Право на борт! Дать полный ход!

Через три минуты разорвалась глубинная бомба за кормой лодки, через минуту разорвались по корме еще четыре бомбы, не причинив нам вреда.

Через час с начала атаки был дан отбой боевой тревоги. Заступила на вахту очередная смена.

Личный состав был доволен первым небольшим успехом: баржа имела водоизмещение 650 тонн. Особо радовались торпедисты — их торпеда попала в цель.

Мы продолжаем движение к Севастополю.

Убедившись, что охранения нет, решил зайти на внешний рейд Севастополя.

Ночью идем к мысу Сарыч, чтобы в светлое время форсировать наше минное заграждение в районе Балаклавы.

В 4 часа 30 минут погрузились. Перед погружением любовались бирюзовым небом над Крымскими горами, вершины их четко вырисовывались на светлеющем небе. Что нас ждет под Севастополем?

В 9 часов 27 минут погрузились на глубину 70 метров, подходим к нашему минному заграждению. Все стоят на своих боевых постах как по боевой готовности. Двери отсеков закрыты на клинья. Идем самым малым ходом. В центральном посту не слышно работы наших винтов. Мы прислушиваемся к забортным шумам, ждем касания минрепов о борт лодки, нервы у всех напряжены.

— С правого борта слышим касание минрепа! — доложили из первого отсека.

— Стоп правый электродвигатель! — передали мое приказание в шестой отсек.

Слышим слабое шуршание по правому борту, оно переходит к корме и пропадает. Проходит еще три минуты, за кормой тихо. Все вздохнули с облегчением. Минреп не зацепился за ограждение кормовых рулей.

Даем снова ход правым электродвигателем. Мы форсировали минное поле. Всплыли под перископ, по носу виден высокий берег и вход в Балаклавскую бухту. Увидел родные берега, которые покинули ровно год назад.

Повернули влево в сторону Херсонесского маяка. Рулюк каждый час определял наше место по береговым знакам.

Вскоре заметили гидросамолет, летевший со стороны Херсонесского маяка. Через три часа заметили другой.

Стало ясно: немцы ведут регулярную разведку вдоль берега.

С наступлением темноты всплыли против Херсонесского маяка, проложили курс на внешний рейд Севастополя. Идем в позиционном положении, производим зарядку батареи.

Я стоял на мостике и вспоминал, как ровно год назад наша М-35 уходила из Южной бухты под перископом, опасаясь идти в надводном положении из-за обстрела немецкой артиллерией с Северной стороны.

С «малюткой» я пробыл в осажденном Севастополе пять месяцев. Отсюда мы совершили шесть боевых походов на разведку портов Одессы и Ялты и на разведку побережья и аэродромов в Саки и Евпатории.

По нашим донесениям, морские летчики в апреле — мае 1942 года уничтожили 25 немецких самолетов на аэродроме Саки.

Наступила полночь 21 мая, мы находимся в 5 милях к северу от Херсонесского маяка. Внимательно присматриваемся к внешнему рейду Севастополя. Было темно, кажется, нет никаких признаков жизни.

В шесть часов утра скрытно приблизились под водой в район Херсонесского маяка и Камышовой бухты, до берега было 4 мили.

С этой точки хорошо был виден город и внешний рейд.

Ранним майским утром воздух был прозрачен, видимость отличная.

Хорошо видим разрушенные здания, город казался вымершим, словно после сильного землетрясения.

Разрешил посмотреть в перископ всем членам экипажа.

Глядя на развалины родного Севастополя, у многих появились на глазах слезы, мы поклялись отомстить врагу за его злодеяния.

Все светлое время находились на видимости выхода из Северной бухты. На вторые сутки маневрировали ближе к Лукульскому створу.

Наступили третьи сутки нашего пребывания под Севастополем. Убедившись в отсутствии корабельного дозора, решил держаться ближе к выходу по Инкерманскому створу.

Днем мы совершили восемь двухчасовых галсов, непрерывно наблюдая за внешним рейдом и подходом со стороны Евпатории.

На четвертые сутки в 9 часов 18 минут старший лейтенант Анатолий Рулюк обнаружил на Лукульском створе мачты и трубу.

— Прошу командира в центральный пост! — передал он в третий отсек, где я отдыхал в каюте.

Подбегаю к перископу, вижу мачты эскадренного миноносца, за ним мачты и труба транспорта, над ними самолет.

Объявлена боевая готовность. Все команды по отсекам передаются голосом.

— Лево на борт! Дать ход пять узлов!

Снова прильнул к перископу. Теперь ясно виден порядок конвоя: впереди транспорта идет эскадренный миноносец на расстоянии 8 кабельтовых, замыкает строй второй миноносец на расстоянии 6 кабельтовых, с правого борта транспорта идут два катера-охотника на носовых и кормовых углах на расстоянии 5 кабельтовых, над конвоем летают два гидросамолета.

Сближаемся с конвоем полным ходом, при подъеме перископа снижаем ход до 3 узлов. На море, к нашему счастью, появились барашки, они помогают нам более скрытно вести наблюдение за конвоем, особенно скрывают нас от самолетов. Осторожно пользуясь перископом, за несколько секунд успеваю осмотреть сначала все небо вокруг, затем конвой.

По расчетам, которые помогают мне вести штурман Рулюк и помощник Николай Сердюк, мы не сможем сблизиться с транспортом ближе 10 кабельтовых.

— Торпедные аппараты, товсь! — передают телеграфом мою команду в первый отсек.

— Пли!

Торпедисты Петр Кулик, Василий Рябчиков и Григорий Качурин производят залп четырьмя торпедами с расстояния до цели 12 кабельтовых.

Увидев след первой торпеды, опустил перископ, так как. лодка начала всплывать. Инженер-механик Михаил Поспелов и старшина трюмных Виктор Попов начали быстро принимать забортную воду в цистерны, чтобы предотвратить выплывание на поверхность. Лодка все же успела всплыть на глубину 5,5 метра на несколько секунд, а затем начала погружаться.

Когда вышла четвертая торпеда, скомандовал:

— Лево на борт! Погружаться на глубину сорок пять метров!

Через несколько секунд после моих команд услышали взрыв первой торпеды, наша лодка находилась на глубине 10 метров.

Через пятьдесят секунд слышим мощный продолжительный взрыв с правого борта, лодка находится на циркуляции, глубина 14 метров. От этого взрыва в отсеках посыпалась пробка с облицовки корпуса. Через минуту услышали еще взрыв торпеды.

Из четырех выпущенных торпед три достигли цели — это хороший результат. Возможно, одна торпеда попала в концевой миноносец, в момент залпа его нос створился с кормой транспорта.

Торпеды имели установку глубины хода: первая 2 метра, вторая 1 метр, третья и четвертая по полметра.

Торпеды с малым ходом, очевидно, были обнаружены самолетом, который заметил место выпуска торпед и, возможно, тумбы перископа нашей подвсплывавшей лодки.

Самолет сбросил на нас 5 глубинных бомб в тот момент, когда мы успели погрузиться на глубину 45 метров. Бомбы рвались выше лодки, не причинив нам вреда. Часть осколков бомб упали на палубу надстройки лодки, я услышал их стук на корпусе.

Поднялся в боевую рубку, открыл стальную крышку иллюминатора, выходящего на нас. Вижу носовую стойку антенны. Хорошо просматривается палуба и надстройка с пушкой, так как вода очень прозрачная. Осколков на палубе не обнаружил. Закрыл снова крышку иллюминатора. Решил подняться к верхнему люку. Прикладываю ухо к ручке закрывания люка, прослушиваю шумы за бортом. Шумов кораблей противолодочной обороны противника не слышу. К такому способу наблюдения за шумами вынужден был прибегнуть из-за неисправности нашей акустической аппаратуры.

Корабли противника, по-видимому, нас не преследовали. Возможно, они были заняты спасением людей с затонувших судов.

Через час после залпа всплыли на перископную глубину, осмотрели горизонт. В районе атаки транспорта видимость плохая, кораблей конвоя не обнаружил.

Вскоре заметили гидросамолет, летевший по Лукульскому створу в сторону Евпатории.

В 12 часов 23 минуты погрузились на глубину 70 метров, начали форсировать минное заграждение со скоростью 2 узла.

Через пять часов закончили форсирование заграждения, касаний минрепов не было.

Целые сутки потратили на переход к мысу Сарыч.

После полуночи 25 мая получили радиограмму командира бригады подводных лодок Крестовского в адрес всех подводных лодок, находящихся в море: «Подводная лодка Щ-215 потопила на внешнем рейде Севастополя танкер противника водоизмещением 5000 тонн».

Для экипажа это было радостное известие.

Очевидно, после попадания торпеды в танкер на нем произошел взрыв бензина, мощная взрывная волна достигла правого борта нашей лодки и сильно тряхнуло нас.

Следующие сутки маневрировали в 5 милях от берега.

К концу суток старшина радистов Николай Дудник принял радиограмму комбрига Крестовского в адрес всех подводных лодок, действовавших в море: «Рады отважным действиям и боевым успехам экипажей подводных лодок Щ-215 Грешилова, Л-4 Полякова».

Текст этой радиограммы был передан по отсекам, все мы были обрадованы такому сообщению.

В 8 часов обнаружили три малые самоходные баржи и шхуну, идущие из Ялты в сторону Севастополя, От атаки их отказался из,-за малых размеров. Перед заходом солнца пролетел гидросамолет вдоль берега на запад. Когда всплыли в позиционное положение, заметили у мыса Сарыч белую и зеленую ракеты, выпущенные с поста, со стороны моря была дана белая ракета. Пост ответил двумя белыми ракетами. Считаю, что идут корабли на восток, решил следовать за ними. Мы слышали шумы их винтов через корпус лодки невооруженным ухом.

В 16 часов 31 минуту заметили силуэты малых кораблей; около мыса Сарыч. Объявил боевую готовность. Начали маневрирование для выхода в торпедную атаку по баржам.

Шли две самоходные баржи и буксир с баржой. Мы сближались с буксиром полным ходом, около 8 узлов.

Выходим на дистанцию залпа 4 кабельтовых. Перед залпом наблюдаю самоходную баржу слева от нас, опустил перископ, баржа должна пересечь наш курс. Из-за нее мы пропустили момент залпа. Поворачиваем вправо на курс 20 градусов, чтобы атаковать пропущенную баржу с углом встречи торпеды с целью 110 градусов.

Слышим шум самоходной баржи за кормой, с правого борта.

Поднимаю перископ, цель подходит к вертикальной нити перископа, установленного на угол упреждения.

— Пли!

Произвели выстрел одной торпедой с углублением хода полметра.

Смотрю в сторону атакованной баржи, жду взрыва торпеды, но его не последовало. Самоходная баржа, прошедшая возле нас, продолжает идти переменными курсами на восток.

Через четыре минуты после залпа торпеда взорвалась о берег, мы слышали слабый взрыв.

Промахнулись потому, что считали скорость буксира 8 узлов, а нужно было считать 6 узлов, торпеда прошла впереди буксира.

С наступлением сумерек всплыли в надводное положение.

Истек срок нашего пребывания на позиции.

Пущены оба дизеля, мы легли на курс, ведущий нас к кавказским берегам.

Двое суток днем шли в подводном положении, опасаясь самолетов противника.

На третьи сутки 1 июня в 8 часов ошвартовались к подводной лодке Щ-209 у плавбазы «Волга».

Поднявшись на борт плавбазы, доложил комдиву Роману Романовичу Гузе о потоплении транспорта. Он поздравил меня с первой победой на «щуке» и крепко пожал руку.

Вечером комдив устроил в честь нашего возвращения с победой товарищеский ужин.