Метание малого полена и ленинградские каратисты

Метание малого полена и ленинградские каратисты

Смею утверждать, «Ленинградское время» необходимо и тем, кто по возрасту уже перешел в разряд уважаемых старейшин: им будет полезно вспомнить юность и взбодриться, а более молодые пользователи данной книги улучшат свое историческое знание.

В очередной раз я оказался на перепутье. Или устремиться мне вперед, рассказывая истории из богемного ленинградского прошлого, или все-таки не гоняться за дешевой популярностью… Одним словом, я решил закончить с ленинградским спортом, чтобы уже после на него не отвлекаться. Попытаюсь я рассказать о том, как решил стать каратистом!

Спорт в ленинградском прошлом был важной частью бытовой жизни. За футбольный «Зенит» и тогда болел весь город. Но поскольку телевидение в 50–70 годы минувшего века не имело еще технических ресурсов для перехода в тотальное наступление на человечество, то для конкретного проявления своих симпатий народу приходилось ездить на стадион имени Кирова в Приморский парк. Сейчас туда легко добраться на метро. А тогда на футбол приходилось ездить в битком забитых трамваях. Несколько раз меня отец брал с собой, а после перестал – слишком сложно. Спортом в городе занимались все школьники, взрослые зимой почти поголовно катались на лыжах. Всякое крупное предприятие имело лыжную базу, расположенную обычно на территории ведомственного летнего пионерского лагеря.

Занятия спортом лично на мою жизнь повлияли принципиально. Расскажу я сегодня кое-что про своего учителя, великого спортивного педагога Виктора Ильича Алексеева. Я его уже вспоминал, но не представил должным образом. Начнем, короче, с легкой атлетики, а закончим карате!

Итак: Виктор Алексеев. Родился в 1914 году. Ушел из жизни в 1977-м.

Шестикратный чемпион СССР в метании копья и метании гранаты. В 1936 году создал детскую спортивную школу. Ученики Школы установили более 50 мировых рекордов. Со всех послевоенных Олимпиад его воспитанники привозили в Ленинград золотые, серебряные и бронзовые медали.

Алексеев первым в стране получил звание заслуженного тренера СССР. Награжден орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, Дружбы народов и «Знаком Почета». Алексеев также первым из тренеров получил золотую медаль Крупской от Академии педагогических наук СССР.

Похоронен тренер на Богословском кладбище в Санкт-Петербурге.

Многие годы я был его учеником. Здесь не место вспоминать особенности его тренерской работы – все-таки это не научное сочинение, а развлекательное. В данном контексте уместны бытовые истории, своеобразные байки из жизни великого человека.

Сам Виктор Ильич очень любил рассказывать дидактические истории. Он много поездил в своей жизни, но особенно Алексеева поразил и восхитил Китай. Европейским, пусть и русским умом этого было не понять. Советская спортивная делегация оказалась в Китае перед «великим скачком» во времена тотальной, воистину всенародной гимнастической подготовки тамошних граждан. Однажды делегация ехала в поезде, а в определенный час все пассажиры, даже старики и старушки, плюс проводники начали делать гимнастику. Серьезно, добросовестно и с душевной отдачей. Поезд шел по степи. Алексеев увидел, как стрелочник возле одинокой фанерной будки наклоняется и приседает, не глядя на проносящийся поезд.

В Пекине советскую делегацию разместили в гостинице при стадионе. Однажды Алексеева попросили провести показательную тренировку с китайскими спортсменами. Алексеев провел с удовольствием. В конце тренировки он показал двум жилистым рослым китайцам имитационные упражнения для метания копья, упражнения на технику, когда само копье заменяет покрышка от волейбольного мяча. Алексеев ушел со стадиона, делегацию отвезли на радио, еще куда-то, они вернулись поздно. Проходя через стадион, он увидел тех двух китайцев, продолжавших делать упражнения и чуть живых от усталости. «Уходя, – пояснил мне Алексеев, – я не сказал, сколько делать, и они бы умерли, наверное, но не остановились без приказа».

Изумительный случай произошел с другим членом делегации, молотобойцем Кривоносовым. После показательных выступлений, вызвавших восторг у зрителей, у молотобойца спросили, нравится ли ему стадион. Тот сказал, что нравится. Только под Киевом лучше, зелень такая сочная, глаза, глядя на траву, отдыхают. Китайские товарищи понимающе кивнули. На следующий день площадка для метания, сто на пятьдесят метров, была выложена дерном – так пожелал русский товарищ. Всего-то несколько сотен человек бросили резать, везти, укладывать дерн!

Как-то в начале 70-х Виктор Ильич вызвал к себе в кабинет своего ученика тренера Жору Узлова, тоже заслуженного специалиста, и спросил:

– Ты знаешь, что такое камерная музыка?

– Знаю, – ответил Узлов. Школьника Жору во время войны угнали на работу немцы. В Германии он тяжело трудился, а в короткие паузы умудрился научиться играть на аккордеоне.

– Подготовь мне, пожалуйста, материалы. Кто играет, на чем, что и зачем.

Жора исполнил просьбу, а через неделю читает в газете «Советский спорт» интервью с Виктором Ильичом. В нем на вопрос о хобби великий тренер отвечает: «Люблю камерную музыку».

Виктор Ильич искал талантливую молодежь по всей стране. В Хакассии, сообщила газета, на спортивно-религиозном празднике юноша метнул дротик дальше ста метров. Послали специалиста посмотреть на талант. Выяснилось – метали дротик с горы. А однажды пришло письмо из провинции. Некая девушка сообщала результаты в метании полена и малого полена, кирпича и полкирпича…

Жена Алексеева, финка Хильда Оскаровна, вызвала как-то того же Узлова и говорит: «Виктор Ильич потерял покой. Он сейчас на стадионе топор метает! Больше двадцати пяти метров не получается! Вот тебе деньги и командировка, сегодня же вылетай в Салехард и разберись. Там местный учитель физкультуры метнул топор на сто шестьдесят метров!» Долетел Узлов до Салехарда. Нашел учителя. При Узлове тамошний учитель метнул топор на сто сорок пять метров! Только топор такой легкий, плоский. Вращается и планирует, как бумеранг аборигенов.

Как-то в 70-е я зашел в кабинет к Алексееву… Входит Семен Максович, воспитанник еще первой довоенной группы, и говорит: «Нам не дали икры. Говорят, всю забрала футбольная команда „Зенит“». Надо напомнить слушателям исторический факт: советская страна разносолами не баловалась. Даже в таком культурно-промышленном центре, как Ленинград, случались перебои с продовольствием. Алексеев тут же набирает номер председателя горисполкома. У того совещание. Алексеев почти кричит в трубку секретарю: «Пусть перезвонит, как можно быстрее!» Через несколько минут городской начальник перезванивает… Алексеев в трубку: «Нам не нужна ваша черная икра. Не нужна красная. Жрите! Нам нужна баклажанная! В ней много калия. Без калия спортсмены не могут метать копье, ядро и диск! Что это за футбольный клуб „Зенит“?! Болтается внизу турнирной таблицы! Разберитесь, в конце-то концов!»… На плечах Алексеева лежало все. На всякую ерунду приходилось тратить нервную энергию именно ему.

Моя олимпийская карьера прервалась весной 70-го в Сочи, надорвал связку, через месяц повредил еще раз. Но еще много лет я выступал на мастерском уровне, совмещая спорт с рок-н-роллом. Хотя Алексеев понимал мою бесперспективность в олимпийском плане, он продолжал тратить на меня свое драгоценное время и здоровье. Для большей увлекательности повествования вспомню, как в 26 лет я стал уродом. Уродом физическим, а не моральным. В конце марта на Зимнем стадионе проходят соревнования на призы финнского президента Урхо Кекконена. Это уже я оказался в середине 70-х. Этот расположенный в центре города напротив Дома радио бывший гвардейский манеж пользовался у горожан успехом. Трибуны всегда заполнялись даже на рядовых соревнованиях. В тот вечер мне повезло: прыжковую яму установили очень неудобно, а мне от этого неудобства, наоборот, хорошо. У моего главного конкурента Вити Кащеева результат в сезоне выше 2 м 20 см. Мне его не одолеть. Но в плохих условиях можно постараться. К высоте 2.10 мы остаемся в прыжковом секторе одни. Остальные уже закончили соревнования… Я разбегаюсь, лечу, ныряю за планку. Планка не шелохнулась. Только дикая боль взорвалась под ребрами! Выползаю на карачках, думаю: «Дернул межреберные мышцы! Черт!» И Кащеев берет 2.10. Ставят 2.12. Ковыляю к началу разбега, держась за левый бок. Разбегаюсь, отталкиваюсь, как могу, и… теряю сознание от болевого шока. И так вот, в бессознательном состоянии, перелетаю 2.12. А Кащеев не берет. Победа за мной. Почти ползу домой, лежу две недели с горячей болью в боку. Становится легче, отправляюсь к врачу, и врач ставит диагноз: «У вас перелом. Был! Но теперь заросло. Образовалась костная мозоль».

Если меня пощупать, то в боку легко обнаружится костная аномалия.

Когда перелетаешь планку «перекидным» брумелевским способом, то правая рука тянется вдоль маховой ноги, а левая уходит вдоль бока или прижимается к ребрам. Я умудрился попасть себе в ребро локтем и сломать его! И все это в безопорной фазе, в полете. Мысленно я уже внес себя в Книгу рекордов Гиннесса.

При мне в начале 70-х началась эпоха допинга. Принимали всякие препараты, стимулирующие возможности организма, и раньше, но именно в 70-е употребление допинга стало массовым явлением. К примеру, ритоболил – запрещенный анаболический стероид. Тогда ритоболил поступал из Венгрии. Одна ампула стоила три рубля. Предназначались ампулы больным, перенесшим тяжелые операции. Ослабленным людям, одним словом.

Здоровенные парни, лучшие тела нации, штангисты и метатели, бегуны и прыгуны, скупали ритоболил на корню. В больших городах его уже было не найти. Приезжает, допустим, команда в провинцию – сразу все метатели отправляются по аптекам за ритоболилом. Я и сам хотел вмазаться. И никакие бы олимпийские идеалы меня не остановили. Десять уколов всего, по уколу в день, то в левую ягодицу, то в правую. Атлет или атлетка начинают после уколов рыть землю, словно озверевший конь или кобыла. А еще пользовались популярностью таблетки метандринестеналона – в любой аптеке банка таблеток за копейки. У меня уже олимпийских шансов никаких в спорте нет, но я готов совершить удар по организму лишь для того, чтобы закончить карьеру с результатом на несколько сантиметров выше. Не 2 метра 15 сантиметров, а, допустим, 2.21. Недаром Лесгафт, чьим именем назван в нашем городе знаменитый институт физкультуры, приравнивал спорт к азартным играм, наркомании и почему-то к проституции.

Кстати, алкоголь – это тоже допинг. Хорошо выступать на соревнованиях после небольшого возлияния накануне. Имею положительный опыт.

С ритоболилом же у меня в жизни романа так и не состоялось. А жаль.

Понятное дело, я лишь обозначил тему. Но я счастлив, что появилась возможность хотя бы вспомнить Виктора Ильича.

…Если говорить серьезно, то фигура Алексеева – часть национальной истории, которой мы имеем право гордиться. На Олимпиаде в Риме в 1960 году Школу Алексеева представляли девять человек. Они принесли сборной Советского Союза 22 очка в неофициальном зачете. Если бы Алексеев выставил личную команду, то обошел бы команды Италии, Венгрии, Швеции, Франции и Финляндии. А через четыре года в Токио алексеевцы выступили еще лучше. Назову лишь нескольких алексеевских воспитанников: Галина Зыбина, Тамара Тышкивич, сестры Пресс, Анатолий Михайлов, Владимир Трусенев, Александр Барышников. И еще сотни, даже тысячи молодых людей, хотя и не ставших великими атлетами, но получивших закалку на всю жизнь.

За спортивные достижения Школе Алексеева государство построило крытый манеж на Светлановском проспекте напротив Сосновского парка. Он там очень хорошо виден в низинке. После ухода тренера его ученики, многие из которых тоже стали выдающимися специалистами, продолжили дело. Знаменитый боксер, а ныне депутат Госдумы Николай Валуев начинал, кстати говоря, в Школе. В Школе несколько лет тренировался и заслуженный актер Константин Райкин. Последнего я хорошо помню.

Школы уже не существует. Слава богу, что стадион уцелел, а не превратился в какой-нибудь торговый центр.

А теперь начнем про карате. Я был еще школьником, когда в кинотеатрах прошел японский фильм «Гений дзюдо». В одном из эпизодов фильма возник человек со свирепой рожей. Он пробежал по стене и ногой пробил потолок. В школе на переменах мы делились впечатлениями от увиденного. Тогда и пошел по Ленинграду слух о таинственном карате. Каждый человек склонен верить в чудеса. Вот и мои сверстники поверили в это экзотическое, покрытое флером таинственности боевое искусство. Бокс на фоне карате выглядел как-то простовато. Помню, как в абхазском поселке Леселидзе году этак в 67-м, находясь на спортивном сборе, мы заспорили с тренером Алексеевым: кто победит при боевой встрече – боксер или каратист? Виктор Ильич, известный спорщик, доказывал несомненное преимущество бокса. Тогда прошла информация о том, что будто бы знаменитый американский боксер Мохаммед Али собирается сразиться с чемпионом по карате японским мастером Оямой. И действительно – бой состоялся. По телевидению его не показывали. Но осталось описание.

После первого раунда японский мастер лег на спину и все оставшиеся 14 раундов, лежа на спине, отбивался ногами от подходов Али. Бойцы были обязаны вести схватку каждый по своим правилам. Ногами, одним словом, боксер бить не имел права. В целом, судя по газетным публикациям о поединке, зрелище вызвало возмущение и гнев зрителей, бросавших в бойцов различные предметы, поскольку схватки практически не было. Коммерция и обман в чистом виде.

Тем не менее популярность карате набирала обороты. Тут я не стану перечислять известные факты, а просто вспомню свой каратистский опыт. У меня был знакомый, приятель даже. Мы учились в соседних классах. Еще он тренировался в прыжках с шестом, но успеха не добился. Затем этот приятель Николай поступил в институт физкультуры. Как-то я его встретил, году в 73-м, и узнал, что в городе существуют секции карате, куда он готов меня пригласить. Я радостно согласился, да и брата Александра взял. Занятия стоили рублей 30 в месяц, но с нас Николай по старой дружбе денег брать не стал. Собирались в спортивном зале средней школы неподалеку от станции метро «Нарвская». На дверях висел бумажный лист с надписью: «Занятия по общефизической подготовке». Таким способом секция маскировалась. В нашей группе было человек двадцать. Надев кимоно, мы скакали по занозистому деревянному полу босиком и на корточках. Отжимались от пола на кулаках. Совершали всевозможные балетные пируэты – назывались они катами. Когда ты не один, а целой группой в едином ритме повторяешь определенный набор движений, который складывается из шагов в низкой стойке, имитаций ударов и блоков, криков, то возникает яркое ощущение причастности к тайнам мира…

Могу смело сказать, к середине 70-х Ленинград находился в состояние каратистского исступления. Как когда-то еще в школьные годы можно было отличить в толпе прохожих юного битломана, так и теперь, спускаясь, к примеру, по эскалатору метро, ты видел то тут, то там сосредоточенное молодое лицо, гордую посадку головы и ладонь, которую каратист набивал ребром о поручни… Думаю, это великая русская способность впитывать чужое и делать своим.

Карате мгновенно стало коммерческим предприятием. Групп по Ленинграду тренировалось много. Зачастую тренеры не обладали высокой квалификацией, но тренирующиеся исправно платили. Да еще и покупали кимоно в большом количестве. Их шили по домам и продавали в обход социалистического государства. Было и у меня белое, купленное рублей за 35. Всего я ходил на подпольные занятия года три. Но в соревнованиях не участвовал, боясь получить травму. Все-таки за прыжки в высоту я получал деньги и содержал на эти деньги семью. А холостой брат Саша на соревнования как-то отправился. Наша группа, занимавшаяся бесконтактным стилем, встретилась с теми, кто по-настоящему бил в морду. Против брата Саши вышел уже довольно умелый каратист. Хотя соревнования предполагалось проводить в бесконтактном стиле, но на татами закипела настоящая драка. После пропущенных ударов брат принял боевое кибо-даци и провел мая-гири сопернику прямо в промежность. Поверженный противник стал прыгать на корточках и вскрикивать «Ой-ей-ей!».

А брата Сашу с соревнования сняли на нарушение правил.

Самым известным в Ленинграде каратистским объединением к середине 70-х стал клуб «Олимп». Им руководил Владимир Илларионов. Звали его просто Ларин. Чуть позднее Ларин несколько раз выигрывал первенства Советского Союза. А затем оказался осужденным по уголовной статье. Я с ним однажды пересекся. Тренер Коля, когда я его спросил, где в городе есть что-нибудь классом повыше, отвел меня к Илларионову. Помню помещение где-то в районе цирка на Фонтанке. Мой тренер, приняв восточную позу покорности, подошел к Ларину, который даже не обернулся, и что-то сказал. Ларин ответил короткими рычащими фразами, чуть ли не по-японски… Когда мы оказались на улице, тренер Коля сказал мне, что шеф «Олимпа» готов принять мастера спорта по легкой атлетике Рекшана в группу при условии своевременной оплаты занятий. Я от предложения отказался, и скоро заниматься карате перестал. Но некоторые знакомства сохранил. Помню Колю Федорова – с ним я познакомился через брата, известного барда Витю Федорова. В августе 81-го в Ленинграде прошел сенсационный матч местных каратистов с мастерами из Осаки. Ленинградцы японцев, насколько я помню, победили. Выступал на том матче и Николай Федоров. Как-то мы с ним пытались проводить спарринг после возлияния. Сухое вино все-таки нарушило координацию мастера карате, и он, хотя и летал по воздуху, как герой компьютерной игры, в меня не попал.

В 1983 году карате в Советском Союзе запретили. Оказывается, боевики Леха Валенсы, лидера польской «Солидарности», состояли из членов секций карате и успешно бились с тамошней полицией.

Расцвет воинских искусств наступил в VI веке нашей эры. Китаец Бодхидхарма, в Японии известный как Бодай-Дарума, соединил существовавшие до него приемы борьбы с техникой и философией йоги и постулатами дзен-буддизма. Само карате как система сложилось на японском острове Окинава в XIV–XVIII веках. Поскольку местные власти постоянно вводили запреты на ношение оружия, население нашло способ самозащиты с помощью карате.

Кинофильмы и появление таких медийных фигур, как Брюс Ли, сделали карате всемирно известным и популярным. Но это все-таки результат распространившейся моды.

А Европа – это неразделимый организм, выросший из системы миропонимания, заложенного еще в античной Греции. А Греция – это, ко всему прочему, и Олимпийские игры. Удивительно, но мы знаем имя первого олимпийского чемпиона и дату, когда произошло это событие. Оно случилось в 776 году до нашей эры в религиозном центре Греции – Олимпии. Тогда соревновались лишь в беге на одну стадию, 192 метра. Победил в соревнованиях профессиональный повар и бегун-любитель Короибос.

Закончу главу словами ленинградского тренера Виктора Алексеева: «Хотим мы или не хотим, но мы бессознательно гордимся людьми, совершенными в движениях, и видим в них себя…»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.