ЛЕНИНГРАДСКИЕ "КВАРТИРНИКИ"

ЛЕНИНГРАДСКИЕ "КВАРТИРНИКИ"

 "Квартирник" — слово, практически ушедшее из языка вместе со временем, его породившим. Так называлось выступление "поющего" поэта на чьей-нибудь квартире. Почему же на квартире? Да потому, что получить сцену для выступления удавалось не всем и не всегда…

В апреле 1965 г. у Высоцкого таких "квартирников" было несколько. О них рассказывают очевидцы.

"В однокомнатной квартире на проспекте Смирнова, которую недавно получил актёр Ремененко, мы собрались после спектакля, — вспоминает балетмейстер К. Ласкари (московский высоцковед Л. Черняк позднее уточнил в беседе с К. Ласкари, что описанное им происходило дома у актёра А. Демьяненко — М.Ц.)

Мы — это хозяин дома с женой, Володя Высоцкий, Маша Полицеймако, Коля Губенко, Боря Хмельницкий и ещё… не помню, к сожалению, кто — но так много, что пришлось сидеть на полу. "Таганка" в Ленинграде гастролировала впервые.

Из-под свитера Высоцкого выглядывала тельняшка, бёдра охватывал широкий ремень с медной бляхой. Он пел…

А на нейтральной полосе цветы —

Необычайной красоты…

(Логично, что К. Ласкари запомнилась эта песня — как мы уже видим, это была самая последняя из написанных Высоцким на тот момент. Присутствовавшие слышали её впервые, оттого и запомнилась — М.Ц.)

И я подумал: весь вечер работал, пел, играл, носился по сцене, и ещё — сейчас… Какое же надо иметь титаническое здоровье? Какую лужёную глотку? Много пел. Ему подсказывали первую строку, а он, наклоня голову, поджав губы и сделав смешную, загадочную мину, улыбаясь, начинал новую песню…

Уходили под утро. Дружные, пьяные счастьем актёрской молодости и очарованием города.

Люблю тебя, Петра творенье!

Вот это да! — стихотворенье, —

выкрикнул Володя и расхохотался. Поливочная машина отбросила нас к стене дома".[44]

В те же дни состоялся ещё один "квартирник". Слово присутствовавшему на нём В. Попову:

"В доме у директора поэтического книжного магазина на улице Союза печатников Геннадия Моисеевича Рахлина в середине 60-х часто собиралась любящая литература молодёжь….

В мае 1965-го (на самом деле — в апреле — М.Ц.) на гастроли приехал из Москвы Театр на Таганке. О нём мы тогда ничего не знали… Вторым был спектакль "Антимиры" на стихи Вознесенского, и все мы приобрели билеты, так как предполагалось, что поэт вместе с актёрами будет выступать со сцены. После спектакля Рахлин пригласил Вознесенского к себе. Тот согласился и попросил разрешения прихватить с собой несколько человек из театра. Геннадий Моисеевич не возражал. Рассчитывая, что Вознесенский вечером будет читать стихи, я захватил магнитофон, чтобы их записать.

Пришедшие с Юрием Любимовым актёры были обычными ребятами, многим из нас — ровесниками. Их специально никто не представлял и внимания на них особого не обращали. Когда первый круг застолья подходил к концу, Любимов обратился к одному из актёров: "Володя, спой что-нибудь".

Тот взял гитару и сказал: "Песня Галича".

Галича к тому времени я знал, его песни мне нравились, и когда этот Володя запел, я на всякий случай включил магнитофон. После "гадов-физиков" пошли без объявления "Штрафные батальоны", "На нейтральной полосе", "Антисемиты", "Я вырос в ленинградскую блокаду" и другие. Компанию, слышавшую в этих стенах немало замечательных стихов, песни восхитили. Я с трудом пытался погасить восторг и смех, чтобы не мешали записи.

Одно место в пении Володи заставило меня насторожиться. Он пел: "За хлеб и воду и за свободу спасибо нашему совейскому народу…" Вот это нестандартное "совейский" показалось знакомым — недавно у меня появилась плёнка нового исполнителя Высоцкого (имя мне известно не было), который среди различных, явно чужих песен пел: "а я — простой совейский заключённый…" У Володи получалось так же. И когда мы с ним вышли покурить, я, выразив ему своё восхищение, заметил:

— А знаешь, твоё пение похоже на исполнение Высоцкого.

— А я Высоцкий и есть, — сказал он и улыбнулся".[45]

Сегодня история кажется невероятной, но не забудем — это был апрель 1965-го…

О том же вечере вспоминает присутствовавший на нём В. Ковнер, ныне проживающий в США:

"Рахлин в то время постоянно приглашал массу всяких людей. Как правило и в основном, поэтов. Когда приехал Театр на Таганке, Рахлин пригласил Любимова и попросил меня его привезти. Насколько я помню, в этот день был спектакль "Добрый человек из Сезуана".

Я взял такси и ждал окончания спектакля. Любимов сказал, что он хочет взять с собой нескольких актёров. Я помню, что в первой машине поехали сам Любимов, директор театра и Элла Левина, завлит "Таганки". Потом я вернулся назад и забрал актёров. Там были Высоцкий, Смехов, Золотухин и жена

Высоцкого Людмила. Может быть, был ещё кто-то, я уже не помню, но эти четверо были точно.

Все для начала выпили, поговорили. Там прозвучала фамилия Высоцкого. Мы ещё не разобрались тогда, кто есть кто, и почему-то подумали на директора театра, что это он Высоцкий.

Один из наших ребят шутя спросил, не тот ли он Высоцкий, который блатные песни поёт. У нас были уже записи песен в исполнении Высоцкого. Песен самого Высоцкого у нас не было, а именно чужие песни в его исполнении.

И вот в какой-то момент Любимов сказал ему: "Володя, спой песню, которую ты в поезде написал". У нас были с собой магнитофоны на всякий случай. Я помню, что я всё размышлял, записывать или не записывать…

Высоцкий начал с Галича, с "Песни про физиков", и, поскольку Галича я уже знал, то включил магнитофон. Потом он спел "Штрафные батальоны" и не переставая пел минут сорок-сорок пять.

Было два оригинала записи. Одна из плёнок была моя, другая — Славы Попова, который уже умер. Мы много раз эти записи переписывали".[46]

Как видим, воспоминания почти полностью совпадают, за исключением того, что В.Ковнер не помнит присутствия в доме у Г. Рахлина поэта А. Вознесенского.

Как считают специалисты, фонограмма, имеющая кодовое название "Девчонка" — это и есть запись у Рахлина в апреле 1965 года. Название фонограмме присвоено потому, что в исполнении "Нейтральной полосы" Высоцкий поёт: "капитанова девчонка жить решила вместе…", в отличие от всех прочих известных исполнений, где поётся: "капитанова невеста…"

Ещё об одной встрече в домашней обстановке рассказывает её участник, известный бард А. Городницкий:

"Он (Высоцкий — М.Ц.) через Женю Клячкина пригласил меня на один из первых спектаклей Таганки. Я помню, это было возле ДК 1-й пятилетки (ул. Декабристов), он шёл с гитарой к служебному входу, и я его окликнул (в лицо я его уже знал). Он обернулся и я подошёл к нему. Он сказал: "Ой, я так рад, Саша, с Вами познакомиться (мы ещё на "Вы" тогда были). Хорошо бы нам завтра-послезавтра собраться и у Жени Клячкина посидеть". И действительно через дня два мы собрались у Жени в переулке Антоненко, в его квартире, номер дома не помню. Мы собрались, в общем-то, втроём, но с нами был ещё кто-то (по-моему, жена Жени). Кто-то ведь и ещё был, вот, на записи слышен женский голос, кто это — сейчас уже не помню. Мы собрались специально, чтобы поговорить о песнях. Сидели мы часа полтора, пели песни…"[47]

Другая квартирная встреча, в которой участвовал Высоцкий, была на квартире у Р. Лебедева и Л. Красиковой. О ней ленинградскому журналисту В. Желтову рассказала присутствовавшая там балерина А. Осипенко, бывшая жена ленинградского актёра Г. Воропаева, с которым Высоцкий на следующий год снимался в "Вертикали". Встреча проходила 1 мая 1965 г. в доме № 51/13 по Новочеркасскому проспекту.

По словам А. Осипенко, "какого-то яркого впечатления от его пения у меня не осталось. Совру, если скажу, что тогда всё вертелось вокруг Высоцкого. Володя не пил. Не знаю, был ли он "подшит" или просто был, что называется, в завязке. Да и вообще Высоцкий показался мне очень замкнутым, даже мрачным человеком. В его поведении чувствовалось некоторое напряжение. Допускаю, что сказывался комплекс неполноценности, когда все вокруг пьют, а тебе нельзя.

В силу того, что я была за рулём, я тоже не употребляла спиртного. И ближе к утру, часа так в четыре, хозяева, а возможно, и Воропаев, попросили меня отвезти Высоцкого в гостиницу "Октябрьская". (Это мне непонятно: Высоцкий, как и все артисты "Таганки", жил в гостинице "Комсомольская", о чём упоминал В. Буслаев, воспоминания которого я цитировал выше. Может быть, он ехал к кому-то? — М.Ц.)

Володя попросил меня покатать по городу, показать ему не парадный Ленинград, не тот, что показывают каждому приезжему. Я люблю свой город и очень хорошо знаю его. Возила я их (с Высоцким была какая-то спутница — М.Ц.) и к Новой Голландии, и на Кировские острова, показывала какие-то свойственные только нашему городу переулочки. Показала Петербург Достоевского, места, где Володя Наумов снимал "Скверный анекдот" по Достоевскому.

Не могу сказать, что Высоцкий воспринимал виденное: "Ах, ах, ах!" Нет, спокойно, но с интересом. На Крестовском острове подвезла к дому, где до революции находился офицерский бордель. Володе захотелось заглянуть внутрь. Мы вошли в парадное. Там ещё сохранился камин, помещение, где размещались апартаменты бандерши. Поднялись на второй этаж — длинные коридоры и множество дверей, за которыми досматривали сны ленинградцы, возможно, даже не подозревающие, что прежде их тесные комнатушки были меблирашками".[48]

Возможно, А. Осипенко и позабыла бы о тех нескольких часах, проведённых в обществе Высоцкого, если бы не одно обстоятельство: он очень уговаривал её не уходить от Г. Воропаева. Брак, тем не менее, распался.