Глава вторая В ПОДПОЛЬЕ

Глава вторая

В ПОДПОЛЬЕ

Котовский приехал в Одессу, когда в городе еще продолжали орудовать немцы и австрийцы при поддержке гетмана Скоропадского. Котовский сразу же связался с Одесским областным подпольным комитетом КП(б)У.

Одесские большевики знали Котовского и как красногвардейца, и по Румчероду. В подполье был особенно ценен такой исключительно смелый, преданный партии и революции человек. Ему поручили организовать боевую дружину.

В последних числах ноября немецко-австрийские войска оставили Одессу. Австро-германский генерал-губернатор фон Бельц покончил жизнь самоубийством в гостинице «Бристоль».

Поспешно и беспорядочно покидали немецкие оккупанты Украину, думая только о том, как бы выбраться живыми. Радио сообщило о революции в Германии, и немецкое командование уже не надеялось на своих солдат.

Советская Россия протянула Украине братскую руку помощи. Молодая Красная Армия перешла в наступление. По всей Украине разгорался революционный пожар и ширилось восстание против оккупантов.

«Украина освобождается — спешите к ней на помощь», — призывал в те дни товарищ Сталин.

…Под ударами украинских повстанцев Николая Щорса, покрывших себя неувядаемой славой в боях с немцами-оккупантами, под ударами частей Красной Армии, гонимые со всех сторон, бежали из Украины немецкие захватчики.

Но не успела еще улечься пыль на трактах, поднятая отступающими немцами, как на юге Украины появились войска Антанты.

«Победив Германию и Австрию, государства Антанты решили бросить крупные военные силы против Советской страны. После поражения Германии и ухода ее войск из Украины и Закавказья, англо-французы заняли место Германии, пригнав свой флот в Черное море и высадив свои войска в Одессе, в Закавказье»[16].

Кто только ни хозяйничал в 1918–1919 годах в Одессе! Немцев сменили здесь французские оккупанты. Империалистов манили к себе одесский порт, Черное море, близость к бакинской нефти и донбасскому углю. На одесских улицах бесчинствовали петлюровцы, бандиты всех мастей и оттенков. В Одессе были сосредоточены штабы, разведка и контрразведка многих империалистических государств. Сюда стекался весь сброд русских белогвардейцев и украинских националистов.

Французский десант высадился в Одессе. На рейде стояла французские суда и миноносцы. С приходом войск Антанты одесский большевистский подпольный комитет усилил свою работу. Одесское большевистское подполье было тщательно законспирировано. Налаженную работу вели здесь, в подполье, горком и районные комитеты партии, ревком и разведка. Отсюда, из подполья, получали директивы и помощь партизанские отряды. Одесса была окружена кольцом повстанческих отрядов. Оккупанты боялись высунуть нос за пределы города.

Одесское большевистское подполье руководило упорной работой по разложению сил интервентов. Отсюда шли пропагандисты в иностранные войска к солдатам, не знавшим, что их привезли подавлять русскую революцию.

Работу среди войск интервентов проводила специально созданная «Иностранная коллегия», в которую входили наиболее проверенные и умелые подпольщики-большевики.

В куяльницких катакомбах, в шести-семи километрах от города, круглые сутки работала подпольная типография. Здесь печаталась большевистская газета «Коммунист» на русском и французском языках. Отсюда регулярно в десятках тысяч экземпляров выбрасывалась большевистская подпольная литература. Под зигзагообразными сводами, в лабиринтах, расходящихся в разные стороны, там, где в жидкой и липкой грязи кишели ящерицы и змеи, работала настоящая подземная «полиграфическая фабрика». Листовки, обращенные к иностранным солдатам, печатались на французском, английском, греческом, румынском и польском языках. По ночам, до утренней зари, сотни людей разносили по казармам и судам одесские большевистские газеты и листовки. Рискуя жизнью, подпольщики расклеивали большевистские плакаты и лозунги в центре города и на окраинах, на стенах домов, на заборах и даже на тумбах с театральными объявлениями. За каждую голову подпольного печатника деникинская контрразведка и штаб платили премию в десять тысяч рублей; за раскрытие же подпольной типографии было назначено вознаграждение в сто тысяч рублей. Сотни людей, работавших в большевистском подполье, ежеминутно рисковали своей жизнью. Настали новые времена, но Котовскому, как и прежде, приходилось переодеваться, устраивать маскарады, выдавать себя за разных лиц и выслеживать врагов. Ему пригодился его многолетние опыт борьбы с эксплоататорами и тюремщиками. Но если прежде, до Октябрьской революции, он боролся только с бессарабскими помещиками и купцами, то теперь его врагами были враги революции, вооруженные до зубов империалистические хищники. И если раньше Котовский действовал как одиночка, то теперь вся его жизнь, все его действия были подчинены выполнению боевых партийных заданий. Теперь Котовский уже был не одиночка, действовавший на свой страх и риск, а человек, борьба которого слилась с героической борьбой одесского большевистского подполья.

Котовскому приходилось несколько раз в день переодеваться и менять парики, до неузнаваемости изменять свою наружность. Он выдавал себя за дородного помещика Золотарева, которого разорили большевики. У помещика Золотарева появилось много друзей и знакомых. Ему сочувствовали, с ним дружили. Среди других одесских кутил, посещавших рестораны и кафе, он славился как отличный игрок на бильярде, как знаток рысистых лошадей, как балетоман, Имевший свое постоянное кресло в первых рядах Оперного театра.

Сигары Золотарев обычно покупал в маленькой лавочке на Ришельевской улице, рядом с молочной «Неаполь». Там была явка боевых дружин. В подвале табачной лавочки хранился динамит.

Закурив сигару, помещик Золотарев направлялся на Дерибасовскую, где было особенно людно, и разгуливал там с приятелями; среди них было много осведомленных офицеров, которые откровенничали с ним и делились новостями.

В течение одних и тех же суток помещик Золотарев превращался в Гершеле Берковича, который имел на привозе большой лабаз, торговавший овощами. Гершеле Берковичу удавалось получать овощи и фрукты даже из тех мест под Одессой, где оперировали «красные банды». Про Гершеле Берковича ходили слухи, что он связан с контрабандистами. И, действительно, выдавая себя за торговца овощами, Котовский связался с контрабандистами и, отгружая через них картошку, получал взамен для вооружения партизанских отрядов новенькие револьверы, винтовки и даже пулеметы. Иногда деловые люди часами разыскивали Берковича по городу и никак не могли его разыскать. В это время Котовский принимал «пациентов» на Базарной улице, в доме № 36, где он выдавал себя за врача.

Кроме случайных посетителей, к нему на прием приходили члены его боевой дружины и работники подполья, с которыми он поддерживал связь.

Многим в городе приходилось сталкиваться и с помещиком Золотаревым, и с торговцем Берковичем, и с представителем фирмы по оборудованию механических мельниц, и с частно практикующим врачом, который любил прописывать больным морские ванны, обтирания и массаж, но никому и в голову не приходило, что он имеет дело с одним и тем же лицом — Григорием Котовским.

В одесском подполье действовали по правилу: «не говори тому, кому можно, а тому, кому нужно». Только два человека были посвящены в тайну всех профессий Котовского — парикмахер-гример на Преображенской улице, в совершенстве обучивший Котовского искусству грима, и театральный костюмер, который доставал ему нужные костюмы по его фигуре.

Котовскому поручали задания, связанные с добыванием оружия и средств для революционной подпольной работы. Он должен был держать в страхе деникинскую контрразведку и не давать покоя интервентам.

…На одном из одесских заводов вспыхнула забастовка. Предприниматель отказался выполнить требования рабочих, решив расправиться с ними при помощи деникинской контрразведки. Руководители забастовки были арестованы, часть рабочих уволена.

Ревком поручил Котовскому «рассчитаться» с фабрикантом. Котовский начал с того, что написал фабриканту письмо, в котором еще раз повторил все требования рабочих. Письмо кончалось угрозой. Фабрикант перепугался и обратился за помощью в контрразведку. Контрразведчики устроили в доме фабриканта засаду из пятидесяти человек.

Котовский подкатил к дому на рысаке, запряженном в новую пролетку. Он держал себя, как завсегдатай этого дома. На нем была добротная шуба с бобровым воротником. Начальник засады, выскочивший из подъезда, увидев перед собой такого важного, разодетого барина, козырнул ему. Котовский поднялся наверх.

На глазах у охранки «барин» прошел прямо в кабинет фабриканта. Он представился ему как работник контрразведки и сообщил, что сегодня Котовский предполагает устроить налет на его дом. Выведав у фабриканта, где он хранит свои ценности, Котовский сразу же назвал себя. Это ошеломило фабриканта. Котовский заставил его выложить бриллианты и наличные деньги, которые фабрикант, не доверяя тогдашним банкам, держал при себе.

На прощание Котовский потребовал, чтобы фабрикант при нем же позвонил в контрразведку и сообщил, что Котовский проник к нему, несмотря на засаду, и сейчас вместе со своими дружинниками находится у него на квартире.

Не торопясь, «барин» вышел из дома. Он подозвал начальника засады и предупредил его, чтобы тот был наготове, так как через несколько минут сюда должен нагрянуть Котовский. После этого он сел на лихача и скрылся в темноте.

В это время к дому фабриканта спешили контрразведчики на помощь своим. Начальник засады, считая, что это приближается отряд Котовского, приказал открыть стрельбу.

Деникинцы, убежденные в том, что стреляют по ним дружинники Котовского, также открыли огонь.

Деньги, взятые у фабриканта, Котовский передал в ревком. На следующий день бастовавшие рабочие получили из этих средств пособие. А фабрикант хлопотал об освобождении арестованных зачинщиков, так как теперь счел необходимым выполнить все то, что требовали от него рабочие.

Котовский же обдумывал, как ему выполнить новое поручение. Он должен был совершить нападение на деникинскую контрразведку. Контрразведчики и офицеры любили кутить в небольшом шантане «Бродячие собаки» на Полицейской улице. Котовский устроил на работу швейцара в этом шантане своего человека. Посетителей пускали только до часу ночи. Они раздевались на первом этаже, оставляли сабли в гардеробе, а потом поднимались наверх.

Ночью Котовский на грузовике подъехал к «Бродячим собакам». Швейцар узнал его и впустил. Котовский приказал приехавшим с ним людям приступить к делу. В несколько минут вешалка, забитая белогвардейскими, французскими, английскими шинелями и фуражками, была очищена.

«Швейцара» тоже увезли с собой. Через несколько дней дружинники Котовского, переодетые в офицерскую форму и вооруженные двумя пулеметами, окружили здание контрразведки.

От «офицеров» не потребовали пропусков. Дружинники перевернули все помещение контрразведки. Котовский лично пересмотрел секретные бумаги; часть документов взял с собой, часть — сжег.

Об этом смелом налете не писали в газетах, но весь город знал о том, что подпольщики разгромили контрразведку.

Опозоренные контрразведчики решили во что бы то ни стало поймать Котовского. Им удалось арестовать двух его ближайших помощников. Их приговорили к расстрелу. Но за несколько часов до исполнения приговора тюрьму окружили десятки вооруженных людей. Котовский штурмом взял тюрьму и освободил своих товарищей и других политических заключенных.

Если когда-то за Котовским охотились только кишиневские сыщики, то теперь за ним гонялись агенты деникинской и иностранных разведок. Из Кишинева были срочно вызваны старые полицейские служаки, которые хорошо знали Котовского в лицо. Снова его голова была оценена, а его фотографии ходили по рукам специалистов сыскного дела.

Весть о том, что Котовский действует в одесском подполье, испугала и румынскую сигуранцу.

Директорат внутренних дел Бессарабии поручил командиру шестого жандармского полка предпринять розыски Котовского. Его разыскивали в Кишиневе, Оргееве, Ганчештах, в то время как он продолжал работать в большевистском подполье Одессы. Одесская буржуазия помнила: Котовского, как своего старого врага. Но теперь, даже в белогвардейских листках, его уже не называли больше ни «разбойником», ни «атаманом». Этому бы теперь никто не поверил. Все знали, что Григорий Котовский действует только против врагов советской власти.

Каждая боевая операция Котовского отличалась смелостью, остроумием и исключительной изобретательностью.

Как-то агенты контрразведки узнали Котовского. Скрываясь от погони, он забежал в театр. Здание вскоре было оцеплено, но у Котовского были друзья и сообщники среди актеров. Проникнув за кулисы, он быстро загримировался под старика с длинной седой бородой и вышел на сцену, где и замешался среди статистов, изображавших толпу.

Сыщики обыскали весь театр, но так и не могли найти Котовского.

Боевая группа Котовского славилась своим умением освобождать арестованных. Многим приговоренным к расстрелу она спасала жизнь, иногда в самый последний момент перед исполнением приговора.

Империалисты чувствовали себя в Одессе неспокойно. «Иностранная коллегия» не давала покоя их военному командованию. Контрразведчики напали на след «Иностранной коллегии». Члены ее были захвачены и расстреляны. Среди погибших коммунистов была и героическая француженка, дочь участника Парижской Коммуны, Жанна Лябурб, которая провела огромную работу среди французских моряков.

«Имя тов. Жанны Лябурб, которую французы расстреляли в Одессе за большевистскую агитацию, стало лозунгом… борьбы против французского империализма, за невмешательство в дела. России» (Ленин, том. XXIV, стр. 560).

Тело расстрелянной Жанны Лябурб, не имевшей родственников, было выдано для погребения одесским рабочим. Невзирая на опасность, сотни людей принимали участие в похоронах героической революционерки. Котовский был среди них.

Одесский подпольный ревком в ответ на белый террор, на расстрел «Иностранной коллегии», объявил красный террор. Расплата настигала предателей и провокаторов. Все чаще и чаще стали исчезать сотрудники контрразведки; по решению ревкома совершались казни провокаторов и шпионов. Но, несмотря на это, нашелся предатель, который выдал врагам руководителя одесской подпольной большевистской организации Николая Ласточкина.

Наиболее отважным подпольщикам, в том числе и Котовскому, было поручено во что бы то ни стало вырвать Ласточкина из рук французской и деникинской контрразведки.

И «помещик Золотарев» и «торговец Беркович» и «врач», практиковавший на Базарной улице, непрестанно следили за судьбой Ласточкина. Долгое время не удавалось узнать, куда его увезли. Потом стало известно, что Ласточкина поместили на пустой барже, которая стояла на рейде возле волнореза. К барже трудно было подъехать, так как оккупанты запрещали выезжать на волнорез.

Было решено подплыть к барже со стороны открытого моря, подойти к ней вплотную и освободить Ласточкина. На рассвете к барже направилась шлюпка. В ней был и Котовский, готовый к решительной схватке с караулом. Но когда шлюпка подошла ближе, было обнаружено, что баржа пуста.

Интервенты и белогвардейцы успели расстрелять Николая Ласточкина. Они выбросили его труп в море. Волны вынесли, тело, большевика на берег в районе Пересыпи, оно было в ранах и ссадинах, свидетельствовавших о зверских пытках.

Погибла «Иностранная коллегия», погиб Николай Ласточкин; в лапах контрразведки замучено было много преданнейших большевиков-подпольщиков. Но большевистские листовки, печатавшиеся в подпольной типографии в одесских катакомбах, оказались сильнее интервентов.

Французские матросы убеждались, что их доставили в Одессу для того, чтобы защищать интересы русских капиталистов, помещиков и международных банкиров. Большевистские листовки, призывая к международной революционной солидарности, напоминали французским морякам о французской революции, о Парижской Коммуне. Военные французские моряки подняли в Одессе восстание, они снимали с себя военные знаки, медали.

Французское командование уже не могло доверять своим солдатам и матросам.

«…Десант в Одессе пришлось увести обратно, так как войска интервентов от соприкосновения с войсками Советской республики заражались революционным духом и начали восставать против своих империалистических господ. Так в Одессе восстали французские моряки под руководством Андре Марти»[17].

…Ночью по городу, по всем спускам и лестницам ходили патрули. Обыватели не показывались на улицах. В эти ночи Котовский, выполняя приказы большевистского подполья, руководил взрывами железнодорожных путей, освобождал арестованных, появлялся то на Молдаванке, то на Пересыпи, переправлял оружие, устанавливал связи.

Из подвалов Государственного банка Котовский вывез на грузовиках ценности, которые деникинцы намеревались захватить с собой.

Наступавшие части Красной Армии и партизанские отряды подходили к Одессе.

Одесская буржуазия спешно раскупала билеты на пароходы. В городе царила суматоха.

За несколько часов до прихода советских войск дружинники Котовского забрались на балконы, чердаки и крыши домов припортовых переулков и оттуда обстреливали удиравших «вояк».

Иностранные военные суда, увозившие одесских фабрикантов, греческих, польских и французских богачей и белогвардейских офицеров, отошли от рейдового мола.

В ночь с 4 на 5 апреля Воронцовский маяк не освещал, как всегда, разноцветными огнями Одесский порт.

5 апреля 1919 года части Красной Армии заняли Одессу. В Одессе — власть Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов! Котовский распускает свою боевую дружину. Теперь нужны другие формы борьбы. В городе восстанавливается порядок. Враг может вернуться со стороны моря и с Днестра. Нужно укрепить берега.

Котовского назначают руководителем Овидиопольского Военного Комиссариата. Партия поручает ему формировать из партизан и повстанцев Приднестровья регулярные части Красной Армии. К нему стекаются бойцы-бессарабцы его первого партизанского отряда. Котовский снова у Днестра.