8. В лицо смерти

8.

В лицо смерти

Китано продолжает рассказывать о своих фильмах, а затем внезапно возвращается к разговору о мотоциклетной аварии 1994 года. В Японии инцидент породил кассу безумных слухов. Китано объясняет мне, что посреди ночи, находясь в алкогольном опьянении, проломил голову о парапет. В результате аварии правая сторона его лица парализована и изуродована шрамом. Невозможно не заметить его нервный тик, характерный признак сильной тревоги. Временами кажется, что ему трудно со своим телом. Раз или два в час Китано запрокидывает голову и закапывает глазные капли. Он не может до конца закрыть правый глаз и регулярно щиплет правую щёку в приступе боли.

«Сонатина» (1993)

«Сонатина» стала переломным моментом в жизни Китано. Фильм был отобран во Франции для фестиваля детективного кино в Коньяке.

Когда «Сонатина» вышла на экран, она получила положительные отзывы критики и публики, которая и раньше ценила мои фильмы. Однако фильм нельзя назвать лёгким, а уж тем более предназначенным для любого зрителя.

Я люблю «Сонатину». Вместе с ней для меня как для режиссёра начался новый этап. Ведь когда, обучаясь игре на пианино, вы начинаете исполнять сонатины, разве это не значит, что у вас уже есть хорошая база?

За два года до выхода во Франции «Сонатина» была отобрана в конкурсную программу Каннского фестиваля «Особый взгляд». Получив приз критиков на фестивале детективного кино в Коньяке в 1995 году, «Сонатина», четвертая лента Китано, ознаменовала собой европейское признание (во Франции журнал Cahiers du Cin?ma писал об «открытии года»). Скандальный фильм о якудза «Сонатина» — настоящий памятник жестокости и бурлеску, эдакий фарс с настоящими пулями. В фильме показана история Муракавы — правой руки главы клана якудза Китадзимы, — который готов убить любого, кто встанет у него на пути. Правда, в один прекрасный день Муракава решает изменить свою жизнь. Второй человек в клане Такахаси предлагает сбежать на Окинаву, под предлогом урегулирования конфликта между соперничающими бандами. С первого же выстрела ситуация меняется. Муракава и его помощники вынуждены, укрыться в уединённом домике у моря. Фильм принимает неожиданный оборот. В этом райском уголке якудза веселятся, как дети, запускают фейерверки, возятся в песке, изображают борьбу сумо и греются на солнышке. Бандиты обретают утраченную наивность. К несчастью, Муракаву заманивают в ловушку, и ему ничего другого не остаётся, как снова взяться за оружие. Сняв «Сонатину», Китано наконец-то был принят как режиссёр, киношная братия признала, что самоучке удалось разрушить привычные формы. Кроме того, его актёрская игра была близка, к совершенству. «Сонатина» снискала огромный успех на Западе. В Японии, на удивление, её приняли прохладно, даже отрицательно.

Когда я начал снимать этот фильм, я ни на секунду не мог предположить, что он будет иметь такой успех, будет так благосклонно принят во многих странах, особенно в Европе. Думаю, музыка, сочиненная Джо Хисаиси, сыграла свою роль. К сожалению, в Японии критики не слишком высоко оценили «Сонатину». Тем не менее фильм собрал ряд призов на международных фестивалях. Он был внесен в список «Ста лучших фильмов последних шестидесяти лет», составленный в 1993 году каналом Би-би-си. Я удостоился чести, которой не заслужил, оказался рядом с фильмом Куросавы «Ран»...

«Сонатина» рисует язвительный портрет гангстеров и настоящих антигероев. Такой подход был сознательным, мне хотелось, чтобы члены противоборствующих банд выглядели честными парнями на экране. И правда, в сцене, где Муракава и его помощники веселятся на пляже, они выглядят довольно-таки забавно. После выхода «Сонатины» я никогда не получал угроз от мафии, хотя можете быть уверены: многие из них фильм посмотрели. Судя по нескольким отзывам, большинству он даже понравился!

Как-то один английский журналист задал мне вопрос, чего в «Сонатине» больше: комедии или жестокости. Я ему ответил, что для меня существует «комедия в жестокости», и это действительно так. В «Сонатине» нет никаких неожиданностей: смерть не заставит себя ждать. Ради гармонии и логики, что очень по-японски, герой должен погибнуть, как и предполагалось. No way fool around![11] Если Муракава исчезнет, зрителей это устроит. Знаете, японской публике нравится получать то, чего она хочет. Она предпочитает, чтобы история заканчивалась ожидаемо: немного фатализма и минимум крови.

В «Сонатине» бандиты получились даже круче, чем в реальности. Эти люди совершили преступления, но способны не моргнув глазом покончить с собой, согласно нравам и обычаям. Поэтому японское общество готово их простить. С этой точки зрения «Сонатина», в сущности, очень японский фильм. В любом случае, для меня она стала поворотным моментом. В какой-то мере завершился определённый цикл. Пришло время что-то менять. Мне хотелось со всем покончить...

Вы же знаете, что, в отличие от Запада, в Японии самоубийство не порицается и не считается ошибкой. Так же обстоит дело внутри мафиозных кланов. Этот экстремизм сродни истовому мусульманскому фанатизму. Исламисты убивают себя с именем Аллаха на устах в надежде обрести подлинную жизнь. Они используют священные тексты Корана, но, по-моему, смелость заключается совсем не в этом. Что до японских экстремистов, то для них самоубийство — акт уважения иерархии. Во время Второй мировой войны те, кто называл себя камикадзе, умирали во имя императора. В любом случае, мне кажется, что нельзя считать самоубийцу мужественным человеком.

В начале моей режиссёрской карьеры англичане были очень восприимчивы к моим фильмам. Они прекрасно принимали мои даже самые неоднозначные ленты. Помню, как представлял «Сонатину» на фестивале в Лондоне. Войдя в зал, я был удостоен бурных продолжительных аплодисментов. Момент был незабываемый!

«Снял кого-нибудь?» (1995)

После успеха «Сонатины» Китано принимается за лёгкую сумасшедшую комедию «Снял кого-нибудь?». Фильм шокирует. Японские критики и средства массовой информации негодовали. Китано придумал Асао, неприятного озабоченного типа, который думает только о том, как бы встретить какую-нибудь женщину и заняться с ней любовью, невзирая на обстоятельства. Заветной мечтой героя становится секс в автомобиле, для покупки которого он решается на ограбление банка. Внезапно он встречает сумасшедшего учёного, который помогает ему стать невидимым, благодаря чему Асао стало легче не только подглядывать, но и предаваться развратным склонностям. Вскоре его одолевает навязчивая идея заняться любовью в самолёте, в салоне первого класса.

После «Сонатины» я впервые решился снять комедию, которая, надо признать, обернулась провалом. Сказать, что фильм плохо приняли в Японии, — ничего не сказать. Это была настоящая катастрофа. Я был буквально раздавлен. В Европе критики были не столь грубы, но не один прокатчик не рискнул выпустить ленту на экран.

Тем не менее фильм дорог моему сердцу. Несмотря на то что я не всегда положительно оцениваю мои полнометражные картины, в данном случае мне кажется, что фильм не только удался, но и получился по-хорошему нахальным. Кроме того, я люблю его за то, что, едва выйдя на экран, ему удалось вызвать ненависть у наиболее консервативных критиков. В фильме нет какого-то особенного смысла, это всего лишь уморительная, мазохистская комедия, где всё поставлено с ног на голову! Правда, нельзя забывать, что в Японии фильм выходил на экраны при совершенно особенных обстоятельствах: снял я его до аварии, но показывать его начали, как раз когда я пошёл на поправку.

Как вы знаете, несчастный случай со мной произошёл за год до премьерного показа, 2 августа 1994 года. Мой предыдущий фильм, «Сонатина», был хорошо принят как европейскими, так и англосаксонскими критиками; в Японии же несколько влиятельных журналистов и обозревателей буквально разнесли картину в пух и прах. Жёсткость критики меня ранила. Мне было грустно; растерянный, я погряз в депрессии.

Желание со всем покончить

Со временем я пришёл к мысли, что был не только перегружен и утомлён работой, но и сильно раздражён. Мне казалось, что я топчусь на одном и том же месте, что не могу ничего поменять, что пользуюсь старыми изобразительными приёмами. Мне нужен был глоток свежего воздуха. Я искал новизны у других, но не находил. Постепенно я достиг предела, дошёл до самого края. Следствием стала та ночь на мотоцикле. Авария, падение...

Саму авария я помню плохо. Всё произошло слишком быстро. В памяти осталось, как накануне случившегося я заседал с друзьями в ресторане «Изакая»[12]. Кроме того, в то время меня постоянно преследовали папарацци, от которых я сматывался на мотоцикле. Той ночью, когда произошла авария, я собирался на свидание. Мой мотоцикл врезался в парапет. Когда меня нашли, я был так изуродован, а лицо так обезображено, что врачи, как мне сказали, решили, что либо я сознательно шёл на смерть, либо гнал на полной скорости, либо мне в голову стреляли. Я не уверен, но за минуту до рокового удара я закричал «Go» и помчался. Мне кажется, я плохо закрепил защитный шлем. Головой я врезался в токийскую арматуру. Извлекли меня в жалком состоянии: весь в крови, множество переломов. Я был жутко изуродован, половина лица раздроблена. Челюсть сломана, множественные трещины черепа. Один глаз сильно пострадал. На меня было страшно смотреть. Я был так изувечен, что врачи «скорой» меня даже не узнали!

Вскоре после того, как меня доставили в больницу, врачи констатировали, что, несмотря на кому, моя жизнь находится вне опасности. Меня перевели из реанимации в обычную палату. Позже планировали провести трепанацию черепа, которой мне удалось избежать. Когда я пришёл в себя, я попросту от неё отказался. Я решил, что подобное вмешательство слишком рискованно. Врачи же полагали, что моя нервная система работает, но хотели в этом убедиться с помощью операции. Ничего серьёзного. Рутина... Когда я ещё находился в коме, многие были убеждены, что я при смерти. Даже мои близкие думали, что моё выздоровление будет слишком тяжёлым. В итоге мне удалось выкарабкаться. Проведя две неделе в коме, я наконец-то пришёл в себя.

Я с удовольствием вспоминаю своё пробуждение... Открыл глаза. Надо мной белый потолок. Не знаю даже, спал ли я. На секунду мне показалось, что я остался у какой-то женщины. Сейчас поверну голову — и увижу её лицо, но рядом со мной никого не было.

Позже я узнал, что, когда меня привезли в реанимацию, ухаживать за мной было особенно некому. Когда же персонал понял, что перед ними Такеши Китано, внимание ко мне резко увеличилось. Ко мне приходило всё больше врачей, хирургов, медсестёр. Лицо моё было так изуродовано, что меня решили прооперировать, не теряя ни минуты. Сегодня я очень благодарен всему медицинскому персоналу, который тогда оказал мне первую помощь, но это не мешает мне сознавать, что определённо не всё гладко в наших больницах, да и во всей системе здравоохранения. Если бы я был не знаменитым Такеши Китано, а обычным человеком, не уверен, что получил бы столько внимания и квалифицированной помощи.

Первое время, когда я вышел из комы, дела мои шли не очень хорошо. Тело отказывалось мне подчиняться. Не хватало сил даже для того, чтобы взять что-нибудь в руки. Лёжа в постели, я чувствовал, что близок к смерти. Я понимал, что выжил только чудом. Но в то же время я был несчастен, потому что не мог понять, хочу ли я жить дальше.

Понадобилось много времени, чтобы я пошёл на поправку. Состояние здоровья улучшалось очень медленно. В глубине души я не позволял себе выздоравливать, мне пришлось приложить массу усилий, чтобы всё же поправиться. Мои друзья, среди них и Масаюки Мори, сильно беспокоились за меня. Я не узнавал их лиц, постоянно путал имена. Так продолжалось довольно долго. Затем я уже в шутку притворился, что не могу их вспомнить. Мы здорово над этим посмеялись — трудные времена миновали!

Я выжил, но авария имела массу последствий. Выйдя из больницы, я понял, что придётся смириться с тем, что правая сторона моего лица навсегда останется практически полностью парализованной, а мне необходимо привыкнуть к новому образу. Несколько недель спустя я осознал, что прежним уже не буду. Авария многое изменила во мне.

Часто я чувствовал себя марионеткой. Кукла Такеши также попала в аварию. Физические страдания росли, временами боль становилась такой сильной, что сознание покидало меня. Порой мне казалось, что во мне что-то сломано.

Мой мозг, тем не менее, прекрасно работал, однако чувство тревоги меня не покидало. Я хотел как можно скорее встретиться лицом к лицу с трудностями, которые меня ждали. Меня не покидала мысль о том, что я больше не хочу быть таким, каким был до аварии. Это было тяжело...

В профессиональной сфере ждали другие мучения. Я не мог достойно управлять компанией без денежных поступлений. Меньше всего мне хотелось, чтобы окружающие думали, что я уже ни на что не способен. Моей целью стало вернуться в лучшую форму. Я не мог всё бросить, сказав себе: «Ну, значит так... Авария разрушила мою карьеру. Прощайте». Невозможно.

Я подвёл итог всех моих многочисленных глупостей и безумных поступков, вспомнил последствия, критику и неприятие окружающими. Я смирился. Даже после истории с журналом «Фрайдей» я смог возвратиться на телевидение. Конечно, после аварии всё было совсем иначе. Мне хотелось вернуться к работе, как если бы ничего не произошло — или почти ничего. Но, по правде, я не был готов к возвращению. Физически оно мне было не под силу. Я выжил и начал заново, но всему есть предел.

Что я должен был делать? Мужественно и терпеливо я надеялся, что рано или поздно смогу снять новый фильм и вернуться в эфир. Именно так всё и получилось.

Часть жизни

Мое окружение постоянно пытается найти объяснение моей аварии. Хотя мне кажется, что его нет. По правде говоря, возможно, эта была неудавшаяся попытка самоубийства. Я выжил в аварии просто потому, что должен был пройти через неё. Мои близкие говорят, что мучительный опыт открыл мне другой мир. По их мнению, в какой-то степени моя жизнь даже стала лучше. Я так не считаю. Даже напротив! С тех пор у меня ужасная физиономия. Всякий раз, когда я смотрюсь в зеркало, мне становится смешно.

После этой чёртовой аварии я стал меньше пить. Хотя когда я полностью восстановился, порой вечерами выпивал в два раза больше, чем раньше. Иногда из-за пьянства у меня болела печень, но это меня не останавливало. Я постоянно повторял себе: «Такеши, не волнуйся, я убью тебя медленно...» Физическая боль отражалась на психологическом состоянии. Кроме того, мне кажется, что так я реагировал на встречу с близкими. Мне нравилось их внимание, но жалость была невыносима. Я хотел доказать им, что в глубине души остался прежним. Хотя, по правде говоря, после аварии я был вынужден снизить потребление алкоголя.

В дальнейшем мне придётся заботиться о здоровье, проблемы со здоровьем теперь стали частью моей жизни. Конечно, авария полностью изменила мою актерскую игру, с этим нужно было смириться, освоить новую мимику и движения. Я начал хромать, так как одна нога стала чуть короче другой.

Помимо прочего, из-за того, что половина лица парализована, я не могу правильно произносить некоторые слоги, к примеру «па, пи, пю, пе, по». Отдельные слова тоже даются мне с трудом. Однако, несмотря на это, я продолжаю работать.

Как бы то ни было, на работе я не думал о здоровье, занятость меня исцеляла. Ради дела я готов на всё. По мне, так нет лучшего способа наладить жизнь. Я старался поддерживать активность примерно на том же уровне, что и до аварии.

В какой-то степени, можно сказать, эта катастрофа положительно сказалась на моём образе жизни. Мое состояние можно было сравнить с Японией в конце Второй мировой войны. Ничего не оставалось, как начать сначала. Естественно, после аварии мне пришлось обуздать страсть к выпивке. С гольфом, которым я время от времени увлекался, пришлось расстаться. Однако в период восстановления я, к примеру, снова начал бить чечётку. Не только ради реабилитации, но и из чистого удовольствия. Если бы не эти занятия, у меня никогда бы не возникла мысль снять «Затойчи». Чечётка помогла мне сохранить форму не только как актёру, но и как режиссёру.

Кроме того, я обожаю работать. Ненавижу терять время на пляже, пить, играть в гольф и ничего не делать, как, например, на Гавайях. Подобное времяпрепровождение меня раздражает. Чем бы я ни занимался, мне нужен конкретный результат, быстрый и эффективный.