Твое созданье я, Создатель (II)
Нет, ты не будешь забвенно, столетье безумно и мудро,
Будешь проклято вовек, ввек удивлением всех…
Радищев. Осьмнадцатое столетие
Можно сказать, милостивый государь, что история нашего века будет интересна для потомков. Сколько великих перемен! Сколько странных приключений! Сей век есть прямое поучение царям и подданным!
Фонвизин — Петру Панину
IX. ТВОЕ КОЛЬЦО Твое кольцо есть символ вечности. Ужель на вечность наш союз? При нашей радостной беспечности Я верить этому боюсь. Мы оба слишком беззаботные… Прильнув к ликующей мечте, Мы слишком любим мимолетное В его манящей красоте. Какое дело нам до вечности, До
III Я НАПИСАЛ ТВОЕ ИМЯ, ЛЕТИЦИЯ Серж ГэнзбурЭлетэ Ицэийа На моем портативном ремингтоне Я написал твое имя Летиция Элетэ Ицэийа Летиция дни которые последовали Увы! не похожи на те, что прошли Это моя боль, которую я культивирую Выстукивая эти семь букв Элетэ Ицэийа Это
Твое имя Луна населена словами: В кустах шарики-ежи, На льдах томные моржи, На ветвях соловьи и кукушки, А имя твое — царица слов, Живущих в лунных морях. Царице морской Прислуживают дельфины: Слава, любовь и
«Молчи… Твое молчанье свято…»[155] Молчи… Твое молчанье свято, Основа слова — немота. Но в некий час да будет снято, Что запечатало уста. Чтоб слушать ангельское пенье, Земную музыку глуши, Храни глубокое томленье, Удел подвижницы души. Преодолей восторг и горе, В
«Я твержу твоё имя на всех языках…» Положи мя яко печать на сердце твоё… Песнь Песней Я твержу твоё имя на всех языках. Я спускаюсь на дно и парю в облаках. Каждый миг умирая, молю об одном: Ты останься печатью на сердце
НЕ ТВОЕ СОБАЧЬЕ ДЕЛО! Когда Рост навещает меня, извожу его не только я, но и мой друг кот Афоня. Бывает, мы сидим в креслах, смотрим телевизор. Афоня просыпается, открывает глаза и смотрит на Роста. Потом спрыгивает с дивана, в своем возрасте он делает это осторожно (ему 20 лет),
«Твое лицо, твое тепло, твое плечо — куда ушло?» Эфрон еле держится, но допросы продолжаются. На каждом из них он снова и снова повторяет, что был секретным сотрудником НКВД и ни с какой иностранной разведкой не связан. Удивительная твердость в отстаивании своей правды.
Глава 1. Имя твое — имя Царское… Царская судьба Алексея Михайловича во многом отличалась от судеб его короносных предшественников. В списке Русских Царей, как венчанных, так и не венчанных на Царство, но вступивших на Престол Государства Российского, его имя значится
«Твое премилое письмо» А письма самой Натали? Как радовался им Пушкин, как целовал несчетное количество раз, по свидетельству княгини Веры Вяземской, эти драгоценные листки, и как тревожился, когда не было подолгу вестей от жены. Читаю с тайною тоскою И начитаться не
«Созданье гения» «Как две капли воды» — не случайное сравнение поэта в письме к невесте, оно — ключевое. Так удивительно похожи его Натали и флорентийская дева, мадонна кисти Рафаэля. Своей идеальной чистотой. Чистотой во всем — в помыслах, поступках. В чертах лица,
Твое созданье я, Создатель (I) …Ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и
Николай Терешко ИМЯ ТВОЕ Как-то мне пришлось побывать на квартире Смирнова. Перешагнув порог, я сразу же почувствовал ее уют и тишину. Здесь многое напоминает о ее хозяине: скромная мебель в комнате, которая служила для семьи гостиной и столовой, небольшая библиотечка. И
«ФРАМ» БУДЕТ ТВОЕ ИМЯ! Ева Нансен Впервые Нансен увидел ее на холме Фрогнер возле Кристиании.Это было еще до гренландской экспедиции. Он бежал по следу какого-то лыжника, который, как видно, не боялся крутых спусков. След привел к сугробу, где барахталась, пытаясь
1988 год, «Я лицо твоё не помню…» Предпринимаю попытку спасти положение «чужими» руками. Встречаюсь со Славой Малежиком, у которого — звездный час, может он поможет. Так рождаются песни «Запах гари», «Пересадка сердца». Они, вроде и эффектные, а все равно — не наши! Правда, в
«Когда-нибудь, прелестное созданье…» Когда-нибудь, прелестное созданье, Я стану для тебя воспоминаньем. Там, в памяти твоей голубоокой, Затерянным – так далеко?-далёко. Забудешь ты мой профиль горбоносый, И лоб в апофеозе папиросы, И вечный смех мой, коим всех