Глава 20. «СОЛНЕЧНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ»
Глава 20.
«СОЛНЕЧНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ»
Завершение советско-финляндской войны не освободило Жданова от военных и политических забот. 26 февраля 1940 года, за два дня до того, как в Москве были выработаны окончательные условия мирного договора с Финляндией, Исполком Ленинградского областного совета подготовил и направил в адрес Жданова проект указа Верховного Совета СССР по включению Карельского перешейка в состав Ленинградской области. Через месяц, 24 марта 1940 года, на заседании политбюро «в связи с отходом к СССР по мирному договору с Финляндией новых территорий» было принято решение о преобразовании Карельской АССР в новую союзную республику — Карело-Финскую ССР. Для подготовки практических предложений по этому вопросу и определения границ между Карело-Финской ССР и РСФСР была создана комиссия под председательством Жданова{353}.
Несколькими днями ранее, в конце марта, на собрании городского партийного актива Ленинграда товарищ Жданов выступил с двухчасовым докладом «О военно-политических итогах войны с Финляндией». Участник того собрания парторг завода «Электросила» В.Е. Скоробогатько вспоминал: «Мы привыкли видеть Жданова всегда улыбающегося, но в тот день он не улыбнулся ни разу. Возвращались на завод мы в подавленном состоянии. После доклада мы ещё более утвердились в мысли, что страна, и в особенности её Вооружённые силы, к большой войне не готовы. На душе было очень скверно»{354}.
В апреле 1940 года Жданов принимает участие в трёхдневном совещании начальствующего состава РККА. Итоги и промахи завершившихся боёв обсуждали в Кремле свыше двухсот высших военных руководителей, командармов, комдивов и полковников, непосредственных участников «зимней войны». Для нашего героя это не было первым мероприятием подобного рода — ещё в ноябре 1938 года он участвовал в аналогичном совещании Главного военного совета по итогам боёв с японцами у озера Хасан.
Но материалы апрельского совещания впервые касаются и военной деятельности самого Жданова — причём не только по тыловому обеспечению. Они содержат и факты его непосредственного влияния на тактику действующей армии. Комбриг Оборин, начальник артиллерии 19-го корпуса, действовавшего на Карельском перешейке и при штурме Выборга, привёл на совещании следующий пример. В связи с отсутствием у противника бронетехники, многочисленная противотанковая артиллерия советских войск на начальном этапе войны практически не использовалась. По свидетельству Оборина, именно Жданов настоял на использовании лёгких противотанковых пушек как орудий непосредственного сопровождения пехоты в атаках: «Я помню, как тов. Жданов позвонил мне в штаб по этому вопросу. Мне пришлось самому выезжать, я выезжал и установил, что была большая недооценка противотанковой артиллерии»{355}.
Все участники совещания отметили многочисленные недостатки в подготовке и действиях вооружённых сил. Прошедшие бои в локальных конфликтах от Монголии до Финляндии, резкое увеличение и переоснащение армии в конце 1930-х годов вскрыли массу проблем, недоработок и всяческих «болезней роста», свойственных такому форсированному развитию. Вожди СССР приняли решение сменить руководство Наркомата обороны. Место Климента Ворошилова, возглавлявшего военное ведомство с 1925 года, занял Семён Тимошенко, успешно командовавший войсками в советско-финляндской войне. Новым заместителем наркома и начальником Генерального штаба стал Кирилл Мерецков, бывший командующий Ленинградским военным округом. Как видим, вооружённые силы страны переходили под начало людей, хорошо знакомых нашему герою.
Сам Жданов возглавил специальную комиссию, созданную для проверки Наркомата обороны в процессе смены руководства. В комиссию также вошли секретарь ЦК Георгий Маленков и заместитель председателя Совнаркома Николай Вознесенский. Если первый являлся давним недоброжелателем нашего героя и был включён в комиссию Сталиным явно для противовеса, то второй происходил из ленинградской команды Жданова. Комиссия совместно с Ворошиловым, Тимошенко и руководителями всех центральных управлений Наркомата обороны подготовила уникальный документ — акт приёма-передачи наркомата с указанием основных проблем военного ведомства и путей их решения. Фактически это был аналитический обзор, определявший основные задачи военного руководства СССР на ближайшие годы. Он затрагивал все аспекты военного строительства: организацию и структуру управления, оперативную и боевую подготовку войск, мобилизационные мероприятия, укомплектование и кадры, разработку новых уставов и новых образцов вооружений, анализ состояния родов войск и т. д., вплоть до ситуации с издательствами военной литературы.
Многие затронутые проблемы основывались на личном опыте Жданова в ходе прошедшей войны. Например, отмечалось: «Наркомат Обороны и промышленность не были подготовлены для изготовления сухарей и концентратов. Упродснаб и Генштаб недооценили этих продуктов на случай войны… Вопросы обеспечения тёплыми вещами (ушанки, перчатки, валенки) не были проработаны и не ставились своевременно Наркоматом Обороны».
Похоже, именно Жданов сформулировал хорошо известные ему проблемы «комиссарского» состава армии: «Кадры руководящего политсостава армии от начальника Политотдела и выше преимущественно пожилых возрастов — от 36 до 45 лет. Их имеется в армии 63 проц….Большая часть политсостава армии (73 проц.) не имеет военной подготовки… Политуправление не уделяло достаточного внимания работе среди войск и населения противника». Обратим внимание, что к пожилым отнесены люди вполне среднего возраста даже по тем временам — вероятно, это связано со ставкой на молодёжь самого динамичного и работоспособного возраста, 20—30 лет. При этом в документе отмечено и понимание проблем, вызванных резким омоложением кадров при взрывном количественном росте армии.
Акт приёма-передачи Наркомата обороны Ворошилов, Тимошенко и Жданов подписали 7 мая 1940 года. Но для нашего героя работа с военным ведомством на этом не прекратится.
24 июля 1940 года ЦК ВКП(б) и Совет народных комиссаров Союза ССР утверждают новый состав Главного военного совета — центрального органа при Наркомате обороны, определяющего основные вопросы военного строительства. В перечне членов совета, явно не случайно, фамилия Жданова указана второй, сразу после наркома Тимошенко.
В конце июня 1940 года Жданову пришлось отвлечься от армейских дел и впервые в жизни покинуть пределы СССР. Но именно в результате «зарубежной командировки» нашего героя иностранное государство, которое он осчастливил своим визитом, стало частью Советского Союза.
К середине июня 1940 года сильнейшие мировые державы того времени — Англия и Франция — потерпели неожиданное и сокрушительное военное поражение. Пользуясь столь резкими переменами на Западе, руководство СССР решило окончательно завершить свою прибалтийскую эпопею, начатую осенью предыдущего года, когда с подписанием «договоров о взаимопомощи» наши войска создали свои базы на территориях Литвы, Латвии и Эстонии. Новые геополитические реалии сводили на нет значение прежних покровителей балтийских лимитрофных государств и сделали неизбежным рост влияния в Прибалтике гитлеровской Германии. Руководство СССР, ранее избегавшее резкого вмешательства во внутреннюю политику прибалтийских соседей, обвинило власти Литвы, Латвии и Эстонии в неспособности обеспечить соблюдение «договоров о взаимопомощи» и, по существу, выдвинуло ультиматум о смене правительств во всех трёх бывших провинциях Российской империи.
При этом реалии Литвы, Латвии и Эстонии были далеки от образа маленьких демократий. В Литве после военного переворота 1926 года пятнадцатый год существовала диктатура президента Антанаса Сметоны. В Латвии с 1934 года после такого же военного переворота правил самопровозглашённый президент Карл Ульманис. В Эстонии ситуация была аналогичной — в 1934 году военный переворот привёл к власти Константина Пятса. Поэтому ультиматум Советского Союза по форме был самым настоящим призывом к установлению демократии — от карликовых прибалтийских диктатур потребовали проведения свободных демократических выборов.
В час ночи 16 июня 1940 года нарком иностранных дел Вячеслав Молотов вызвал эстонского посланника Августа Рея и зачитал ему ультиматум. Когда Рей поинтересовался, «с кем президент Эстонской республики будет сноситься по вопросу формирования нового правительства», Молотов ответил, что «для переговоров с президентом в Таллин будет командирован тов. Жданов»{356}. Наш герой для такой командировки был выбран не случайно — он плотно занимался советско-эстонскими отношениями ещё осенью 1939 года, и кому как не ему, главе Ленинграда, предстояло завершить установление полного советского контроля над южным берегом Финского залива.
О предстоящем судьбоносном визите одного из первых лиц великого восточного соседа в Эстонии узнали практически сразу. Как докладывал в Москву советский посол (полпред) Никитин: «…Для эстонцев не был секретом предстоящий приезд в Таллин тов. Жданова. Это обстоятельство важно учесть ввиду того, что уже начиная с 17 июня в полпредство стали звонить отдельные лица, выясняя вопрос о характере будущего правительства, о существе его новой ориентации, о его программе и т. д. Некоторые даже предлагали услуги…»{357}
По свидетельству английских журналистов, Жданов прибыл в Таллин 19 июня 1940 года «на бронепоезде и с вокзала в бронированном автомобиле в сопровождении двух танков направился в президентский дворец»{358}. Танковый кортеж Жданова на улочках бывшего Ревеля оставим на совести «британских учёных», но советские войска к тому времени уже контролировали всю Эстонию. Части Ленинградского военного округа, в том числе танковые, вошли в Таллин ещё утром 17 июня, одновременно на рейде появились корабли Балтийского флота. Советский гарнизон, расположившись в ключевых районах, внешне не вмешивался в текущую жизнь страны. Эстония фактически раскололась на две части — одни приветствовали советские войска, другие были враждебны по отношению к СССР, но уже бессильны.
Носивший титул президента Эстонии Константин Пяте происходил из православной русско-эстонской семьи. В 1916 году он, как и Жданов, стал прапорщиком военного времени, после революции активно участвовал в Гражданской войне на территории бывшей Эстляндской губернии. В 1920-е годы Пяте возглавил самую крупную группировку эстонских «олигархов», контролировавших политику и экономику самостийной республики. В 1934 году, будучи премьер-министром Эстонии, он, опираясь на военных, ввёл чрезвычайное положение, запретил все политические партии и независимую прессу. Также были запрещены демонстрации и забастовки. Через четыре года открытой диктатуры Пяте организовал избрание самого себя президентом.
Даже в июне 1940 года диктатор всё ещё надеялся сохранить свою формальную власть, соглашаясь на любые уступки советской стороне. Встреча двух бывших прапорщиков царской армии проходила на окраине эстонской столицы в президентском дворце Кадриорг, что когда-то возвёл Пётр I для императрицы Екатерины. Теперь здесь президент Пяте доказывал уполномоченному ЦК ВКП(б) Жданову свою преданность советско-эстонскому договору от 28 сентября 1939 года и предлагал свои варианты нового правительства. Жданов, в свою очередь, попрекал эстонского диктатора тем, что он всячески затягивал согласования по предоставлению баз советским войскам и интриговал по поводу Балтийской антанты — враждебного СССР военного союза трёх прибалтийских государств. От обсуждения конкретных кандидатур в состав нового эстонского правительства Жданов уклонился, как он сам в тот же вечер телеграфировал шифром в Москву, «под предлогом необходимости изучить обстановку». Свой шифрованный доклад Сталину о встрече с Пятсом Жданов в тот вечер завершил так: «Под видом "помощи" нашим войскам в стране до первого июля Лайдонер (командующий эстонской армией у Пятса, бывший подполковник царской армии. — А. В.) запретил все собрания, на этом основании сегодня разгоняются рабочие митинги в Таллине и арестовываются ораторы, выступающие с приветствиями Красной Армии. Не следует ли вмешаться в это дело или оставить до нового правительства? Высылаю завтра свои соображения о составе нового правительства»{359}.
Формированием нового правительства Эстонии Жданов занимался двое суток, 19 и 20 июня. Прежние чиновники и бизнесмены из окружения Пятса на эту роль, естественно, не годились. Местные коммунисты после подавления красного восстания 1924 года, последовавших за ним массовых для Эстонии расстрелов и долгих лет подполья были крайне немногочисленны. В то же время слишком радикальные эстонские большевики не годились для переходного правительства. Жданову даже пришлось настойчиво попросить их не спешить и снять призывы к немедленной советизации. Для нового правительства требовались люди, известные в Эстонии, симпатизирующие социализму и СССР, но не пугающие местную интеллигенцию и буржуазию.
Как происходил ждановский набор в эстонское правительство, наглядно демонстрирует пример Ниголя Андрезена. Бывший школьный учитель был лидером молодёжной организации умеренных социалистов и даже избирался в эстонский парламент. После военного переворота Пятса интеллигент Андрезен, отойдя от опасной политики, переводил на эстонский язык «Капитал» Маркса и роман Горького «Мать». Вечером 20 июня 1940 года по приглашению Жданова на автомашине одного из советских дипломатов Ниголь Андрезен приехал в посольство СССР. Его кандидатура была более чем уместна в новом правительстве — достаточно известный в стране человек, авторитетный в среде интеллигенции умеренный оппозиционер с искренними симпатиями к социализму.
Первый разговор со Ждановым будущий министр Андрезен позднее вспоминал так: «…Наши переговоры продолжались около двух часов. Жданов сказал, что в Эстонии необходимо создать новое, по-настоящему демократическое правительство, а затем начал расспрашивать меня о способностях и деятельности отдельных людей. Он спросил моё мнение о Й. Варэесе как о премьер-министре. Я ответил, что очень доверяю Й. Варесу, однако мне известно, что ему чужда всякая административная деятельность, и боюсь, что у него могут возникнуть затруднения. Профессора Нуута я лично не знал, но будучи наслышан о нём, дал ему позитивную оценку.
"Кто больше известен в народе, Нуут или Семпер?" — прозвучал вопрос. "По моему мнению, Семпер", — ответил я без колебаний. Насколько я знаком с профессором Круусом? Я ответил, что мало встречался с ним лично, охарактеризовал его как историка, сказал о его антипятсовских выступлениях. Всё это Жданову было известно. Мог бы я порекомендовать Крууса в члены правительства? Я побоялся это делать и сказал об этом, я не был близко знаком с Круусом. Так мы обсудили ещё многих, среди них был ряд военных, о которых я ничего сказать не мог: у меня вообще не было знакомых военных, особенно среди высшею командного состава. Далее меня попросили охарактеризовать И. Нихтига (которого я немного знал и сыну которого той весной давал уроки). Я ответил, что он аполитичный делец…»{360}
Как видим, Жданов весьма деловито и в высоком темпе проводил собеседования с потенциальными членами правительства, попутно уточняя характеристики и авторитетность иных перспективных кандидатов. Так, профессор Нуут «уступил» пост министра просвещения историку Йоханнесу Семперу, раз последнего рекомендовали как более известного в народе.
В конце разговора Жданов неожиданно спросил Андрезена, какое министерство он сам мог бы возглавить. «Я об этом не думал», — ответил филолог. «Пора было бы подумать», — не без юмора заметил Жданов и предложил собеседнику Министерство иностранных дел. Бывший депутат откровенно растерялся: «Это же самая незнакомая для меня область, если я с чем и попаду впросак, то в первую очередь с этим министерством». — «Не беда, — утешил Жданов, — газеты читаете, во внешней политике ориентируетесь, а это главное…»
Те двое суток, 19—20 июня 1940 года, Жданов в основном и провёл в таких переговорах и встречах с эстонскими оппозиционерами. Главой нового эстонского правительства неожиданно для многих стал известный в стране поэт-символист пятидесятилетний Йоханнес Варес, писавший под псевдонимом Барбарус (Варвар). Упомянутый выше новый министр просвещения Семпер тоже был известным в стране поэтом-футуристом. Был не чужд поэзии и новый глава МИДа Ниголь Андрезен. Все они входили в литературную группу «Сиуру» — своеобразное эхо петербургского Серебряного века в Ревеле (Таллине). Поэт Варес был ещё и военным врачом, широко известным героем гражданской войны в Эстонии — причём на «белой» стороне будущего диктатора Пятса. Примечательно, что он отказался получать заслуженную им в гражданской войне высшую награду самостийной Эстонии «Крест свободы». В 1920—1930-е годы он не раз выражал симпатии к социализму, что многие тогда посчитали эпатажной позой поэта. Одним словом, это была широко известная в народе и весьма авторитетная, особенно в кругах интеллигенции, фигура. То, что, по словам министра и филолога Андрезена, «ему чужда всякая административная деятельность», в той ситуации в глазах Жданова было скорее достоинством, чем недостатком нового премьер-министра.
В отличие от буржуазной верхушки Пятса большинство эстонцев имели массу поводов для недовольства текущим положением: крестьяне страдали от малоземелья и долгов, рабочие надеялись в союзе с «пролетарским» СССР спастись от вызванного мировой войной экономического кризиса, интеллигенция во многом симпатизировала левым идеям и видела в СССР защиту от унылой диктатуры Пятса и влияния гитлеровского нацизма. Эстония и так была бедной и отсталой страной, а начавшаяся Вторая мировая война ещё более ухудшила положение её небольшой экономики. Была введена карточная система на многие импортные продукты, необходимые в повседневной жизни, такие как, например, сахар. Для безработных и нищих власти организовали трудовые лагеря с тюремным режимом и телесными наказаниями розгами. На этом фоне Советский Союз, с его явными успехами в экономическом и культурном строительстве, с обаятельной идеологией и пропагандой, многим казался привлекательным.
Безусловно, последовавшие 21 июня 1940 года массовые выступления в Таллине и ряде других городов Эстонии были организованы при поддержке СССР Но столь же бесспорно, что масса эстонцев вышла на улицы добровольно и с самыми искренними намерениями, выдвигая актуальные и понятные большинству лозунги и требования. В историю Эстонии данные события вошли как «солнечная революция» — по капризу природы только этот день, 21 июня, был солнечным в течение всей пасмурной недели. В десять утра на площади Вабадузе в центре Таллина, откликнувшись на призыв профсоюзов и демократической оппозиции, собрались тысячи людей.
Формально все массовые собрания в Эстонии были запрещены, но в Таллине уже располагались дополнительные советские войска и в их присутствии «силовики» Пятса не решались разгонять демонстрации с лозунгами в поддержку политики СССР. Демонстранты требовали отставки действующего правительства, освобождения политзаключённых и повышения уровня жизни, пели эстонские и популярные советские песни. После митинга собравшиеся двинулись к президентскому дворцу.
Один из эстонских чиновников свергаемого правительства оставил колоритную зарисовку того дня: в углу Белого зала «таллинского кремля» сидел и плакал министр иностранных дел Антс Пийп (тот самый, что поминал имя Жданова на совещании эстонской элиты в этом же зале 26 сентября 1939 года), другой министр, курировавший СМИ в пятсовской республике, Антс Ойдермаа был энергичнее и, глядя из окон замка на демонстрацию, без конца повторял подчинённым: «Ребята, дело в жопе! Это конец!»{361}
Демонстранты водрузили красные флаги над средневековым замком Тоомпеа, где располагались правительственные учреждения, над зданием Министерства внутренних дел. Потом они двинулись к центральной тюрьме. Здесь их молча сопровождали трое советских командиров — в их присутствии эстонские полицейские не решились оказать сопротивление, и в захваченной тюрьме демонстранты освободили 27 политических заключённых.
Другая группа демонстрантов направилась к таллинскому арсеналу. Проходя по улице Пикк мимо здания советского полпредства, они приветствовали вышедшего на балкон товарища Жданова. Арсенал был окружён и поставлен под охрану рабочих из только что сформированных местными коммунистами и социалистами рабочих дружин.
Вечером, когда завершились демонстрации, Жданов нанёс короткий визит в президентский дворец. Его встреча с Пятсом заняла всего восемь минут. Нервы уже бывшего диктатора Эстонии не выдержали. И поздним вечером 21 июня он без оговорок принял предложенный Ждановым список членов нового правительства.
Формально всё происходило в строгом соответствии с нормами международного права и действовавшего тогда законодательства Эстонии — президент под давлением общественного мнения распустил прежнее правительство и сформировал новое. 26 июня полпредство СССР в Эстонии докладывало Москве: «Население одобрительно отзывается о качествах и популярности членов нового правительства, за исключением командующего армией Ионсона, о котором говорят как о человеке, не находившемся в течение последних 15 лет в трезвом состоянии…»{362} Думается, эта особенность Густава Ионсона, нового главкома пятнадцатитысячной эстонской армии, волновала Жданова в последнюю очередь.
События развивались стремительно. Через две недели, 5 июля 1940 года, под давлением Жданова президент Пяте назначил выборы нового состава Государственной думы. На следующий день Жданов и советский полпред Кузьма Никитин подписали с новым правительством Эстонии соглашение о предоставлении СССР в аренду инфраструктуры таллинского порта, всех береговых укреплений и батарей. Теперь, с учётом советской базы на финском полуострове Ханко, вход в Финский залив надёжно контролировался Советским Союзом.
Подготовка к назначенным на 14 июля выборам нового парламента Эстонии также шла под опекой Жданова. Один из чиновников в правительстве поэта Вареса позднее вспоминал: «Премьер-министр г-н Варес вновь вручил мне небольшой список, написанный по-русски красными чернилами. Это был тот же список, который я видел у министра внутренних дел. Я спросил, кто его написал. Он был написан тем же человеком (в том же стиле), что и тот, который я несколько дней назад видел у министра внутренних дел. "Жданов, конечно", — ответил г-н Варес»{363}. Эта записка Жданова содержала продуманные способы юридических и организационных манипуляций, которые позволяли отсечь от участия в экстренных выборах противников советского курса. Жданов и его советники использовали нормы действующего в стране закона о выборах, который готовил под себя президент Пяте, чтобы гарантированно избирать ручной парламент. Теперь эти механизмы «управляемой демократии» работали против прежних хозяев Эстонии.
За те девять дней, что отводились для подготовки к выборам, сторонники советского курса из профсоюзов, крестьянских и иных общественных организаций сформировали Союз трудового народа Эстонии, который и выдвинул своих кандидатов во всех избирательных округах страны. Фактически эти мероприятия проводились по рецептам той инструкции о «Трудовом народном фронте», которую Жданов готовил для Финляндии в декабре 1939 года. Тогда инструкция не реализовалась, но пригодилась через полгода на другом, южном побережье Финского залива.
Голосование прошло 14 и 15 июля 1940 года. Из кандидатов, не вошедших в Союз трудового народа Эстонии, успели и смогли выдвинуться только несколько человек. При этом само голосование было самым демократичным за всю историю Эстонии: в выборах приняли участие свыше 80 процентов жителей, заметно больше, чем когда-либо ранее (на треть больше, чем в 1938 году, когда диктатор Пяте организовывал выборы в свой парламент). 92,9 процента от числа голосовавших высказались за просоветский Союз трудового народа Эстонии.
Через два года, уже после оккупации республики германскими войсками, эстонские коллаборационисты в захваченных архивах тщательно исследуют документы по выборам июля 1940 года и вынуждены будут признать, что подавляющее большинство эстонцев действительно проголосовало за советский путь. Обнаружится лишь незначительное количество испорченных бюллетеней, в частности на одном будет надпись: «Жданов со своей бандой, вон из Таллина и со свободной земли Эстонии!»{364}.
Однако «банда» у товарища Жданова была одной из самых сильных в том мире, чтобы реагировать на подобные фиги в кармане и терять драгоценное время в политической игре. Ровно через неделю после выборов, 21 июля 1940 года, первая сессия нового эстонского парламента приняла решение об установлении в стране советской власти и образовании Эстонской Советской Социалистической Республики. На следующий день была принята декларация о вступлении Эстонии в состав СССР и сделано официальное эстонское обращение с соответствующей просьбой к Верховному Совету СССР. В тот же день президент Пяте подаёт прошение об отставке, и его полномочия — в строгом соответствии с эстонской Конституцией 1938 года — переходят к новому премьер-министру Ивану Варесу, который уже написал заявление о вступлении в компартию. 30 июля бывший главный олигарх Эстонии, диктатор и президент Пяте уезжает, но не к банковским счетам в Швецию, а в противоположном, восточном направлении — в Башкирию. Внешне — почти добровольно…
6 августа 1940 года Верховный Совет СССР издаёт постановление о принятии в состав союзного государства Эстонской ССР
В ходе этого исторического процесса Жданов был щепетилен в формулировках. Выдвинутый им министром Ниголь Андрезен вспоминал: «…Я был у Жданова и, покончив с неотложными делами, сказал ему, что мне необходима долгосрочная ориентация, например, в течение какого времени мы должны подготовить вхождение Эстонии в Советский Союз. Жданов поправил меня, не столько в языке, сколько по существу, вместо "вхождение" сказав "присоединение", и тем самым сделал ударение на методах этого присоединения»{365}. Действительно, с юридической точки зрения Эстония, как и другие прибалтийские республики, добровольно присоединилась к СССР с соблюдением необходимых демократических процедур. Современные претензии к тому, что эта демократичность была сугубо формальна и лишь прикрывала советское давление, вырваны из исторического контекста — достаточно вспомнить мир 1940 года, состоявший в основном из колониальных держав и провинциальных диктатур разной степени фашизации…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.