Глава 5. Томми «Авантюра, в которую ввязываются с чувством гражданского долга и профессиональной ответственности, а выходят с горечью расставания, предательства и жареного арахиса на борту самолёта»

Глава 5. Томми

«Авантюра, в которую ввязываются с чувством гражданского долга и профессиональной ответственности, а выходят с горечью расставания, предательства и жареного арахиса на борту самолёта»

Перед самым началом тура «Girls, Girls, Girls» Хизер и я явились причиной краха одного из самых крупных долбаных торговцев кокаином в стране. И всё это из-за того, что мы не хотели ехать на Ямайку одни.

У нашего менеджера Дока МакГи было множество подозрительных друзей, которые жили на Кайманах. Это были сумасшедшие, похожие на сутенёров, парни, которых звали только по именам — Джерри, Лей, Тони — и они приезжали с огромными грёбаными чемоданами, полными кокса, а на острова увозили их набитые наличными деньгами, где они отмывали их, уходя от уплаты налогов, и хорошо поднимались на этом дерьме.

Лей — загорелый, вежливый и безумно богатый южанин — был одним из наикрутейших друзей Дока. Впервые мы с Винсом познакомились с ним, когда отдыхали на Кайманах. Лей направлялся в арендованный Доком дом с дипломатом, и первыми словами, которые мы сказали ему, было, “Дай мне, дай мне, дай мне!”, т. к. мы прекрасно знали, что находится в этом грёбаном дипломате: горы белого порошка, чтобы наполнить наши носы.

Лей открыл дипломат и дал нам щепотку кокса.

“Это всё, что ты нам даёшь?” заорал на него Винс.

“Вот, что я вам скажу”, сказал Лей. “Если вы сможете открыть этот дипломат, то получите больше”. С этими словами он подмигнул нам, захлопнул кейс, защёлкнул замки и перекрутил на них цифры таким образом, чтобы мы не могли его открыть.

Мы поймали кайф от той щепотки, которую он нам дал, но через десять минут, как это всегда бывает, нам начало хотеться большего.

Винс и я схватили чемодан и перепробовали все комбинации. Мы были так возбуждены действием кокаина и на самом деле считали, что проверили все существующие сочетания трех цифр. “Подожди”, вопил Винс в порыве вдохновения. “Мы уже пробовали шесть-шесть-шесть?”

Наконец, я пошёл на кухню, схватил нож для разделки мяса и отрезал верхушку от кожаного портфеля Лейя стоимостью в тысячу долларов. Внутри, искрясь, как белое золото, лежали, мать их, десятки огромных полиэтиленовых пакетов, наполненных коксом. Мы надрезали их ножом и начали просто нырять лицом в кейс, словно ловили яблоки[73].

Спустя час белоснежного рая, вошел Док. “Что вы делаете, вашу мать?”

Винс посмотрел на него, его лицо было всё белое от кокса, а изо рта текли слюни. “Ну, Лей сказал, что мы можем это взять, если откроем. Ну, мы и открыли”.

Док был в такой ярости, что вышиб нас из дома. Я думаю, что, если бы мы заплатили за все эти наркотики, то на это не хватило бы и всех наших гонораров вместе взятых.

Вскоре после этого Лей был арестован. К нему на Кайманы частенько прилетали супераппетитные цыпочки, чтобы провести там несколько дней — это всегда были разные тёлки, приезжавшие по две за раз — и мы просто думали, что он был их грёбаным сутенёром-папочкой. Но правда была в том, что он использовал их как мулов для переправки наркотиков в США. Один раз эти убийственные блондинки прилетели из Нового Орлеана и оттягивались в обществе Дока, Лейя и парней из «Bon Jovi», у которых Док тоже был менеджером. Когда пришло время девочкам уезжать, Лей примотал к их телам наркотики с помощью скотча и высадил их у аэропорта. Это был их первый раз, когда они занимались контрабандой, поэтому у одной из них возникла гениальная идея — прилепить к телу ещё и ножницы. Это на тот случай, что, если ей вдруг будет грозить опасность быть пойманной, она могла бы просто разрезать скотч и сбросить наркоту.

Ну, в общем, этот “Эйнштейн” и её подруга проходили через металлоискатель, и, конечно же, ножницы “зазвенели”. Они обыскали её, нашли кокс, затем обыскали её подругу. Это маленький остров, и они знали, что девочки отдыхали с Лейем и парнями из «Bon Jovi», которые покинули остров на предыдущем рейсе. Поэтому они заставили самолет, на котором летели «Bon Jovi», развернуться, чтобы они могли проверить весь багаж на предмет наличия наркотиков. Затем они послали полицейских, чтобы те нашли Лейя, который запрыгнул в свой самолет и спрятался на другом острове прежде, чем они смогли его поймать.

И это как раз в то время, когда туда прилетели Хизер и я. Мы хотели поехать на Ямайку. Но мы никого там не знали, а у Лейя, естественно, были связи со всеми на Карибах. Так что Док связался с ним и попросил его встретить нас на Ямайке и всё нам показать. Однако в тайне от него “федералы” заключили соглашение с ямайским правительством, и, когда второй его самолет приземлился в Кингстоне, они окружили самолёт, вытащили его оттуда, посадили в самолет до Тампы и уже там взяли его под арест. Мы с Хизер чувствовали себя ужасно: у нас не было никого, кто бы мог показать нам Ямайку.

Тем не менее, это дерьмо круто обернулось для Лейя. Он был приговорен к пожизненному заключению, послал нам пару писем, а затем мы не получали от него больше никаких известий. Следующее, что я узнал о нём, когда мы были в Тампе во время тура «Decade of Decadence», Лей присутствовал на нашем шоу, одетый в долбаный “Армани”. Он не сказал мне, как ему меньше чем за десять лет удалось избежать пожизненного заключения, но он заявлял, что держит свой нос чистым. К тому времени я тоже уже держал свой нос чистым.

Короче, был у нас менеджер — Док МакГи. Прежде, чем он встретил нас, он жил таинственной жизнью, которая потерпела крах, когда его арестовали за содействие контрабанде сорока тысяч грёбаных фунтов (около 18-ти тонн) марихуаны из Колумбии в Северную Каролину. Это не был его единственный арест, потому что он также обвинялся в связях с некоторыми высокопоставленными психопатами, которые в начале восьмидесятых сговорились провезти более полумиллиона фунтов (около 230-ти тонн) кокаина и «травки» в Соединенные Штаты. В то время когда мы проходили курс реабилитации, суд приговорил Дока к пятнадцати тысячам долларов штрафа и к пяти годам тюрьмы условно и обязал его учредить организацию, направленную против злоупотребления наркотиками, под названием «Make a Difference Foundation», после того, как он был признан виновным в деле с Северной Каролиной.

Док понимал, что в течение, по меньшей мере, лет десяти кто-нибудь ещё наверняка окажется в тюрьме по этому же делу, поэтому он должен был сделать что-нибудь выдающееся, чтобы показать суду, что на свободе он принесёт Миру намного больше пользы. Итогом его “мозгового штурма” стала идея отпраздновать двадцатую годовщину «Woodstock Festival» проведением «Московского Музыкального Фестиваля Мира» («Moscow Music Peace Festival») — гигантского представления, пропагандирующего трезвый образ жизни и любовь между народами, которое включало нас, Оззи, «Scorpions» и «Bon Jovi». Все деньги, как предполагалось, шли на нужды наркологических и антиалкогольных учреждений, включая «Make a Difference Foundation».

Но неприятности начались уже с того момента, как мы ступили на борт самолета. У нас был заключен договор, что мы как группа должны оставаться трезвыми, и как трезвая группа, мы должны поднять нашу музыку на самый высокий, бля, уровень. Альбом «Dr. Feelgood» выходил через пару недель, и Док сказал нам, что разминочное шоу в Москве будет великолепной репетицией перед его запуском. Он объяснил, что все группы будут равноправными участниками проекта, что не будет никаких хэдлайнеров, и каждый будет играть сокращённый пятидесятиминутный сэт без реквизита и спецэффектов. Выступать должны были в следующем порядке: «Scorpions», Оззи, мы, а затем «Bon Jovi».

Но как только мы оказались в самолете Дока, который изнутри был увешан глупыми психоделическими хипповскими картинками Питера Макса, воспоминания о турах «Theatre» и «Girls» снова нахлынули на нас. Весь полёт, продолжавшимся почти целый день, мы пялились в иллюминатор и абсолютно не знали, чем себя занять. На борту самолёта был так называемый врач, который усердно потчевал группы, которые не были в завязке, любыми наркотиками, которые они только желали. Было ясно, что это будет грандиозный фестиваль лицемерия. Даже Мик на протяжении всего полёта был в дерьмовом настроении: в течение целого года он помогал нам оплачивать все наши счета за клиники, а теперь он летел в Москву, чтобы помочь своим менеджерам — этим парням, которые должны бы были платить нам — оплатить их проблем с наркотиками.

Когда мы прибыли на место выступления, начало становиться ясным, что всё было полной туфтой, и Док пообещал каждой группе что-то своё, чтобы заставить их выступать. Джон Бон Джови думал, что это просто ещё одна остановка в его мировом туре в качестве хэдлайнера, в то время как мы думали, что это всего лишь мелкомасштабное мероприятие с укороченным сэтом. Затем продакшн-менеджер сообщил нам новость, что мы понижены в звании. Теперь мы шли перед Оззи и «Scorpions». Я, чёрт побери, просто посинел от ярости. Док, как нам думалось, был нашим менеджером, который должен отстаивать наши интересы, но он больше благоволил одному из своих новых клиентов — «Bon Jovi», а не нам, и «Scorpions», которые в России пользовались колоссальным успехом.

“Пошёл ты, Док”, сказал ему Никки. “Мы летели в Россию не для того, чтобы “разогревать” «Бон-грёбаных-Джови»), которые играют полтора часа как хэдлайнеры. Что, чёрт возьми, происходит?”

“Чувак, мы едем домой, мать твою!” проорал я Доку. Я был просто взбешён. “Это даже не наше шоу. Это шоу «Bon Jovi»”.

“Парни, не подводите меня”, умолял Доктор. “Иначе, будет полный облом”.

“Эй”, сказал Никки. “Мы соблюдаем договор и не делаем ничего плохого. Ты сказал нам то, что не соответствует действительности. Ты сказал, что на этом шоу все будут находиться в равных условиях, а теперь все группы получают больше времени, чем мы. Мы превращаемся в грёбаное посмешище”.

Наконец, Док успокоил нас, и больше из уважения к Оззи (который взял нас в свой тур, когда никто ни черта о нас не знал, а теперь он играл с нашим другом Рэнди Кастэлло на барабанах), мы всё-таки согласились.

В первый вечер мы играли приличное выступление, и всё шло настолько хорошо, что мы впервые живьём выдали “Dr. Feelgood” и “Same Ol’ Situation”. Оззи, мать его, был безумен и великолепен, как всегда, а под «Scorpions» русские встали на уши. После выступления «Scorpions», аудитория, которая составляла приблизительно 125 000 человек, постепенно начала вытекать со стадиона. Но в этот момент старина Джон совершил свой коронный выход прямо в середину публики, когда шеренги русских полицейских разрезали толпу перед ним как Красное море (здесь имеет место аналогия с книгой «Исход» Ветхого Завета Библии, когда Красное море расступилось перед Моисеем, чтобы дать народу Израиля бежать из Египта). Как только он взобрался обратно, вся сцена сделала БУМ — фейерверки, фонтаны огней и пиротехника, взлетели в воздух. Толпа неистовствовала, в то время как я чуть было не наделал в штаны.

Чтобы ввезти пиротехнику в Россию, необходимо было получить на это разрешение, и было ясно, что Док всё это время знал о том, что «Bon Jovi» планировали использовать её во время шоу. Как только утихла канонада, все из дорожной команды и других групп посмотрел на нас. Они знали, что кому-то сейчас не поздоровится. Я выследил Дока и нашел его за кулисами. Я подошёл прямо к нему и толкнул его в его жирную маленькую грудь, повалив его на землю, как сломанную неваляшку. Пока он так лежал, Никки сообщил ему новость: “Док, ты снова солгал нам. На сей раз ты уволен, мать твою”.

Мы поступили благородно и играли на следующий день, затем наш тур-менеджер, заказал нам билеты домой на самолёт компании «Эйр Франс». Нам больше не хотелось помогать Доку оплачивать его судебные счета.

Обратно мы летели через Париж и Нью-Йорк, и говорили с Дугом Талером о том, что мы уходим от Дока, и поможем ему открыть его собственную компанию, которая будет работать с нами. Всю поездку домой мы чувствовали себя как лохи не только из-за того, что поехали в Россию, но ещё и из-за того, что нам, кретинам, хватило ума скинуть менеджера накануне выпуска первого альбома, которым мы по-настоящему гордились. Я прятался от людей вместе с Хизер, был подавлен и каждый день боролся с желанием сделать большой заказ в винном магазине. Я давал интервью, немного слушал радио и постепенно набирался сил. Но я даже представить себе не мог, когда 3-го октября в свой двадцать седьмой день рождения я получил факс. Он был от Никки.

Если всё, чего желаешь в день рожденья,

Чтоб всему Миру как-нибудь сказать,

Что всё по жизни будет хорошо,

Тогда тебе от всей души желаю

Альбом под номером один в «Биллборде».

С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, ТОММИ. ТВОЙ АЛЬБОМ НА ПЕРВОМ МЕСТЕ.

(If you could have just one thing on your birthday,

Some way for the world to say,

That it will all be okay,

Then I would wish for you with all my heart,

A number one album on the Billboard chart.

HAPPY BIRTHDAY, TOMMY. YOU HAVE A NUMBER ONE ALBUM.)

Я метнулся к газетному киоску, купил журнал «Billboard», открыл таблицу и увидел наш альбом на самой верхней строчке. После этого я позвонил всем, кого я только знал.