Глава 6 Монах в «Стране Негодяев»

Глава 6

Монах в «Стране Негодяев»

В Америке его оскорбили, унизили. Раны его болели, уязвленное самолюбие страдало. Есенин не сдавался. Он выработал свою программу борьбы.

Я обманывать себя не стану.

Залегла забота в сердце мглистом.

Отчего прослыл я шарлатаном?

Отчего прослыл я скандалистом?

Есенин не держал камня за пазухой и не делал попытки ударить исподтишка. Что собирался написать, над чем работал — все было известно друзьям. Человек чести, как истинно русский он заранее объявлял: иду на вы.

Неужели ты не видишь? Не поймешь?

Что такого равенства не надо?

Ваше равенство — обман и ложь.

У поэта было сильное оружие, завещанное великим Н.В. Гоголем, — сатира. «Насмешки боится даже тот, кто уже не боится ничего на свете». Это оружие Есенин использует в своих поэмах «Страна Негодяев» и «Черный человек». Поэма «Страна Негодяев» выросла из ранее написанного «Гуляй-поля». Колоритная фигура благородного разбойника Номаха (производное от Махно) давно привлекала Есенина. Отвергнув всякое государство, Номах вышел на единоборство с теми, «кто на Марксе жиреет, как янки». Награбленное добро Номах раздает нищим, обездоленным крестьянам.

Банды! банды!

По всей стране.

Куда ни вглядись, куда ни пойди ты —

Видишь, как в пространстве,

На конях

И без коней

Скачут и идут закостенелые бандиты.

Это все такие же

Разуверившиеся, как я…

А когда-то, когда-то…

Веселым парнем.

До костей весь пропахший

Степной травой,

Я пришел в этот город с пустыми руками.

Но зато с полным сердцем

И не пустой головой.

Я верил… Я горел…

Я шел с революцией,

Я думал, что братство — не мечта и не сон,

Что все во единое море сольются.

Все сонмы народов

И рас, и племен.

Гражданин Веймарской республики еврей Лейбман, он же Чекистов, прибыл в эту страну как большой специалист — укрощать дураков и зверей. Странный, по его мнению, невежественный народ! Живет в нищете, а строит храмы божии, лучше бы он построил уборные, как это делают культурные европейцы. В этой проклятой голодной стране он. Чекистов, от употребления гнилой, кишащей червями селедки мается животом и страдает кровавым поносом, а потому мечтает храмы божии превратить в места отхожие.

Вождь пролетарской революции, герой гражданской войны, создатель Красной армии Троцкий-Чекистов воюет с «закостенелыми бандитами». Кто же они, бандиты? Это вчерашние «веселые, пропахшие степной травой» крестьянские парни. Они шли в город с думой о революции и были так жестоко обмануты в своих ожиданиях.

Пустая забава,

Одни разговоры.

Ну что же,

Ну что же вы взяли взамен?

Пришли те же жулики.

Те же воры

И законом революции

Всех взяли в плен.

Давно обмануты ожидания и надежды народа, и вместо перманентной революции в стране начинается перманентный голод. За поимку Номаха обещана награда 1000 червонцев, указаны приметы: «Блондин. Среднего роста. 28-ми лет».

Есенин списывает свой портрет с удостоверения, выданного для поездки в Германию. Есенин-Номах о себе:

Я(…)чудак.

Я люблю опасный момент.

Как поэт — часы вдохновенья.

Тогда бродит в моем уме

Изобретательность

До остервененья.

Я ведь не такой.

Каким представляют меня кухарки.

Я весь — кровь.

Мозг, и гнев весь я,

Мой бандитизм особой марки.

Он осознание, а не профессия.

Защитнику коммуны Замарашкину, другу своей юности, Есенин-Номах пытается объяснить, что их поманили высокими словами о Свободе и Равенстве, а на деле превратили в стадо и стригут, как овец.

Все вы носите овечьи шкуры,

И мясник пасет для вас ножи.

Все вы стадо!

Стадо! Стадо!

Неужели ты не видишь?

Не поймешь,

Что такого равенства не надо?

Ваше равенство — обман и ложь.

Старая гнусавая шарманка

Этот мир идейных дел и слов.

Для глущов —

хорошая приманка.

Подлецам — порядочный улов.

Всем, кто мозгами бедней и меньше.

Кто под ветром судьбы не был ниш, и наг,

Оставляю прославлять города и женщин,

А сам буду славить

Преступников и бродяг.

Все эти годы имя Номах объясняли как Махно. Но эти слова вообще к Махно никакого отношения не имеют. Махно грабит по идейным соображениям, но он не поэт (хотя реальный Махно в юности тоже писал стихи). «Буду славить преступников и бродяг» — это есенинская программа, с которой он вернулся домой.

А если прочитать Номах как Монах? Екатерина Александровна Есенина рассказывает, что их по фамилии никто в деревне не звал, а только по кличке — Монах. Так звали деда Никиту Осиповича за то, что он — по крестьянским меркам — очень поздно женился, в 28 лет.

«Я до школы даже не слышала, что мы Есенины. Сергей прозывался Монах, я и Шура — Монашки», — вспоминала сестра.

Так, может быть, все-таки Монах? Это многое меняет…