НА ФРОНТЕ

НА ФРОНТЕ

В июле сорок первого Николая Григорьевича Кравченко отзывают в Москву кадровики 3-го Управления НКО СССР. Начальником Управления был комиссар 3 ранга Анатолий Николаевич Михеев, которого вскоре заменил Виктор Семенович Абакумов. А Николая Кравченко тут же назначили на должность заместителя начальника Особого отдела 34-й армии Северо-Западного фронта. Армейское управление было срочно сформировано на территории Московского военного округа 16 июля 1941 года под руководством комбрига Н.Е.Пронина.

С 18 июля армия входила в состав фронта Можайской линии обороны, занимала позиции западнее Малоярославца и постепенно получала войска.

Всю тяжесть контроля и оказания помощи оперативному составу 245-й, 257-й, 262-й стрелковым дивизиям и 25-й кавалерийской дивизии легла на плечи Николая Григорьевича. Он мотался по особым отделам соединения под бомбежками и артиллерийскими обстрелами. Именно в это время вражеский осколок, словно бритвой срезал часть мягких тканей на правой стороне заплечья. Спасла ему жизнь медсестра, находившаяся к счастью рядом. Она быстро обработала рану, остановила кровотечение и, самое главное, не дала возможности ране соприкасаться с загрязнением. В противном случае могло быть заражение крови. С тех пор он носил на гимнастерке или кителе желтую ленточку — знак легкого ранения. Красная нашивка говорила о тяжелом ранении воина. Но цвета этих знаков увечья были относительны, потому что можно было погибнуть от легкого ранения и выжить после тяжелого.

Особенно были напряженные дни, когда армия готовила и проводила контрудар под Старой Руссой в середине августа сорок первого.

Уже после войны станет известно, что начальник оперативного управления ОКВ вермахта затребовал целый танковый корпус для ликвидации прорыва 34-й армии. И наша армия была расчленена и частично уничтожена. На 26 августа она насчитывала чуть более двадцати двух тысяч личного состава. Причинами неудачи действий 34-й армии по требованию начальника Управления особых отделов НКВД В.С.Абакумова были названы потеря управления войсками со стороны командования армией и соединений армии, неудовлетворительное обеспечение авиацией и средствами противоздушной обороны. Случалось так, что немецкие самолеты бомбили войска 34-й армии в течение всего светового дня, нередко группами по 80-100 самолетов, но никакого противодействия им с земли не оказывалось.

По результатам действий были расстреляны командующий армией К.М.Качанов и начальник артиллерии армии В.С.Гончаров. Командующего Северо-Западным фронтом П.П.Собенникова сняли с должности и арестовали. Его приговорили к пяти годам заключения. Впоследствии срок заменили понижением в звании.

В течение 1941 года 34-я армия вела оборонительные бои, а весной 1942 года неудачно участвовала в Демянской наступательной операции — в районе поселка Демянска между озерами Ильмень и Селигер. В настоящее время это территория Новгородской области.

В результате активных наступательных действий соединения Северо-Западного и Калининского фронтов силами 1-го гвардейского корпуса и 34-й армии стали замыкать кольцо окружения противника. Немцы попали в своеобразный «котел», в котором оказалось шесть дивизий, включая моторизированную дивизию СС «Тотен-компф». Во главе окруженных войск стоял командир 2-го корпуса граф Вальтер фон Брокдорф-Алефельд

Ставкой было приказано командованию Северо-Западному фронта не только держать «котел», но и проводить наступательные действия. Но, к сожалению, сил для реализации вышестоящих приказов выйти в тыл группы армий «Север» у наших войск не было. Больше того, немцы, используя два полевых аэродрома, перебросили свежие силы, задачей которых было деблокировать группировку.

В конце апреля фашистами путем наращивания сил и средств был создан 6-8- километровый коридор в районе деревни Рамуше-во, через который поддерживалось сообщение с частями, находящимися в Демянском окружении.

5 мая гитлеровцами блокада была снята. Это была для вермахта победа, которую они высоко оценили и даже отчеканили в честь этого события памятный знак — «Щит Демянска».

После деблокирования Демянской группировки в апреле 1942 года Северо-Западный фронт провел вместе с 34-й армией девять наступательных и две оборонительные операции. Все наступательные действия наших войск оказались неудачными. Главной цели — вторично окружить противника — они не достигли.

Вторая Демянская операция была проведена в феврале 1943 года, но и она не позволила окружить немцев. Однако, несмотря на это, 1 марта Демянск был освобожден.

Интересный факт, прототип героя «Повести о настоящем человеке» летчик Алексей Маресьев был сбит 4 апреля 1942 года именно здесь, в воздушном бою недалеко от Демянска.

* * *

Эти чисто армейские события, конечно же, не могли не повлиять на судьбу нашего героя. Весной 1943 года заместителя начальника Особого отдела НКВД объединения Николая Кравченко переводят на должность помощника начальника Управления особых отделов (УОО) Брянского фронта.

Его принял начальник армейской контрразведки генерал-майор Николай Иванович Железников, с которым автору этих строк доводилось встречаться и общаться во время учебы в ВШ КГБ СССР. Он в то время был начальником Первого факультета вышеупомянутого чекистского вуза.

— Ну, что тезка, знаю, армию твою потрепали основательно, — скрипучим и несколько глуховатым из-за обильного курения голосом начал говорить генерал. — Знаю и трагическую судьбу ее командиров. У нас тут не легче. Задачи фронта конкретные — прикрытие орловско-тульского направления и подготовка войск для разгрома группировки противника, обороняющей Брянск. Дел у нас с вами будет много Вы уже опытный боец, прошу принять активное участие в помощи в составлении отчетных документов и организации управления особых отделов армий и соединений фронта.

— Спасибо за доверие, постараюсь его оправдать, товарищ генерал, — кратко и, на первый взгляд, несколько казенно, как это принято у военных, ответил Николай Григорьевич.

— Ну, тогда с сегодняшнего дня и начнем работу.

— Есть…

Недолго пришлось ему поработать в войсках Брянского фронта, который 10 октября 1943 года на основании директивы Ставки ВГК еще от 1 октября был упразднен. Его армии, — 3. 11, 50 и 63 — вошли в состав Центрального фронта. Полевое управление фронта было переведено на формирование полевого управления Прибалтийского фронта, в который вошли 11-я гвардейская и 15-я воздушная армии Брянского фронта третьего формирования.

Генерал-майор Николай Иванович Железников 10 октября 1943 года был направлен начальником УКР СМЕРШ НКО СССР Прибалтийского фронта, ставшего через десять дней 2-м Прибалтийским на основании директивы Ставки ВГК от 16 октября 1943 года.

Сведений о деятельности Н.Г.Кравченко с момента его работы в Управлении КР Брянского фронта не имеется. По всему он находился в «резерве» ГУКР СМЕРШ НКО СССР. Конечно же, этот «резерв» был связан с проведением Тегеранской конференции союзников трех держав.

* * *

Лаврентий Берия вместе с Всеволодом Меркуловым — Народным комиссаром государственной безопасности обсуждали одну из операций по выявлению агента в партизанском отряде на территории Белоруссии. В это время заговорила сталинская «вертушка» — прямая связь с Верховным Главнокомандующим.

— Слушаю вас, товарищ Сталин, — выпучив глаза, отчего они через стекла пенсне увеличились и показались визави еще намного крупнее. Лаврентий Павлович приложил указательный палец к губам, тем самым, показывая, что голос Меркулова нежелателен в данный момент.

— Есть, товарищ Сталин, выезжаю, — торопливо и услужливо, весь согнувшись, словно от навалившейся тяжести, проговорил нарком.

Меркулов все понял с полуслова.

— К Сталину. Разберитесь вместе с Пономаренко. Надо помочь ему вычислить мерзавца в отряде. Иначе этот оборотень выведет наших людей на засаду.

— Найдем, Лаврентий Павлович, обязательно найдем.

После этого Меркулов встретился с Пономаренко — первым секретарем ЦК ВКП(б) Белорусской ССР и начальником Центрального штаба партизанского движения (ЦШПД), генерал-лейтенантом.

Кстати, у Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко в дальнейшем не сложится ни деловых, ни товарищеских отношений с руководителем ГУКР СМЕРШ НКО СССР генерал-лейтенантом Виктором Семеновичем Абакумовым из-за разногласий на предмет оперативного обслуживания партизанских отрядов. Он даже будет жаловаться Сталину на всесильного шефа военной контрразведки. А с учетом того, что в дальнейшем вождь хотел видеть П.К.Пономаренко своим очередным преемником, не трудно предположить, на чьей стороне в споре двух генералов оказался Верховный Главнокомандующий.

Дело в том, что по мере расширения военных событий накапливались и проблемы в организации партизанского движения, в том числе и касающиеся вопросов обеспечения государственной безопасности. Эти недостатки сразу же подметил В.С.Абакумов, и 20 августа 1943 года на имя начальника ЦШПД П.К.Пономаренко направил за № 45820 аналитическое письмо, в котором вину за состояние контрразведывательной работы перекладывал на руководителей отрядов.

Шеф советской партизанки на критику ответил Абакумову резким письмом, которое было не только отправлено Сталину, но и зачитано руководителю СМЕРШа в присутствии самого Верховного Главнокомандующего. Хозяину военной контрразведки словно подсказали: «А ну-ка, петушок, сядь на свой шесток, умерь непомерные амбиции». На защиту первого секретаря Компартии Белоруссии П.К.Пономаренко встало все партийное руководство.

Здесь сыграла роль корпоративная близость партийных аппаратчиков разных степеней и уровней, — партия и для чекистов была рулевой. Недаром же он называла чекистов своим «боевым, вооруженным отрядом».

Это был уже сигнал по адресу Виктора Семеновича со стороны Главного Хозяина, — не поднимай палку на партийца!

— Всеволод Николаевич, — начал с обращения-жалобы генерал-лейтенант Пономаренко, — вообще продолжается порочная практика с работой по оперативному обслуживанию партизанских отрядов со стороны сотрудников военной контрразведки. За последние месяцы от руководителей народными мстителями в ЦШПД поступили десятки обобщенных документов об активизации подрывной работы немецких спецслужб в партизанских соединениях, а воз и ныне там…

— Пантелеймон Кондратьевич, я думаю, мы наведем в этом деле порядок. Несколько дней тому назад мы собирались у Лаврентия Павловича по данному вопросу. Присутствовал и Виктор Семенович. Приняли ряд важных решений.

Что же касается, конкретного «крота», внедренного в ваш отряд, мы готовы направить туда группу. Группу из опытных контрразведчиков.

— Надо срочно решить эту проблему, иначе можем погубить самый боеспособный в Белоруссии отряд, — продолжал Пономаренко.

— Я уверен, найдем и вытащим мы занозу, — заверил партизанского вожака нарком госбезопасности.

* * *

Когда Берия прибыл в Кремль, в приемной его придержал секретарь Сталина Поскребышев.

— Александр Николаевич, кто там? — спросил шеф НКВД у верного оруженосца Сталина.

— Жуков с Антоновым.

— Ясно.

Он определялся, как поступить:

«Вызывал же? Но у военных могут быть свои тайны с Иосифом. Подожду. У меня тоже не слабее секреты».

К своей радости он услышал гулкие шаги военных и тут же направился к тамбуру. Жуков, почему-то пропустив генерала Антонова вперед, сухо поздоровался с наркомом внутренних дел и пошел догонять подчиненного, который дипломатично сбавил ход.

Поскребышев доложил вождю о прибытии.

— Пускай войдет, — устало бросил Сталин.

— Лаврентий, я тебя вызвал по одному важному вопросу. Затевается, как ты уже знаешь от меня, встреча трехсторонняя, — СССР, США и Англия. Черчилль предлагает Каир, Рузвельт — Стамбул или Багдад. Я настаиваю на Тегеране. Так оно и будет. Я веду войну на своей территории — войсками надо руководить. Иран — сосед Закавказья.

Берия уставился, нет, скорее вцепился в красные глаза вождя от сотни прочитанных бумаг, — справок, донесений, приказов, директив и т. п.

— Я поеду только в Тегеран. Нам нужно создать в иранской столице штаб оперативного реагирования во главе с грамотными чекистами.

— У нас там есть боеспособная резидентура по линии внешней разведки, — заметил Берия. — Мне Павел Михайлович Фитин докладывал, что среди армянской диаспоры не только в Тегеране, но и по всей Персии есть много наших ушей и глаз.

— Что резидентура, что разведчики, «ушами и глазами» надо руководить, они привыкли жить вольницей, а немец, как мне докладывали, готовится тоже серьезно. Он хочет выкрасть или убить нас троих.

«Неужто, что-то новое пронюхал этот рвущийся к власти Абакумов и опередил меня в докладе Хозяину?» — подумал Лаврентий Павлович, и желваки на скулах заходили интенсивней.

— Я готов направить начальника Второго управления НКВД Петра Васильевича Федотова. Грамотный, цепкий, опытный чекист, — заторопился с ответом Берия.

— Ну, что ж пусть готовится, — рассеянно обвел глазами кабинет вождь. — Только предупреждаю, чтобы об этом никто не знал, куда он отлучится.

— Ясно, товарищ Сталин.

— Подготовьте мне документ относительно усиления охраны нашего посольства в Тегеране.

— Кое-какие наметки у меня уже есть, — Берия решил заверить Сталина, что до вызова он думал об этом.

— Не кое-какие, а когда будут зрелые мероприятия, тогда и доложите, — Иосиф Виссарионович зло сверкнул уставшими очами.

— Есть! — солдафонски рубанул Лаврентий Павлович.

— Свободны, я вас больше не задерживаю.

Лаврентий вскочил и быстрой походкой на коротеньких ногах засеменил к выходу. Ему не хотелось, чтобы вождь смог задать ему еще какие-то вопросы, на которые он стал бы мучительно искать ответы. В такие моменты он ненавидел себя и своего Хозяина, — вопросы всегда были неожиданные, а на них надо было отвечать конкретно. Тумана вождь не любил, как не любил и плаванья в ответах.

* * *

На следующий день Сталин вызвал Абакумова и поручил ему решить одну важную задачу, предварительно обрисовал предстоящую международную встречу в Тегеране.

— Товарищ Абакумов, мне нужен помощник за границей, — грамотный человек, чекист-профессионал, высокий, симпатичный, умеющий располагать к себе людей, как женщин, так и мужчин. Ему мы поручим как старшему, руководить нашими силами охраны в стране пребывания — в Иране. Там полно военных, как раз это прерогатива СМЕРШа, не так ли?

— Так точно, товарищ Сталин, — рявкнул Виктор Семенович.

— Но смотрите, об этом никто не должен знать. Есть у вас на примете такой человек? Можете ли назвать его мне вот прямо сейчас?

— Не-е-ет, — с растяжкой и так короткого безличной формы слова, откровенно признался руководитель военной контрразведки. — Мероприятие ответственное, надо прокрутить хоть несколько кандидатов, чтобы определиться.

— Ну, крутите, крутите… Даю вам трое суток на решение этой задачи, — приказал нарком обороны своему заместителю по безопасности.

Военная контрразведка в лице особых отделов в то время уже вышла из состава НКВД. СМЕРШ входил в НКО СССР. Наркомом оборонного ведомства стал Сталин.

— Будет сделано, — отчеканил Абакумов.

— Выберите только такого, чтоб был представителен, силен, умен и решителен.

— Ясно, товарищ Сталин.

Через отведенное время Абакумов снова сидел в кабинете у Сталина и докладывал, что у генерала Железникова на Брянском фронте есть такой человек. Он помощник начальника военной контрразведки фронта, подполковник Кравченко Николай Григорьевич.

Выходец из казаков, украинец. Кандидат отвечает всем предъявляемым требованиям.

— Ну, тогда вызывайте его, я тоже хочу с ним познакомиться. Но сначала выясните его пригодность к поездке, состояние здоровья и желание.

— Есть, товарищ Сталин.

* * *

Душным июльским днем сорок третьего года шифровкой из Центра подполковник Н.Г.Кравченко был вызван из Брянского фронта в ГУКР СМЕРШ.

Москва встретила офицера непривычной тишиной после постоянной огневой канонады на фронтах, отчего в ушах гудело даже тогда, когда не стреляли. На военно-транспортном самолете он добрался в Белокаменную быстро, хотя и не очень комфортно. Устроившись в гостинице, позвонил дежурному по Главку.

— Вас ждет генерал Абакумов завтра в 10.00. Приведите себя в порядок. Он не переносит неопрятно одетых военнослужащих. Прошу не опаздывать. Разрешение на проход в дом два будет готово к вашему прибытию в бюро пропусков, — проинструктировал дежурный офицер.

— Понятно, — коротко ответил Кравченко.

Николай Григорьевич, прибыв на Лубянку, зашел к дежурному по Главку. Получив соответствующий инструктаж, он без пяти десять вошел в приемную хозяина СМЕРШа. В 10.00 четко отрапортовал:

— Товарищ генерал, помощник начальника управления контрразведки СМЕРШ Брянского фронта подполковник Кравченко по вашему приказанию прибыл.

— Здравствуйте, Николай Григорьевич, — Абакумов встал из-за стола и направился к подчиненному. Он протянул ему руку, поздоровался. Приятный запах одеколона исходил от его наглаженной гимнастерки с двумя большими нагрудными карманами.

«Однако же крепкое рукопожатие у начальника. Видно, мужик силен физически», — подумал Кравченко.

«Стальная рука у этого высокого черноволосого украинца. Чувствуется, у хохла силища — дай Боже. Такого и я туда хотел, и Сталин, я думаю, согласится с кандидатурой. Да и умишком природа его не обошла, как мне докладывали направленцы и кадровики. Статный мужик — гренадер настоящий», — в свою очередь предался быстрым раздумьям, идя к столу, а затем, усаживаясь на свой деревянный стул с высокой спинкой, Виктор Семенович.

— Садитесь, — хозяин кабинета предложил мягкое кресло у приставного столика.

— Спасибо.

— Ну, не разговаривать же нам стоя. А речь пойдет о важном, ответственном деле.

— ???

— Мы вас собираемся направить в заграничную командировку,

— после этих слов генерал внимательно взглянул в глаза подполковника и добавил, акцентируя повтором неординарность задания.

— Командировку очень важную… очень ответственную. Здоровье позволяет?

— Не жалуюсь, товарищ генерал.

— Как обстановка на Брянском?

— Есть результаты, — и по главной линии, я имею в виду разоблачение немецкой агентуры, и нашу — зафронтовую, — периодически забрасываем. Существенно помогли фронту загранотряды, — Кравченко еще хотел, видимо, что-то сказать, но Виктор Семенович прервал его.

— А командировка планируется в Иран, а точнее, в Тегеран. Вы, наверное, знаете, что там стоят наши войска. Скоро туда отправятся эшелоном пограничники — 131-й мотострелковый полк пограничных войск НКВД с очень важной целью — для охраны руководителей трех держав-союзниц, которые будут участвовать несколько дней в международной конференции, — постепенно раскрывал скобки предстоящей командировки Абакумов.

Николай знал, что там находятся советские войска, обеспечивающие безопасность прохождения ленд-лизовской и другой помощи Красной Армии через «оперативные коридоры» по территории Ирана.

— На здоровье не жалуетесь? — опять повторил почему-то вопрос хозяин кабинета и внимательно посмотрел на желтую ленточку на кителе.

«Наверное, он крутится вокруг проблемы со здоровьем в связи с моим ранением», — подумал Николай Григорьевич.

— Нет, со здоровьем все в порядке. О ранении уже забыл.

— Это хорошо. Ваша задача будет заключаться в оперативном руководстве нашими негласными и гласными возможностями. Главное, — обеспечение надежной охраны советской делегации и делегаций союзников…

— Понятна задача?

— Да, однако, я полагаю, мне помогут там местные наши коллеги разобраться с расстановкой сил и средств, а я уж буду действовать по оперативной обстановке, — четко без шапкозакидательства ответил Николай.

— С вами хочет встретиться товарищ Сталин, — неожиданно огорошил подполковника Абакумов.

— ???

— Чего вы стушевались?

— Все же Сталин! — выдохнул Кравченко.

— Он прост, как правда. Уважает честность, не любит поддакивания. Пиши правильно, если даже диктуют ошибочно, — приосанился из-за умной фразы Абакумов.

После этой встречи руководитель СМЕРШа водил Николая Григорьевича Кравченко в Кремль. Со Сталиным, наверное, они говорили о тонкостях предстоящей операции в далекой горной стране, но нам до сих пор не дано узнать конкретику этой беседы. Не явилось ли это плодом черной зависти у многих партийных чиновников и руководителей Лубянки?

Многие вехи дальнейшей жизни нашего героя, выстроившиеся в цепь трагической судьбы, особенно после 1953 года, когда шла охота «на ведьм», красноречиво говорят об этом.

Но с подробностями лукавства, подлости и жестокости читатель познакомится чуть ниже.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.