Смятение

Смятение

Голубое небо! Нескончаемое очарование голубого неба стоит перед глазами, когда я вспоминаю и позднюю весну, и это прошедшее лето. Сейчас преждевременно опадают пожелтевшие листья. Сентябрь только-только начался, а уже пахнет осенью. Удивительный вид открывается на Серпантин и башню Виктории[18] на заднем плане, с ее тончайшим каменным кружевом, упрятанным в леса! Мы сидим в шезлонгах, читаем, дышим, живем. И вдруг — пронзительные завывания сирен, взметнувшиеся в небо дымки шрапнели, грохот орудий. Над Лондоном эскадрильи немецких бомбардировщиков, преследуемые английскими истребителями. И прежде чем мы успели осознать, что происходит, над нашими головами разыгралось ужасное сражение. На горизонте клубятся дымы — это пожар в Сити. Вот что нам уготовано — мы вновь во власти смерти и разрушения.

Конечно же, все мы изменились за эти недели и месяцы. Кто-то не заметил этого, кто-то воспринял это с ужасом и тревогой. Потеряет ли большинство из нас последнюю точку опоры, собственную цель, инстинктивно примиряясь с чем угодно, лишь бы оно гарантировало хоть крупицу безопасности?

Как случилось, что подобный нигилизм не был даже замечен за пределами страны, его породившей? Существуют и иные объяснения, помимо обычной реакции либерального оптимизма. Вероятно, частичное разъяснение кроется в глубоко укоренившейся вере англосаксов в то, что духов зла не существует вовсе, а идолы Ваал и Молох (по сей день иудеи именуют их elilim — "ничто") оживают лишь благодаря человеческим страхам и уступкам. Конечно же, глубочайшая истина может быть обнаружена любой мало-мальски серьезной философией, претендующей находиться по ту сторону добра и зла. Но чтобы иметь право заявить этим "ничто", что они суть "ничто" и не способны ни на что, необходимо, так или иначе прибегая к их услугам, оставаться все-таки невинным младенцем, как ветхозаветный пророк. В противном случае такая позиция приведет (как это уже не раз случалось с западными политиками, полагавшимися на необоснованный либеральный оптимизм) к недальновидности, поспешности суждений и изрядному самодовольству.

Но когда приходится подыскивать объяснение этой великой революции, наши мысли погружаются в необычайное смятение. Ведь успех национал-социализма стал возможен не потому, что какой-то проворный тактик воспользовался примитивными желаниями намеченных жертв ("…как птицы запутываются в силках, так сыны человеческие уловляются в бедственное время, когда оно неожиданно находит на них". — Екклесиаст, 9:12). Мы погружаемся в трясину ложных представлений и соблазнов, трагически искажающих наши лучшие побуждения.

Один радикальный немецкий мыслитель заявил, что в нынешний век существует единственный путь, по которому можно успешно следовать, все прочее — чистой воды романтизм. Это единственное направление — последовательная механизация, рационализация и технократизация жизни, позволяющая формировать полностью подконтрольную структуру. Что бы мы не предпринимали, наши планы и цели будут координироваться в этом направлении. Мы вольны думать, что направляемся куда-то еще, но на самом деле возвращаемся к этой цели. Мировая революция — вот наша судьба. Чем искреннее мы полагаем, что выступаем против нее, тем больше содействуем ей. Политические соблазны и смятения нашего времени являются именно теми причинами, по которым мы втянуты на этот старательно избегаемый путь.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.