ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ

В Петербурге Муравьев-Амурский подал официальное прошение об отставке. Она была принята. Он получил продолжительный (без указания срока) отпуск для излечения за границей. Но и покинув службу, Муравьев живо интересовался делами Сибири и Дальнего Востока. Он вел обширную переписку с Корсаковым, Кукелем, Венцелем и многими другими прежними сослуживцами, писал ходатайства, просьбы "сильным мира сего", его постоянными адресатами были военный министр Д.А. Милютин, министр просвещения А.В. Головнин, канцлер А.М. Горчаков. Нередко писал он ученым — русским и зарубежным.

Если в письмах Муравьева к Буссе, Корсакову, Казакевичу чувствуется оттенок привычного тона руководителя, то в обращениях к министрам и сановникам порой звучат просительно-доказательные нотки, особенно в тех случаях, когда речь идет о поощрениях его любимцев. Так, например, велико его участие в судьбе Болеслава Казимировича Кукеля. В свое время Муравьеву не удалось добиться для него генеральского чина. И теперь он всеми силами поддерживает представление Корсакова. В том, что Б.К. Кукель стал, наконец, генерал-майором, немалую роль сыграло письмо Муравьева-Амурского Милютину. Здесь, быть может, следует напомнить, что и Болеслав Кукель, и его брат Бронислав — достаточно заметные фигуры в истории Дальнего Востока. Последний, в частности, принял участие в основании Владивостока. Что касается Корсакова, то Муравьев и в 1861 и в 1862 годах всякий раз просит Милютина быть к нему благосклонным. Подобные просьбы об участии в жизни того или иного деятеля Сибири своего сибирского соратника повторяются чуть ли не в каждом письме графа Амурского. Все они сыграли немалую роль в судьбах сподвижников Н.Н. Муравьева.

Но с конца шестидесятых годов, когда все его сподвижники так или иначе сходят со сцены (умерли Корсаков и Буссе, получил новое назначение — в Кронштадт — Казакевич), постепенно ослабевают связи Николая Николаевича с Сибирью и с Дальним Востоком. Это, разумеется, не означает какого-то отхода от России и ее проблем. Хотя отставной губернатор живет в основном за границей, в Париже, он несколько раз предлагает царю свои услуги на любом поприще, достойном его опыта и знаний. Но неизменно ему дают понять, что ему лучше ограничиться ни к чему серьезному не обязывающим званием члена Государственного Совета.

Даже и в русско-турецкую войну 1877–1878 годов заслуженному генералу не находится применения. А он хочет послужить еще Отечеству. Вот строки из его письма от 5 мая 1877 года А.В. Головнину: "По званию моему генерал-адъютанта я не вправе назначить себе место, но разумеется, что в настоящее время я не могу ни от чего отказываться, что благоугодно будет государю мне назначить делать". Любопытно, что в этом же письме есть свидетельство причастности Муравьева-Амурского к устройству в Сибири университета: "Вполне сочувствую учреждению Сибирского университета и, разумеется, буду об этом говорить в Общем Собрании (имеется в виду собрание Географического общества. — А.А.), но не разделяю мнения о выборе Омска для этой цели: по моему мнению, должен быть или Томск, или Иркутск". Так проходят годы и дни — последние годы и последние дни человека, продвинувшего свою страну далеко на Восток, к берегам Тихого океана.

В метрической книге церкви при русском посольстве в Париже появляется запись: "1881 г., ноября 18-го дня скончался от гангрены член Государственного Совета, генерал-адъютант, генерал от инфантерии, граф Николай Николаевич Муравьев-Амурский, 72-х лет от роду".

У Муравьева не было детей. И поэтому он передал право наследования фамилии и графского титула брату Валерьяну с нисходящим от него потомством.

Сначала Муравьев был похоронен на Монмартрском кладбище в Париже в семейном склепе родственников своей жены Екатерины Николаевны, урожденной де Ришмон. В 1908 году его останки были перенесены в отдельную могилу. Это произошло по инициативе купечества и администрации Хабаровска, Владивостока и Никольск-Уссурийского. Их стараниями на могиле было установлено надгробие и возложен серебряный венок с надписью: "Города Приморской области Хабаровск, Владивосток и Никольск-Уссурийский — графу Муравьеву-Амурскому. 1858–1908".

До конца двадцатых годов в Хабаровске на высоком утесе, том самом, глядя на который Муравьев предсказал тут существование города, стоял прекрасный памятник необыкновенному губернатору работы выдающегося скульптора А.М. Опекушина, автора памятника А.С. Пушкину в Москве, М.Ю. Лермонтову в Пятигорске и ряда других выдающихся творений. Памятник был установлен в 1891 году. Муравьев-Амурский изображен на нем во весь рост, опирающимся на сваю — символ русской жизни на Дальнем Востоке. В одной его руке сверток с Айгунским трактатом, в другой — морской бинокль.

На гранях постамента перечислены имена соратников первого правителя русских дальневосточных земель.