Письма в Ленинград, 1953 год
Письма в Ленинград, 1953 год
22 марта, 1 час дня
Татк!
Первый день без тебя. Вечером и утром было очень плохо.
Встал утром и побежал в училище подбирать себе костюм для отрывка. Зашел к Журавлевым[1] – они меня пожалели, как сироту, и оставили заниматься с Машкой алгеброй. Сейчас пишу тебе письмо, а Машка решает очень трудный пример с логарифмами. Боюсь даже подумать, что делать, если у нее он не выйдет. Ни бельмеса не смыслю, почти ничего не помню.
До встречи завтра в письме.
Твой А.Ш.
* * *
Без даты
Татк!
Сижу на марксизме и думаю о моей Татке. Хоть я и «не имею на тебя никаких прав», а все-таки ты – моя и принадлежишь мне. Пока. Надеюсь, что и сейчас тоже.
В Сокол вчера не ездил, а репетировал вечером с Авербахом[2] у Дмитрия Николаевича (Журавлева). Раздолбал в пух и прах, но дал много путных и ценных указаний. Пришел домой рано – в одиннадцать часов, и сидел дома – мама жалела меня и была ласкова. Бегал, как дурак, к каждому звонку, забывая, что это не можешь звонить ты. Бегал и разочаровывался, когда брал трубку. Сразу появилось много времени, но делать тоже ничего не могу, скучно.
От тебя еще нет письма.
Сегодня идем на субботник на станцию «Арбатская», ворочать камни.
К нам в училище приходила тетка из «Мосфильма» и набирала ребят сниматься в картине «Иван Грозный», в Одессе. Ехать надо на два месяца – июль-август. Обязательно отращивать собственную бороду – играть опричников. Оклад – 2000 рублей в месяц, не считая суточных. Не знаю, соглашаться или нет. Напиши.
Снился ужасный сон. Проснулся в холодном поту и не мог заснуть до утра. Закрывал глаза и, открывая, надеялся увидеть тебя рядом с собой. Увы! Ничего не вышло.
Веду себя прекрасно. На женщин смотреть не могу – противны. Кнушевицкая[3] тоже строчит письмо – наверное, Мишке[4].
Мне органически не хватает тебя. Мне недостает сейчас в жизни чего-то главного, ради чего я хочу быстрее уйти из училища, ради чего я репетирую продуктивнее. Да, я знаю, главное – работа, главное – искусство. Но это главное – в конце концов, обязанность, пусть приятная и нужная. Но основное – это ты. Живу я тобой. Я такой, какой я есть, только с тобой и существую.
Звонок! Целую, целую в щечку и глажу голову.
Твой А.Ш.
25 марта 1953
12 часов ночи! Ура! Ура! Письмо! Пришел дико усталый и злой с репетиции. Накричал на бабку, а она мне сказала, что за это не даст мне чего-то сюрпризного. Я догадался, поцеловал ее и получил письмо!
«Первое письмо, первое письмо и т. д.» Пиши больше. Пиши, что ты ела в «Норде», что покупает мама. Все пиши. Как долго идут письма из Ленинграда – четыре дня! Можно с ума сойти.
В училище все старое. Я не курю. Взял одну вчера и сам бросил – не хочу тебя огорчать, честное слово. Если б ты была здесь, наверное, выкурил бы, а так нет. Кнушевицкая «следит» за моим поведением.
Получил стипендию.
Целую тебя чаще, чем обещал в письме, можно?
Все знаю про все стили архитектуры. Могу отличить любой стиль или ордер один от другого. Вот! Приезжай, убедишься сама!
Уже половина второго. Завтра в 9 часов физкультура. Буду бегать и о тебе думать, а когда буду прыгать, то не буду думать, ладно?
Целую крепко, крепко, крепко. 100000000000000000000000 000000000000000000000000000000000 раз.
А.Ш. (твой)
Данный текст является ознакомительным фрагментом.