Глава 22 ТАКОРАДИ — БЕЗУМСТВО ХРАБРЫХ

Глава 22

ТАКОРАДИ — БЕЗУМСТВО ХРАБРЫХ

Начались последние дни путешествия «U-69» в открытом море. Из-за толстого слоя облаков штурману Маринфелду было очень сложно определить наше точное положение, но, судя по счислению, этим вечером мы должны были подойти в район порта Такоради. Более того, сейчас как раз было новолуние, и уже только по этой причине наше задание нужно было выполнить немедленно, иначе существовала опасность того, что мы могли не успеть к другим точкам маршрута вовремя. Расписание нападений было составлено таким образом, что все они должны были проходить в полной темноте.

Последние приготовления закончились, и команде были даны окончательные инструкции. Если враг обнаружит подводную лодку, шансы уйти были очень малы. На мелководье у берега не было возможности погрузиться в случае крайней необходимости. Любая атака глубинными бомбами могла оказаться фатальной благодаря близости дна и сильной ударной волне. Все было предусмотрено. Если предприятие потерпит неудачу и положение окажется безнадежным, лодка должна быть потоплена. А экипаж должен постараться спастись. Основным условием возможного спасения было то, что весь экипаж на боевых постах перед атакой должен был облачаться в спасательные жилеты, иметь при себе смену белья, неприкосновенный запас продовольствия, оружие и боеприпасы. Если нам придется покидать лодку, то нельзя будет терять ни секунды.

Все секретные документы, которые есть на борту, нужно будет уничтожить, а лодку — потопить. Для этой цели взрывчатка была размещена во всех важных точках субмарины, детонаторы подготовлены и соединены с пультом на боевой рубке. Таким образом, «U-69» можно было превратить в мелкие осколки всего лишь одним нажатием кнопки.

До вечерней трапезы все свободные от вахты моряки отправились спать, чтобы быть полными сил во время ночного предприятия. Все ненужные огни были выключены. Нам приходилось беречь батареи, потому что во время атаки лодке придется двигаться на электромоторах. Люди лежали на койках в темноте. Очень немногие из них сумели закрыть глаза и действительно отдохнуть — мешала нестерпимая жара.

В заданное время «лорды» переоделись, причем процесс сопровождался смачными проклятиями. В раскаленных отсеках такое занятие нельзя было назвать приятным. Никто на самом деле не верил, что придется топить корабль. Эмблемой лодки была «La Vache qui Rit», и люди были уверены, что корова продолжит смеяться. Но я им объяснил, что они не негры и вряд ли смогут прожить несколько недель на берегу, имея лишь набедренные повязки, которые носят жители африканских джунглей. Я знал, о чем говорю, и моряки согласились с этой мерой предосторожности, как и со многими другими приказами, для которых не было видимых причин. Они ограничились жалобами на жару, которую теперь ощущали еще более остро.

На рассвете U-69 направилась к берегу. И Баде, и я знали вход в Такоради еще со времени прошлых рейсов. Мы стояли на мостике и через бинокли изучали берег в поисках знакомых ориентиров. Но видели только серо-зеленую полосу на фоне туманной дымки.

Неточность определения нашего местоположения сейчас представлялась очевидной. Если верить счислению, лодка должна была находиться прямо перед входом во вражескую гавань, но ничего нельзя было разглядеть, кроме темной полосы дикого побережья. Нигде никаких огней… Я начал сомневаться в точности своей навигации. Возможно ли, что лодка сейчас находится в нескольких милях западнее или восточнее цели из-за неправильного курса или какого-то непредусмотренного течения?

Медленно подводная лодка поплыла вдоль берега на запад. Там, судя по информации, выданной мне в адмиралтействе, не было минных полей. Но кто мог с уверенностью сказать, что сейчас они там не появились? Более того, всегда была опасность, что тебя обнаружат с берега. На лодке воцарилась полная тишина. Только дизельные двигатели исполняли свою монотонную песню. Море было спокойное, как озеро, длинные ленивые волны покачивали лодку вверх-вниз. Тропическая ночь была темной как смоль. Ни звезды на облачном небе, ни огонька на земле. Мы не слышали даже звуков, являвшихся непременным атрибутом оживленной гавани или хотя бы места, где живут люди. Западная Африка спала. Только море дышало медленно и глубоко.

И все же было абсолютно невозможно пропустить столь большую, величественную бухту, как Такоради, построенную несколько лет назад. Может быть, море или землетрясение внезапно поглотили ее? Иначе куда же она делась? Нигде не было никаких следов.

— Неужели у британцев такое хорошее затемнение? — шепотом проговорил я.

Баде пожал плечами. Он не считал, что подобное возможно. Пока что ни одна немецкая подлодка не забиралась так далеко на юг, и, кроме того, в этой войне вспомогательные крейсера не выполняли операций по установке минного заграждения.[14] Поэтому в таких предосторожностях, которые всегда затрудняли судоходство, просто не было необходимости.

В конце концов я приказал:

— Штурман, заново определить наше местоположение. Здесь нет рядом никакой бухты.

Маринфелд склонился над штурманским столом и принялся жонглировать угольником и циркулем. Он несколько раз проверил свои расчеты, пока окончательно не убедился в точности результата.

— Герр капитан, мы в миле западнее входа в порт.

— Я только надеюсь, что вы правы, — с досадой пробормотал я.

Штурман уже доказал во время нашего первого похода, что он знает свое дело, но неизвестные течения и изменения ветра вполне могли сделать его вычисления неточными. Нужно было как-то определить наше истинное положение.

Придя к такому выводу, я несколько раз изменил курс. Нельзя было терять время. Новолуние в тропиках в это время года было очень темным, но также и очень коротким. Если до завершения операции наступит рассвет, то все наше дело может потерпеть фиаско.

Баде начал бормотать:

— Странно, что здесь нет никаких судов. Мы уже давно должны были подойти к входным фарватерам. В мирное время здесь днем и ночью было полно торговых судов и роскошных лайнеров, а сейчас можно подумать, что здесь нет ни одного крупного порта.

Внезапно раздался крик:

— Свет впереди!

Маринфелд не разделял моих сомнений относительно точности его расчетов. Он стоял на платформе перископа и смотрел в бинокль над головами остальных. Он и заметил свет, который вскоре увидели и другие. Фары машины освещали темноту. Сейчас, где бы ни появлялись автомобили в Африке, там всегда был город, а значит, и наша потерянная бухта не могла находиться далеко. Рулевой снова доказал, что может быть прекрасным штурманом. Цель находилась впереди.

А затем мы начали подкрадываться к цели, пользуясь исключительно индейско-скаутскими методами. Дизели замолчали, и были слышны только гораздо более тихие электромоторы. «Смеющаяся корова» тихо плыла вдоль берега.

Как только подводники почувствовали, что близки к цели, настроение у них снова поднялось. В памяти всплывали когда-то прочитанные страницы приключенческих романов. Но только теперь это все стало реальностью, холодной реальностью, полной романтики и опасностей.

Слева по борту на расстоянии выстрела находилась Западная Африка. Стали видны и очертания порта, в который мы везли наш опасный груз. Для того чтобы сработал эффект неожиданности, мы должны были пробраться внутрь тихо, как привидения, и выбраться оттуда незамеченными.

Никем не обнаруженная «Смеющаяся корова» медленно направилась к хорошо затемненному порту. Тренированный глаз уже сейчас мог заметить высокие краны, которые были характерной чертой Такоради. Они были символом этого города. За гаванью на возвышенности мы все еще видели фары машин, разрезающие темноту. Иногда они выхватывали из темноты отдельные здания. Теперь подошла очередь самой сложной части нашего задания. В необычайно тяжелых навигационных условиях нам нужно было найти верный вход в бухту. Даже в мирное время это нельзя было назвать простой задачей, а сейчас огни на большинстве буев были погашены — уж такой подлости мы совсем не ожидали. Многие буи и вовсе исчезли. На берегу не было видно ни одного маяка. В связи с такими мерами предосторожности не казалось странным, что все ночное движение отсутствовало. Баде вполне мог бы обойтись без своего монолога.

Лодка ближе подошла к городу.

Несколько судов стояли на якорях на рейде. Их темные очертания в темноте напоминали корабли-призраки. Если «U-69» не сумеет найти вход вовремя, то тогда хотя бы можно будет взорвать самый большой из стоящих на якоре кораблей. И у коровы на боевой рубке будет повод ухмыляться, когда мы покинем Такоради.

Чтобы свести шум к минимуму, вентиляторы и вспомогательное оборудование уже давно были выключены. Команда на цыпочках ходила по верхней палубе, люди обмотали ноги тряпками, прямо как индейцы. Словами обменивались только в случаях крайней необходимости. И, несмотря на жаркий липкий воздух, дышать которым было почти невозможно, моряки демонстрировали почти ангельское терпение. Сейчас они в насквозь промокшей одежде и почти без воздуха ждали приказов. В дополнение ко всем неприятностям они даже не всегда могли выпрямиться во весь рост. У тех, кто стоял на мостике, по крайней мере, было преимущество — свежий воздух.

Внезапно Баде слегка толкнул меня локтем:

— Герр капитан, впереди видна тень.

Я навел на нее бинокль. Это был патрульный катер. Он только что изменил курс.

— Подождем, пока он пройдет.

Положение еще пока оставалось неясным. Через несколько минут катер повернул направо. «U-69» шла прежним курсом. Патрульный катер с ничего не подозревающим экипажем продолжал идти своим путем. Ауэрманн внимательно за ним наблюдал. Катер обошел корабли, стоявшие на якоре.

Все это время Баде искал вход. Наблюдатели же смотрели каждый в свой индивидуальный сектор. В конце концов катер скрылся из вида. Теперь «U-69» продвигалась вперед на среднем ходу. Электромоторы прибавили обороты. Я не хотел терять время. Катер, как тень, поплыл к предполагаемому входу. Волны легко бились о борт. Каждый плеск воды и пузырек пены оставляли фосфоресцирующий проблеск.

Светящаяся вода, поднимавшаяся из черной как смоль глубины, была изумительным зрелищем. Но только сказочные золотисто-желтые отблески моря могли быть такими же вероломными, как и северное сияние в Арктике. Нужно уменьшить скорость, чтобы затушить эти желтые вспышки в кильватерном следе.

— Оба двигателя малый вперед.

Пока что мы осторожно продвигались вперед, точно еще не видя входа. Внезапно Баде тихо сказал:

— Теперь я знаю, где мы. — Он указал на маяк, стоящий в воде слева по борту. — Мы должны оставить его слева и затем идти прямо к молу.

«U-69» медленно прошла мимо одинокого навигационного помощника. Баде и я пытались разглядеть контуры мола.

Как только мы определили свое положение, случилось кое-что очень неприятное. А именно — стало значительно светлее. Причалы порта, еще несколько мгновений назад неразличимые в кромешной темноте, теперь были прекрасно видны. По непонятной причине именно в тот момент, когда мы возложили все наши надежды на темноту, толстый слой облаков внезапно рассеялся. Сейчас за кормой нам было прекрасно видно судно, стоящее у причала, портовый катер и береговые сооружения, возвышающиеся над нами. Должно быть, так же отчетливо все часовые на берегу и на кораблях видели неосторожного посетителя. Мы только лелеяли надежду, что вражеский караул был не столь бдителен. Хотя отдельные часовые здесь явно были, да и патрульный катер сновал вокруг.

Однако у нас появилось и одно преимущество. При таком освещении нам не составит труда найти вход в гавань, и лодку не бросит течением на пирс.

Самый опасный момент нашей операции наступил. Шепотом Ауэрманн поставил людей к пушкам и пулеметам.

Боевые посты. Мы входим.

Приготовиться сбросить мины.

Оба электромотора малый вперед.

Все команды были едва слышны, они по большей части тихим шепотом передавались от человека к человеку. Экипаж тихо передвигался по палубе. От орудий не слышалось ни звона, ни скрипа. Кроме легкого гудения электромотора и плеска воды о корпус, не было слышно вообще ничего. Каждый член команды замер в ожидании, сжимая рукоять пулемета или пистолета. Как корабль-призрак «Летучий голландец», лодка закачалась на длинной волне рядом с входом. Фосфоресцирующий отблеск воды, когда нос подлодки внезапно ушел под воду, усилил призрачное впечатление. Это была потрясающая картина, и все же нервы экипажа были натянуты до предела. Ни у кого не было в этот момент ни времени, ни желания любоваться красотой или думать о романтике.

Концы мола приближались очень медленно. Лодка с трудом на маленькой скорости шла против течения. В конце концов стали ясно видны очертания маленьких выключенных маяков в конце набережной. В мирное время они указывали вход судам, находившимся далеко в море. Показалась часть длинной массивной каменной стены, защищающей гавань от разрушительных волн. И все же мол пока не позволял нам ясно увидеть гавань изнутри. Даже здесь, в далекой Африке, война, должно быть, многое изменила в повседневной жизни людей. Наблюдатели вглядывались в темноту, чтобы как можно скорее разглядеть детали.

— Там на левом молу, — палец указал на необычное строение, — что это?

— По-моему, пушка.

Теперь моряки могли видеть фигуры, передвигающиеся туда-сюда по молу. Это были часовые. Обнаружат ли они лодку? Баде рассматривал в бинокль крупное сооружение на молу, пытаясь разобрать, что это такое.

— Герр капитан, кажется, это всего лишь большой камень.

Я сфокусировал свой ночной бинокль на объекте:

— Да, это, возможно, камень.

Несколько секунд я прислушивался к себе и считал удары сердца. Был ли я настолько взволнован, что принял камень за пушку? Нет, я вполне был уверен в себе.

— Баде, это пушка, и есть вторая на другом молу.

Теперь все смогли их увидеть. Две пушки надежно перекрывали вход. Британский ВМФ хорошо усвоил урок, столкнувшись с неожиданной постановкой мин немецкими рейдерами еще во время Первой мировой войны.

Субмарина добралась до центра входа. Если какой-нибудь бдительный часовой сейчас обнаружит подлодку, спасения не будет. На столь коротком расстоянии для вражеских орудий «U-69» будет все равно что неподвижная мишень… и все же первые мины должны быть установлены непосредственно под дулом у этих пушек. Возможно, позже такой возможности уже не будет. Мы еще раз взглянули на вход в гавань. Не дай бог, сюда еще подойдет патрульный катер, тогда нас поймают, как мышь в мышеловку.

— Берег чист. Можем начинать.

— Бросайте первую мину.

Первое черное дьявольское «яйцо» упало в воду.

Услышал ли что-нибудь враг? Людям на борту этот звук показался ударом грома. Плюс к этому поднимающиеся пузырьки превратили участок моря в причудливый танец блесток. Оно искрилось и переливалось, как тысячи драгоценных камней на водном фестивале.

В ужасе команда уставилась на часовых. Невероятно. Они ничего не заметили.

— Все чисто.

— Повторить операцию.

Вторая мина плюхнулась в воду с не менее громким всплеском, хотя ее и старались опустить как можно осторожнее. Моряки даже слегка присели и инстинктивно втянули головы в плечи, когда из глубины поднялась толстая струя пузырьков. Теперь казалось, что вода полыхает зеленовато-желтым цветом. Больше всего нам хотелось накрыть ее огромным черным покрывалом, сквозь которое не видно ни одной искорки. Вскоре игра света прекратилась и снова воцарилось спокойствие. Очень тихо электромоторы запели свою монотонную песню. Субмарина, притворясь невидимкой, направилась дальше во внутреннюю гавань.

Теперь была выброшена третья мина, и снова повторилось то же представление. И снова подводники встревоженно оглянулись. Как только мина потонула, кто-то прошептал:

— Тень впереди.

Мы поспешно поднесли к уставшим глазам бинокли, но ничего не увидели.

— Оба двигателя стоп. Оставаться наготове.

Подводная лодка незаметно скользила по спокойной воде. Люди у пушки и пулеметов крепче сжимали свое оружие. Если кто-нибудь сейчас заметит субмарину и откроет огонь, то мало кто из экипажа выживет, но моряки были решительно настроены продать свою жизнь подороже. Под палубами никто не мог видеть, что происходит наверху, но все это и так знали — помогало некое природное чутье. Каждая сказанная шепотом команда, несмотря на жару и ужасный воздух, передавалась по помещениям удивительно быстро и точно.

Тень над нами — корабль, стоящий на якоре, — была пройдена очень близко на выключенных двигателях.

Затем гребные винты снова медленно заработали. «U-69» проникала в пасть льва все дальше и дальше. В конце концов когда мы прошли стоящее на якоре судно, то смогли наконец разглядеть внутренний бассейн. Нашим глазам предстало неожиданное зрелище. Вся гавань изобиловала кораблями. Создалось впечатление, что там собрался весь британский западноафриканский торговый флот.

Выпусти мы наугад пятнадцать — двадцать «оловянных рыбок» в направлении, где стояли суда, как минимум, 60 000 тонн водоизмещения взлетели бы на воздух, и плюс к этому бухта стала бы непригодной для пользования до самого конца войны. Ни один солдат, ни одно орудие, ни одна канистра с горючим не могли бы быть выгружены здесь для войны с Германией. Да, если бы это только можно было сделать. Но во-первых, не существует такой подводной лодки, которая смогла бы выстрелить пятнадцать торпед сразу, а во-вторых, остальные мины нам нужно было доставить в Лагос. Здесь же мы должны были остаться незамеченными. Целью операции было не потопление кораблей, а закрытие бухты на некоторое время.

Нам нужно было пройти мимо еще нескольких судов, которые пришвартовались близко друг к другу рядом с входом. Мы скользили всего лишь в нескольких ярдах от высокой стены из кораблей… Во все глаза люди смотрели на палубы, но ни один человек не подошел к поручням и, следовательно, не обнаружил незваного гостя. Казалось, что и на кораблях все спит.

В темноте мы уже оставили позади себя два судна. Теперь мы должны пройти третье, чтобы сбросить остальные «яйца». Субмарина находилась рядом с кормой третьего судна, когда внезапно на главной палубе корабля распахнулась дверь. Появился яркий свет и бросил желтый отблеск на воду, осветив на короткий момент лица моряков из орудийного расчета. Через распахнутую дверь мы увидели мужчину с ведром. Он вытряхнул его, и в воду посыпались отбросы. Затем человек отошел от поручней и закрыл дверь. Свет исчез, мужчина, вышедший из пятна света, не заметил подлодку в темноте. Смерть снова обошла «U-69» стороной.

Капли пота, которые подводники вытирали со лба, сейчас были вызваны отнюдь не одной только жарой.

Ситуация становилась все более неприятной. Нам нужно было торопиться. Сделав большой круг по внутреннему бассейну, мы с одинаковыми интервалами сбросили в воду остальные мины. В гавани все еще не было никакого движения. Время от времени на расстоянии раздавались голоса. Как только последние мины были сброшены и исчезли под фосфоресцирующими пузырьками, лодка легла на обратный курс. Люди все еще были на боевых постах, когда мы прошли часовых и угрожающие дула орудий на молах. Это было чудом. Так же тихо, как вошла, непрошеная и незамеченная гостья исчезла из гавани. Безумное предприятие прошло успешно, и сейчас подводная лодка медленно шла к выходу. И снова впереди появилась тень стоящего на якоре судна. Когда же патрульный катер и минное поле остались позади, по палубе субмарины пронесся вздох облегчения, кто-то даже позволил себе негромко рассмеяться.

Можно было перевести дух и запускать дизели. «Смеющаяся корова» взяла курс в открытое море.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.