ГЛОБАЛЬНАЯ ПЛЕСЕНЬ (О фильме «Стиляги», и не только)

ГЛОБАЛЬНАЯ ПЛЕСЕНЬ

(О фильме «Стиляги», и не только)

Появление фильма Валерия Тодоровского «Стиляги» на пороге мирового финансового кризиса — явление знаковое. Оно говорит о том, что идеологи гламура всеми силами продолжают цепляться за тот образ жизни, который лелеяли и пестовали все 17 лет капитализма в России, и продолжают сохранять надежду на то, что им и дальше удастся оставаться на поверхности жизни, одолев кризис точно так же, как когда-то стиляги и их последыши переиграли советскую власть. Скажем прямо, шансы такие у них есть, учитывая, что значительное число простых россиян переняло психологию стиляг и по-прежнему готово безропотно идти туда, куда их поведут представители «глобальной плесени» — поводыри «золотого миллиарда», которые вот уже несколько десятков лет кроят мир так, как им заблагорассудится. Однако наравне с ними растёт и число тех, кто стремительно прозревает от своей недавней слепоты и уже не хочет горбатиться на чужого дядю. Поэтому ближайшее время должно дать ответ, чья правда в итоге возьмёт верх: стиляжья или та, что когда-то дала миру социалистическую альтернативу, при которой хозяином жизни был человек труда, а не плесень — стиляга.

Девизом первых стиляг конца 40-х был лозунг «Спешите жить». В наши дни он трансформировался в другой не менее конкретный постулат: «Бери от жизни всё». В этих двух призывах заключён весь смысл философии стиляжничества: раз живём один раз, значит, надо спешить и брать от жизни по максимуму. И плевать на тех, кто не разделяет нашу точку зрения. Именно на этой философии выросло такое явление, как глобализм: когда меньшинство землян живёт, ни в чём себе не отказывая, нещадно эксплуатируя остальное большинство.

Как известно, родиной глобализма является Америка. Случайно ли это? Отнюдь, если учитывать, что её поворот в этом направлении начался сразу после Второй мировой войны и был явлением закономерным. Ведь именно эта страна больше всех выиграла от тогдашнего мирового конфликта, став тем самым местом, куда стекались чуть ли не все финансовые средства из разорённой Европы, а также и с других континентов, в той или иной мере затронутых войной. Именно это помогло Америке не только выйти из той Великой депрессии, которая обрушилась на неё в конце 20-х, но и начать процесс позиционирования себя как супердержавы. Она решила стать законодательницей почти всех мировых мод — начиная от политики и заканчивая экономикой и культурой. Причём перенятие этих «мод» другими должно было происходить не в результате свободного выбора, а путём навязывания им своих интересов с позиции более богатого и сильного игрока, каковым Америка себя тогда по праву ощущала.

С помощью пресловутого «плана Маршалла» ею была легко подмята под себя Западная Европа. Восточная часть досталась Советскому Союзу, который хоть и вышел из той же войны победителем, однако его потери (как экономические, так и людские) были несопоставимы с американскими (они были многократно выше: если США потеряли около 450 тысяч человек убитыми, то СССР — почти 30 миллионов). Однако СССР хватило духу отказаться от «плана Маршалла» и, ещё сильнее затянув пояс, продолжить строительство первого в мире социалистического государства. С этого момента, как мы помним, взяла старт «холодная война» между Западом и Востоком. Хотя на самом деле началась она гораздо раньше — в октябре 1917 года, когда в России произошла Великая Октябрьская социалистическая революция.

Либеральные историки до сих пор преподносят её как ужасное и противоречащее нормальному эволюционному развитию человечества событие. Хотя на самом деле Октябрь 17-го явился закономерным итогом той эволюции, которую всему миру навязывал капитализм, развивавшийся в хищническом направлении, то есть грабя миллионы людей и ввергая их в нищету и бесправие. Короче, если бы тогда в России не взялись строить социализм, человечество имело все шансы прекратить своё существование уже к середине XX столетия, будучи либо растерзанным господами капиталистами в глобальных военных конфликтах, либо угробленным экологически — из-за хищнического отношения к матушке Природе. А так у человечества появилась социалистическая альтернатива, которая хотя и не остановила, но значительно замедлила его поступательное движение к всеобщему апокалипсису. Благодаря этой альтернативе мир разделился на две половины, которые условно можно назвать «хищной» и «травоядной». В первую входили США и его сателлиты, во вторую — СССР и те, кто его поддерживал.

Между тем то преимущество, которое Америка получила в военный период (огромные финансовые ресурсы), делало её фаворитом «холодной войны». Правда, её фора была доминантной лишь в отдельных областях, но не в стратегических (например, в военной области силы были примерно равны: в ответ на американскую атомную бомбу СССР ответил созданием своей), что не позволяло американцам рассчитывать на сиюминутный успех. Тогда они выбрали иной вариант: брать социализм измором, заражая его организм как можно большим числом болезнетворных вирусов. Эта тактика с самого начала стала приносить свои плоды, поскольку тот «жирок», который Америка накопила за годы войны, позволял ей вести массированную атаку сразу по нескольким направлениям — как в экономике, так и в культуре (Голливуд посредством всё тех же заёмных капиталов начал своё завоевание мира именно тогда, «окучивая» молодёжь многих стран в нужном американцам направлении). Противоядие от этих «вирусов» подобрать было весьма сложно, поскольку последние паразитировали на трудностях, вызванных войной, то есть выглядели весьма привлекательно на фоне всеобщей разрухи и уравниловки, царивших в зоне американских интересов.

То же стиляжничество в открытую противопоставило себя аскетичной советской эстетике. Оно целенаправленно рядилось в яркие и пёстрые одежды, которые выглядели весьма привлекательно на фоне скромных одеяний большинства советских людей. Кроме этого, оно провозглашало себя неким «глотком свободы в несвободной стране», хотя при ближайшем рассмотрении это был глоток скорее отравленного воздуха, чем чистого. Интересы стиляг были достаточно ограниченными и не блистали возвышенными мотивами. Например, если советская мораль проповедовала целомудрие, то стиляги культивировали свальный грех: собирались на «хатах» и «кадрили» там «чувих». Как честно пишет в своих мемуарах бывший стиляга (впоследствии известный джазмен) Алексей Козлов: «Постепенно, как бы ненароком в гостиной гасился верхний свет, но из тактических соображений оставлялась настольная лампа… Девушки растаскивались по различным углам и помещениям квартиры для окончательного выяснения отношений…»

Об этом же писал своему товарищу некий московский стиляга в 1958 году (письмо было перепечатано в «Комсомольской правде»). Приведу из него короткий отрывок:

«…Мы придерживаемся свободы морали. Девиз: „Спешите жить!“ Никаких политических целей мы не преследуем, но чисто моральные. А именно: у нас каждый развлекается, как хочет: хочет — утопает в вине, хочет — безумствует в рок-н-ролле, хочет — предаётся любовным наслаждениям. Если ты будешь in Moskou, то вместе со мной узнаешь жизнь в самых тонких её формах…»

На стилягских тусовках в основном говорили о западной культуре, о джазе, о модах и почти ничего — о поэзии, живописи или книгах. То есть образовательный уровень стиляг был ниже среднего и не стремился к тому, чтобы повышаться. Большинство стиляг нигде не работали и средства для своей стиляжной жизни находили где придётся: кто-то «тянул» деньги с родителей, кто-то фарцевал и т.д. Короче, если это и была свобода, то скорее свобода паразитов. В то время как большинство советской молодёжи в поте лица строило социализм, сознательно идя на ограничение своих свобод (что было проявлением коллективистского сознания советского социума), стиляги от этого строительства всячески увиливали, противопоставляя свою индивидуалистическую свободу как отдельному коллективу, так и всему обществу в целом. Стиляги в открытую проповедовали гедонизм, торопясь урвать от жизни как можно больше удовольствий. Ведь та же учёба или труд на заводе не были для них главным мерилом ценности в этой жизни — главным было модно (стильно) одеваться, ходить на «дансинги», встречаться с «чувихами».

Всё это могло бы сойти за невинное баловство несмышлёных оболтусов, если бы не реалии «холодной войны», от которых никуда было не деться. Если большинство стиляг не догадывались, что они были всего лишь марионетками в руках прожжённых взрослых заокеанских дядь, то советские идеологи всё прекрасно понимали. Поэтому и боролись со стиляжничеством как с порождением мировой американской экспансии (так раньше назывался глобализм), пытаясь тем самым и молодёжь свою защитить, и самих стиляг направить на путь истинный — заставить жить в социуме с помощью труда, а не паразитства.

То, что именно американская идеология двигала всеми помыслами стиляг, было несомненно. Впрочем, они и сами этого не скрывали, создав внутри себя такое крыло, как «штатники» (эти были конкретными апологетами всего американского, штатовского). То есть в один из острейших моментов противостояния между СССР и США в центре одной из этих держав (Москве) появилась, по сути, вражеская «пятая колонна», которая в открытую прославляла не только культуру противника, но и его вооружённые силы (майки с надписью «Army USA» были в большом ходу у «штатников»). И это в то время, когда американские солдаты воевали с советскими союзниками — северными корейцами.

Сегодняшние апологеты стиляжничества (те же авторы «Стиляг») всячески затушёвывают эти нюансы, поскольку сами пришли к власти на волне конвергенции — сближения с Западом. Последний кормит их с руки вот уже более 20 лет и требует только одного — покорного подчинения своим глобалистским интересам. Вот разного рода тодоровские и стараются изобразить «холодную войну» как порождение больного сознания советского социума. Дескать, это он воздвиг пресловутый «железный занавес», а свободомыслящие стиляги были первыми, кто начал пробивать брешь в этой абсолютно ненужной и вредной конструкции. Заметим, что утверждается это вскоре после того, как грузинские агрессоры при прямой поддержке тех же США разбомбили Цхинвал и убили почти тысячу ни в чём не повинных людей, среди которых были и наши российские миротворцы. То есть СССР давно нет, а война (уже не «холодная», а самая что ни на есть «горячая») вплотную подошла к нашим границам. Но с Тодоровских как с гуся вода: они продолжают талдычить о «тоталитарном» СССР, якобы запрещавшем людям свободно жить и дышать (отметим, что в самих США в начале 50-х шла настоящая «охота на ведьм» — репрессии против людей, симпатизировавших коммунистам).

Негативное отношение советских властей к стилягам было явлением абсолютно правомерным, поскольку в основе стиляжничества лежало презрение к собственной стране и симпатия к стране не просто чужой, а враждебной. Эту страну — США стиляги боготворили, ей преклонялись, наплевав на то, что именно она начала «холодную войну» против их родины. Впрочем, большинство стиляг во многом именно за это и симпатизировали Америке — что она выступила против, как они говорили, «страны жлобов». Это был принципиальный выбор, в основе которого лежала вопиющая несправедливость. Молодые советские люди (стиляги), миллионы сверстников которых сложили свои головы на фронте, фактически перечёркивали светлую память о них, отдав свои сердца американцам — тем, кто три года тянул с открытием второго фронта, и лишь в конце войны, когда стало ясно, что СССР побеждает и Америке надо успеть к дележу послевоенного пирога, по-настоящему вступившим в военное противостояние с гитлеровской Германией. О том, каким раем на фоне нищей и разгромленной после жесточайшей войны родины рисовалась стилягам Америка, рассказывает всё тот же А. Козлов:

«Я познакомился через своего сокурсника с Феликсом Соловьёвым, жившим с ним в одном доме, в Девятинском переулке, рядом с американским посольством. Помню, как именно в его квартире я впервые увидел из окна территорию Соединённых Штатов Америки, двор посольства за высокой стеной, фирменные машины невиданной красоты, детей, играющих в непонятные игры и говорящих на своём языке. Зрелище это вызывало у меня чувство какой-то щемящей тоски о несбыточной мечте, о другой планете… Иногда мы подолгу смотрели туда, в тот заманчивый мир, испытывая пылкую любовь ко всему американскому…»

А вот слова другого апологета всего западного — Александра Солженицына:

«В пятидесятые годы, после окончания войны, моё поколение буквально молилось на Запад как на солнце свободы, крепость духа, нашу надежду, нашего союзника. Мы все думали, что нам будет трудно освободиться, но Запад поможет нам восстать из рабства».

И Козлову, и Солженицыну рабством казалась жизнь в СССР, хотя такой можно назвать жизнь в любом социуме — везде есть свои «господа» и «слуги». В советском социуме действительно было больше внешних и внутренних ограничений, чем в западном, но суть их прямо вытекала из той цели, которую ставил перед собой советский социализм: воспитание нравственных людей, для которых духовное развитие всегда должно быть выше материального. Такой человек не может быть рабом вещей, алчным потребителем, снедаемым желанием иметь всё и помногу. Поэтому главным девизом в СССР (до определённого момента) было не «Бери от жизни всё!», а «Бери от жизни умеренно». Это был тот самый минимум, который должен был хватить человеку для того, чтобы не умереть с голоду и жить, сообразуясь с законами природы. В более широком смысле советская идеология точно следовала тем идеям, что бытовали в эпоху Просвещения: человек рождён для счастья, и смысл его жизненного пути в том, чтобы всё время расти нравственно и в итоге закончить свой жизненный путь существом более высоким, чем вначале. В основе этой идеологии лежало то, что нравственность и жажда потребительства (по-советски — мещанство) — вещи несовместимые.

Западная модель исповедовала (и исповедует до сих пор) иной принцип: по сути это анти-Просвещение — философия, которая исходит из того, что человеком в основном движут животные инстинкты, бороться с которыми бесполезно. Поэтому надо стараться извлекать из них максимальную выгоду (то есть делать деньги на человеческих пороках), но в то же время смягчать эти инстинкты посредством религии (во многом подстраивающейся под них) и закона. В этой системе координат одним людям не возбраняется буквально купаться в роскоши и тратить сотни тысяч долларов на карманные расходы, другим — прозябать в нищете и горбатиться на господ за миску чечевичной похлёбки. В столь вопиющих контрастах нет ничего странного, если вспомнить, к примеру, как появились на свет те же «законодатели мод» подобного образа жизни — США.

До появления там белых людей континент принадлежал индейцам, которых насчитывалось несколько миллионов. Они жили, сообразуясь с законами природы: брали от неё ровно столько, сколько надо было, чтобы выжить. Белые принесли другую мораль. Стали истреблять животный мир исключительно ради наживы (тех же бизонов убивали ради шкур, а не мяса). Уничтожили они и половину самих индейцев, поскольку те мешали их «цивилизованному» развитию (сопротивлялись истреблению тех же бизонов, воевали за свои территории), нещадно эксплуатировали рабов — негров, которых сотнями тысяч привозили из Африки, как скот. Так на земле появилось государство — будущий локомотив в деле прокладывания апокалипсического пути для всего человечества. И у этого государства появилась масса сторонников во всём мире, поскольку человек, как известно, наполовину всё-таки животное. Всё дело лишь в том, какой именно из этих половин отдаёт предпочтение тот социум, где этот самый человек обитает. Как уже говорилось выше, при капитализме в основном стимулируется животная (материальная) половина, при социализме — духовная.

Возвращаясь к стилягам, отметим, что они избрали первый путь, став послушными проводниками идей американских глобалистов, которые мечтали распространить идеологию анти-Просвещения на весь мир. Этакая «глобальная плесень» (в СССР стиляг, с меткой подачи газеты «Правда», окрестили именно последним словом). Стиляги, по сути, стали предтечей гламура, который мы сегодня наблюдаем в капиталистической России: фактически они близнецы-братья. Причём всё похоже буквально до мелочей. Вот как, к примеру, описывал житьё-бытьё стиляг в 1955 году журналист Г. Гогоберидзе:

«…Как же убог внутренний мир этих людей, как ничтожны их интересы, как низменны желания! Невесть откуда доставаемая низкопробная бульварная литература, авантюрные романы и прочее книжное старьё времён навроцких и бебутовых — вот их чтение. Визгливая какофония джаза, монотонные „буги-вуги“, судорожные „би-бопы“, записанные кустарным способом и кое-где продаваемые из-под полы; открытки с изображениями слащавых „красавцев“ в мещанском вкусе, иностранных „кинозвёзд“ — вот „искусство“, которым они наслаждаются…

Уродливое воспитание в семье, воспитание безответственности и презрения к труду, низкопоклонства перед всем „заграничным“, то есть, иными словами, перед вкусами и нравами буржуазной „золотой молодёжи“ — вот что породило „стиль“ и стиляг. Некоторые из них, подобно Михаилу Покровскому, сыну профессора, „прожигают“ жизнь в ресторанах; другие, как сын артиста Мосэстрады Виталий Бобров, становятся завзятыми пьяницами и окончательно теряют человеческий облик; третьи, как Татьяна Лунина, Мила Гуйтар и другие — так называемые „стиляги-динамистки“, — развлекаются тем, что ходят со случайными знакомыми по ресторанам, заказывают за их счёт ужин, расплачиваются многообещающими взглядами, а затем, улучив момент, исчезают… Под пьяную руку нанёс товарищу-студенту удары ножом Эрнст С. Он рассчитывал на то, что папа всё уладит, и действительно отец, сотрудник Министерства просвещения РСФСР, вместо того чтобы осудить поступок сына, пытался взять его под защиту…»

Стиляги оказались теми самыми раскольниками, которые одними из первых в открытую усомнились в той Высокой Идее, которая была путеводной звездой для советского социума. И в этом раскольничестве не было бы ничего опасного, если бы вся эта стиляжья паства собралась и ушла, например, в глухую тайгу и там жила, сообразно своим идеям. Но стиляги никуда уходить не собирались и в открытую пропагандировали даже не свои, а заимствованные из чужого «монастыря» идеи в кругу своих сверстников. Стиляжничество было прямым антиподом комсомола — молодёжной организации, которая нацеливала молодых людей не на праздное времяпрепровождение, а на общественно полезный труд. Именно комсомольцы, а не стиляги осваивали в те же 50-е годы целину, создавали заводы, школы, больницы и другие новостройки, столь необходимые стране, которая всего лишь несколько лет назад в результате войны потеряла более половины своей промышленной инфраструктуры. А теперь представим себе, что власть наравне с комсомолом взялась бы пропагандировать и стиляг — к каким итогам это могло привести страну? Что, стиляги с тем же энтузиазмом отправились бы поднимать целину и вкалывали бы в казахстанских степях в своих жёлто-зелёных пиджаках и с набриолиненными коками? А их напомаженные «чувихи» работали бы медсёстрами в провинциальных больницах, вынося «утки» за тяжелобольными? Ничего этого не было бы (за исключением единичных случаев, когда стиляги вынуждены были участвовать в общественной деятельности), поскольку в основе стиляжничества, повторюсь, лежало презрение к повседневному рутинному труду. Для них любой работяга с лопатой или отбойным молотком был быдлом, недостойным уважения. Как признаётся уже упоминаемый выше А. Козлов, «для простых советских людей, послушных обывателей, у нас было одно название — „жлобы“».

Стиляги были прообразом именно того самого меньшинства, которое в мировом масштабе уже тогда примеривало на себя одежды «золотого миллиарда» — избранной расы людей, которые, понимая, что ресурсы земли не вечны, собирались за счёт грабежа большинства жителей планеты («жлобов») устроить рай исключительно для себя. Они, собственно, и устроили этот «рай», когда рухнул Советский Союз, создав одно из самых уродливых порождений капитализма — гламурно-воровскую Россию. В нём стиляги от политики и бомонда и в самом деле чувствуют себя хозяевами жизни, а трудовой народ ишачит на них, еле сводя концы с концами.

Отметим, что в анонсах фильма «Стиляги» открытым текстом говорится, что именно стиляги стояли у истоков будущего развала СССР. И это отнюдь не преувеличение. Другое дело, что советская власть сама позволила стилягам и их последышам одержать победу. Её предпосылки были заложены в самом конце 50-х, когда Н. Хрущёв выдвинул лозунг «Догоним и перегоним Америку!». С этого момента Советский Союз включился в потребительскую гонку, пытаясь совершить невозможное — победить капитализм на его же территории (по сути, заключил сделку с дьяволом). Началось некритическое перенесение капиталистических элементов на социалистическую почву. Кстати, как только это началось (в первой половине 60-х), движение стиляг фактически прекратило своё существование — оно просто растворилось в начавшем омещаниваться советском социуме.

Именно во времена Н. Хрущёва началась постепенная ревизия марксизма-ленинизма как в политике, так и в экономике. Про это уже тогда во все колокола били некоторые западные коммунисты, предупреждавшие, что «происходит постепенное вытеснение экономических структурных особенностей социализма, сопровождаемое разрушением достижений социалистической революции». Они утверждали, что «советские руководители есть ревизионисты, которые провозгласили победу общенародного государства ради ликвидации диктатуры пролетариата, установления диктатуры бюрократических капиталистов, новой буржуазии и введения капитализма нового типа». Другое дело — зачем хрущёвцы это сделали? Здесь мнения расходятся.

Одни исходят из того, что таким образом в КПСС подняли голову троцкистские недобитки — те самые люди, которые выжили в чистках конца 30-х. Другие упирают на то, что это было следствием закономерного хода вещей — утраты советским этносом той пассионарной энергии, которая питала его на протяжении четырёх десятков лет после Великого Октября. Испугавшись этих процессов, советские руководители пошли по простейшему пути — стали подыгрывать самым приземлённым людским потребностям, пытаясь купить себе доверие у народа. Тем самым Высокая Идея (служение духу) стала постепенно вытесняться Низкой Идеей (служением телу).

Началось всё в 1956 году, когда на XX съезде КПСС Н. Хрущёв в открытую провозгласил начало сближения с Западом как в экономическом, так и в культурном направлениях. И в этом сближении не было бы ничего страшного, если бы проводили его люди, во-первых, по-настоящему преданные социалистической идее, и, во-вторых, умные и достойные профессионалы своего дела. Но верх в итоге взяли деятели диаметрально противоположного толка. Этакие стиляги от политики: апологеты всего западного, не любящие свою страну и не понимающие её предназначения в мировой истории. Именно эти люди и осуществили два десятилетия спустя так называемую «перестройку», после которой СССР пал под ноги глобальной плесени.

В фильме «Стиляги» этих людей представляют высокопоставленный дипломат (его играет Олег Янковский) и его сын, являющийся одним из лидеров стиляг. Устраивая своего сынка на работу в США, герой Янковского требует от своего отпрыска одного — порвать со стилягами. Сын соглашается. Однако легко предположить, что, сменив одни одежды на другие, этот сынок в душе останется стилягой и спустя 30 лет примет самое активное участие в горбачёвской перестройке на стороне либералов-западников. Эти люди целенаправленно разрушат СССР — ту самую «страну жлобов», которую они так ненавидели ещё в пору своего стиляжничества. Отметим, что и сам автор фильма Валерий Тодоровский — не кто иной, как представитель «сынков» — отпрысков номенклатурных деятелей, никогда не понимавших «жлобов», боявшихся их и презиравших за то, что они всегда служили опорой советскому режиму.

В «Стилягах» не случайно звучат песни из той перестроечной эпохи: рок-н-ролльные вирши групп «Наутилус Помпилиус», «Кино», «Браво» и т.д. Хотя и здесь виден элемент заимствования того же западного опыта: например, эпизод с песней «Скованные одной цепью» решён почти в том же ключе, что и песня «Pink Floyd» под названием «Another Brick the Wall. Part 2» из фильма «The Wall». Только в пинкфлойдовской песне речь шла о пороках буржуазного общества, а в «Стилягах» — о «тоталитарном» СССР, где люди якобы были «скованы одной цепью и связаны одной целью». Опять типично либеральный штамп о «рабстве в советском социуме». Можно подумать, что в нынешней России эти цепи начисто отсутствуют. Да ещё когда «Наутилус Помпилиус» во всю глотку орал свою песню, в горбачёвском СССР стали входить в моду золотые цепи, украшавшие бычьи шеи криминальных авторитетов. Именно эти люди и стали возводить фундамент нынешней капиталистической России, за короткое время буквально вдоль и поперёк опоясав её ещё более крепкими цепями, чем все советские, вместе взятые (одна «коррупционная цепь» сегодня «толще» советской не в сотни, а в тысячу раз!).

Господину Тодоровскому следовало бы также задуматься и о второй половине «наутилусской» строчки — о том, где поётся, что люди «связаны одной целью». В СССР этой целью была Высокая Идея о построении самого справедливого и гуманного общества на земле. Пусть эта идея выглядела утопической, но она существовала и долгое время, что называется, двигала горы. С нею советские люди выиграли самую страшную войну, первыми освоили космос, построили тысячи городов и т.д. Благодаря этой идее в стране развивались наука, литература, спорт, искусство — тот же советский кинематограф, который не просто варился в собственном соку, а во многом был законодателем мировых мод. В сегодняшней России ничего подобного нет и в ближайшей перспективе даже не предвидится. Поскольку в основе её развития лежит Низкая Идея — стиляжья философия паразитарного существования. Вот о чём надо снимать кино господам тодоровским. Но призывы к этому тщетны, поскольку для создания подобных фильмов необходим определённый жизненный багаж, включающий философское осмысление окружающей действительности и честное отношение к собственной истории. А где всему этому взяться на фоне того паразитства, в котором вот уже почти 20 лет варится российская богема?

Повторюсь, не было бы этой Высокой Идеи, и мир был бы угроблен капитализмом ещё в середине XX века. На фоне сегодняшнего мирового кризиса это понимаешь особенно отчётливо. Хотя, судя по выходу фильма «Стиляги», эти мысли разделяют далеко не все. Есть ещё люди, которые продолжают упорно обвинять во всех бедах и несчастьях человечества почивший в бозе СССР, надеясь тем самым отвести от себя вину за неумолимо надвигающуюся катастрофу. Однако сама жизнь, подчиняясь неподвластным человеку законам высшей справедливости, будет мстить новым хозяевам России до тех пор, пока они честно не расставят все точки над «i» в этом затянувшемся споре о месте и предназначении Советского Союза в мировой истории.

(«Советская Россия», приложение «Отечественные записки» от 22 января 2009 года)

Данный текст является ознакомительным фрагментом.