БИТВА ЗА АНГЛИЮ НАЧИНАЕТСЯ

БИТВА ЗА АНГЛИЮ НАЧИНАЕТСЯ

Стратегическая необходимость этой войны, которая драматически разрасталась вплоть до осени, а потом сама собой затухла зимой 1940/41 года, и которая хорошо известна в военной истории как битва за Англию, явилась следствием политической ситуации или, говоря иначе, невозможности достичь с Великобританией соглашения о прекращении войны. Целью этих военных действий было следующее:

1. Блокада Британских островов совместно с военно-морским флотом, налеты на порты и торговые корабли, минирование морских путей и входов в гавани.

2. Достижение воздушного превосходства в качестве предварительного условия для вторжения (операция "Морской лев").

3. Разгром Англии посредством тотальной воздушной войны.

Оглядываясь назад, можно утверждать, что немецкие военно-воздушные силы, несмотря на их численную мощь и современное техническое снаряжение, вряд ли были в состоянии выполнить хоть одну из вышеуказанных задач.

Так, в соответствии с немецкими расчетами против 2500 самолетов, бывших в наличии у германских военно-воздушных сил, в распоряжении Британии находилось около 3600 военных самолетов. Численное меньшинство приблизительно уравнивалось нашим техническим превосходством. Так или иначе, но по отношению к воздушным силам, это вовсе не обязательно являлось следствием дальновидных и предусмотрительных планов. Самолет "Me-109", в то время самый лучший истребитель в мире, не просто превосходил все неприятельские модели, выпущенные между 1935-м и 1940 голами, он был лидером и являлся прототипом международной конструкции истребителя. Он появился не вследствие требований, выдвинутых ходом воздушных боев, а напротив, скорее был подарком изобретательной мысли авиаконструктора Мессершмитта. Вначале на этот самолет смотрели с большим недоверием и он был почти совсем отвергнут. Да и в серийное производство был запущен слишком поздно. Если бы массовое производство было достигнуто в первые два года войны, то это обеспечило бы немцам абсолютное превосходство в воздухе.

Старые боевые летчики времен Первой мировой войны, сидевшие теперь за "штурвалом управления" высшего командования люфтваффе во главе с Герингом, имели в своем летном багаже вынужденный пропуск длиной в 15 лет, видимо, по этой причине ими было утрачено чувство связи со стремительно развивавшейся авиацией. Они придерживались идеи что в воздушном бою определяющим фактором является главным образом маневренность во время виража. Конечно, у "Ме-109" отмечались слишком большая нагрузка на крыло и слишком высокая скорость, чтобы соответствовать таким требованиям. Они не могли или не были способны понять, что для современного истребителя крутой разворот, как форма воздушного боя, представляет собой исключение из правил, и помимо этого все более ясно осознавалась вся важность ведения как огня, так и боя из замкнутого пространства кабины. Дополнительно к своим другим ошибочным представлениям они также опасались, что повышенная скорость взлета и посадки "Ме-109" выдвигает неразрешимые авиационные проблемы. Конечно, все эти представления были выявлены па практике как ошибочные, а сегодня они звучат как легенда из каменного века авиации. Однако мы не должны тешить себя ложными надеждами даже находясь на пороге сверхзвуковой авиации: ничто не меняет сути самого феномена. Ошибки по обыкновению имеют вневременной характер и неизменно повторяются снова и снова. Тем не менее все эти недочеты являлись болезненными реалиями своего времени, они убедительно подтверждали тот факт, что производство немецких истребителей начиналось очень вяло и неторопливо, так что своего пика оно достигло только тогда, когда война была уже фактически проиграна. В начале 1940 года месячное производство истребителей "Ме-109" составляло 125 штук. За то время, пока Удет был главным ответственным лицом за производство самолетов, эта цифра возросла до 375, но к началу 1942 года вновь упала до 250 машин. В 1943 году Мильх увеличил производство до 1000 машин, но максимальный уровень производства был достигнут под руководством Шпеера 2500 истребителей в месяц. Это было осенью 1944 года!

Следовательно, в конце 1944 года наше производство истребителей в двадцать раз превышало уровень производительности, который был достигнут в тот период времени, когда люфтваффе вступило в битву за Англию. Если бы мы добились в 1940-м или пускай даже в 1941 году уровня производства истребителей 1944 года, то люфтваффе никогда не утеряло бы превосходства в воздухе, в связи с чем исход войны мог оказаться совсем иным. В то время такого количества выпускаемых самолетов вполне можно было достичь. К тому же этому не препятствовали ни технические основания, ни нехватка сырья. Эта проблема также не зависела от воли одного человека, на которого бы возлагалась в различное время задача вооружения немецких военно-воздушных сил. В целом это была основополагающая идеологическая позиция, занимаемая германским руководством относительно войны в воздухе, к связи с чем необходимо привести некоторые дополнительные объяснения.

Стратегическая мысль Гитлера была исключительно сосредоточена на наступательных действиях. Его первоначальные успехи словно подтверждали его правоту и, более того, вне всякого сомнения, служили веским подкреплением его точки зрения. Поэтому поводом для его внимательного отношения к воздушной войне послужили идеи итальянского генерала военно-воздушных сил Дуэ, заключая в себе, по-видимому, какую-то долю очарования для Гитлера. Сама идея уничтожения противника с воздуха, подавление любого очага сопротивления посредством ужасающих бомбардировок весьма подходила его концепции блицкрига. Враг должен быть разбит, и все его средства для возможных контр-наступательных действий должны быть уничтожены еще до того момента, как он будет вынужден перейти к обороне. Похожую идею высказывал уже первый начальник штаба люфтваффе генерал Вебер, который был привержен подобным идеям еще будучи армейским офицером. Еще до того, как он погиб в авиакатастрофе летом 1936 года, его уже считали немецким преемником Дуэ или Ружерона, так как им особо подчеркивалась важная роль бомбардировщиков, что полностью соответствовало идеям Гитлера и Геринга. С самого начала истребители играли второстепенную роль. Если можно так сказать, к ним относились терпимо, воспринимая как необходимое зло в качестве уступки столь непопулярной обороне. Смысл стратегической концепции, бытовавшей в то время в Германии, состоял в том, чтобы рассматривать немецкие военно-воздушные силы в качестве инструмента для нападения. Поэтому прежде всего требовались бомбардировщики, и если, вопреки всем ожиданиям, они не могли добиться превосходства в воздухе, то, в соответствии с теорией Дуэ, это необходимо было сделать при помощи внезапных налетов, уничтожая неприятельские воздушные силы еще на земле. Но потом, в связи с явной необходимостью защиты бомбардировщиков, их налеты должны были происходить под прикрытием истребителей. Однако подобное допущение принималось в расчет против желания и вызывалось только абсолютной необходимостью, потому что радиус оперативных действий бомбардировщика при этом следовало еще больше ограничить, что уже не очень убедительно. Причем у бомбардировочной авиации (как вида оружия) отнималась бы ее особенность, ведь для войны сама эта авиация прежде всего должна была стать стратегическим и решающим средством нападения.

Таким образом, нет ничего удивительного в том, что из общего числа военных самолетов, изготовленных в 1939 году, — 1491 штука, в соответствии с официальными данными германского Верховного штаба, только 449 были истребителями, то есть примерно одна треть. В следующем, 1940 году это отношение стало еще больше не в пользу истребителей, когда из 6618 самолетов истребителей было всего 1693. то есть примерно четвертая часть. Однако отягчающим обстоятельством служило не только отодвинутое на задний план производство собственно истребителей как вида вооружения, но также и сама задача подготовки летного состава. Его ядро, которое было в распоряжении Геринга в 1937 году и послужило основой для образования люфтваффе, состояло примерно из трехсот летчиков-истребителей и нескольких десятков летчиков-разведчиков. Частично там присутствовали уцелевшие летчики времен Первой мировой войны, включенные в состав секретной службы рейхсвера, а также заново подготовленные кандидаты. Пилотов-бомбардировщиков сначала набирали из числа этих летчиков. Состав летчиков-истребителей, их силы снова были значительно ослаблены, когда формировались соединения пикировщиков "Ju-87". Начиная с 1938 года и далее Геринг начал создавать авиасоединения тяжелых истребителей, которые были оснащены двухмоторными "Ме-110", этот самолет обладал более широким спектром возможностей, мог проникать гораздо дальше вглубь территории противника. Предполагалось, что эти авиасоединения станут стратегической элитой истребительной авиации люфтваффе, — и снова в который раз туда отбирались лучшие пилоты из состава летчиков-истребителей, так что истребительная авиация снова и снова несла потери.

Немного забегу вперед: мне хотелось бы кратко обрисовать то, как шло развитие этого эксперимента в дальнейшем ходе войны. "Разрушитель" "Me-110" появился на свет в результате аккуратно учтенных недостатков "Ме-109", в том числе его ограниченной дальности полета. Несомненно, в ходе дальнейшего развития истребителя как вида вооружения было бы гораздо лучше, если бы все попытки сосредоточивались скорее на устранении этих недостатков, нежели чем на создании нового типа самолета, который в жестких рамках ограниченных технических и людских возможностей мог быть только завершен за счет того же самого истребителя. К тому же эта машина явно представляла собой более низкое но техническому уровню решение но сравнению с действительно правильной идеей как таковой. "Ме-110" "Разрушитель" отнюдь не являлся сам по себе решением данной проблемы. Его эксплуатационные качества находились в неблагоприятном соотношении с показателями всех других современных истребителей — так, например, его максимальная скорость составляла 288 миль в час, что было на 65 миль ниже скорости того же "спитфайра". Кроме того, в воздушном бою он обладал всеми недостатками, присущими тяжеловесному самолету: неспособность к крутому (малому по радиусу) развороту, плохая маневренность, медленное ускорение, хорошая мишень со всех сторон, а также легкая опознаваемость с большого расстояния. Все это стало очень заметно во время битвы за Англию, об этом подробнее я расскажу в другой главе.

"Ju-87", или "Штука", не оправдал себя в битве за Англию, хотя никто не может отрицать его важной роли, особенно при поддержке армейских наземных операций, как эго было на Восточном фронте во Второй мировой войне.

Возможность попадания бомб в цель и эффективность самих бомб чрезмерно преувеличивались. Несмотря на это, "Штука" был наиболее подходящим самолетом для нападения на уязвимые и небольшие по величине цели вроде таких, как корабли, железнодорожные узлы, мосты и электростанции. Скоро было доказано: для того чтобы достичь продолжительного эффекта насыщенного бомбометания, наиболее предпочтительным оказывалось ковровое бомбометание, когда при горизонтальном полете на небольших высотах бомбы сбрасывались самолетами, летевшими сомкнутым строем. С точки зрения защиты данный способ обладал значительными недостатками, атакующие "Штуки" должны были покидать свой строй и спускаться ниже, попадая в зону досягаемости наземной противовоздушной обороны, таким образом, они превращались в легко уязвимые мишени для зенитного огня и вражеских истребителей. Потери бомбардировщиков во время битвы за Англию стали просто катастрофическими, как по этим причинам, так и из-за их низкой скорости. Поэтому их было необходимо вывести из сражения. Подробнее это будет обсуждаться мной несколько позже.

Фактор, имевший решающее значение для формирования распространенного, предвзятого, бытовавшего в германском люфтваффе мнения об истребителях как виде вооружения, коренился в самом развитии немецкого авиационного строительства. В течение 1935-го и 1936 годов конструкторы спроектировали и построили два бомбардировщика — технически первоклассные двухмоторные "Do-17" и "Не-111". Они даже были быстрее таких истребителей, как "Аг-65", "Аг-68" и "Не-51". Это происходило тогда, когда уже складывалось мнение, что истребители играют второстепенную роль, в соответствии с теориями воздушной стратегии, преобладавшей на тот момент времени в германском верховном командовании, причем сама идея благодаря состоянию технического развития в Германии только усиливалась. Какую пользу для бомбардировщиков могло оказать прикрытие истребителей, если сопровождавшие истребители не могли даже догнать их? Самолет-истребитель просто не вписывался в картину стратегического воздушного рода войск. Считалось, что их задачи — заниматься местной воздушной обороной, бороться за превосходство в воздухе над линией фронта, а в случае необходимости оказывая содействие армии в ходе наземных операций в тесной взаимосвязи со штурмовой авиацией. Истребительная авиация не рассматривалась как часть стратегической авиации. На нее смотрели как на тактическое оружие. Когда во время битвы за Англию немецкие летчики-истребители получали стратегические задания, то обстоятельство, что их возможности не соответствовали уровню задания, вызывало удивление и само по себе разочаровывало.

Я хочу, чтобы меня правильно поняли. Я не стремлюсь выдвигать обвинения против кого-либо, не хочу никого упрекать, ругать или защищать. Просто я хочу соотнести условия, в которых развивалось сражение, с тем, что считалось самым важным, с исходом войны, ее конечным результатом. Я хочу рассказать об этом с точки зрения летчика-истребителя, который любит и знает свое оружие, который считал и по-прежнему считает его самым замечательным оружием, обладающим решающим значением, с учетом существовавшего и более позднего опыта как с точки зрения действительной службы, так и с командных высот военно-воздушных сил. Сегодня, в отличие от того времени, подобное убеждение разделяю не я один.

Побуждение (о котором я столько писал в предыдущих главах) освободиться от участия в проведении операций поддержки наземных сил, чтобы принять участие в воздушных боях сейчас в свете моих воззрений становится понятнее. Это было не просто прихотью или ищущей выхода страстью к полетам. Это была убежденность — сначала неопределенная, но позже все более и более ясная, — что истребители играют важную, более того, решающую роль в области контроля за воздушным пространством, то есть там, где в будущем предстоит решаться исходу любой войны. Точно так же Эрнст Юнгер, командующий ударными и специальными войсками, восставал против приоритета материального в страшных битвах Первой мировой войны. Он считал боевые заслуги каждого отдельного человека одним из решающих факторов, причем эта истина была доказана на бесчисленных примерах во время Второй мировой войны, поскольку летчик-истребитель представляет собой в чистом виде особый тип бойца, мастера, управляющего одним из самых совершенных и сложных продуктов нашего современного промышленного века.

Сегодня наша реальность, зависящая от уровня техники и механизации современного боя, все более и более побуждает солдата стать механиком или инженером. Когда-нибудь летчик-истребитель, наводимый с земли, будет преследовать противника со сверхзвуковой скоростью, нести атомную бомбу на высоте многих километров в стратосфере. Но при этом сама наука не должна становиться самоцелью. Только наступательный дух, рожденный и человеческом сердце, принесет успех действиям самолета-истребителя, несмотря на все его технические усовершенствования.

Именно таким был дух летчиков-истребителей в годы войны. Но когда дело касалось действительности на фронте — это был совсем иной разговор. Мы чувствовали себя Золушкой германского люфтваффе, то есть тем, чем и являлись на самом деле. Может быть, это звучит невероятно, поскольку несколько блестящих летчиков-истребителей Первой мировой войны обладали огромным влиянием среди высшего командования военно-воздушных сил. Разве не должны они были мысленно отдавать предпочтение своему собственному виду оружия? В нашем случае все обстояло как раз наоборот. Они даже не находились в курсе современных технических разработок и поэтому по-прежнему были привержены своим давным-давно устаревшим идеям. Но вполне возможно, что это было просто проблемой различных поколений.

Первый год войны подтвердил в определенной степени верность стратегической концепции германского люфтваффе, в которой истребительная авиация представляла собой незначительную величину. Как в Польше, так и во Франции большая часть вражеских военно-воздушных сил была уничтожена на земле и совсем малая часть в воздухе. Между тем становилось все более очевидным, что люфтваффе не достигнет легкой победы над самолетами британских ВВС. В самом начале сражения стало ясно, что, в отличие от предыдущих воздушных боев во время военной кампании во Франции, истребительная авиация Англии обладала численным превосходством и лучшей управляемостью благодаря радиолокационному наведению. Что касается летного состава, его боевого духа — и то и другое было на должной высоте.

Поэтому уже во время второго периода войны с Англией стало ясно, что на немецкие истребители возлагались надежды, превышавшие пределы их оперативных возможностей, которые были установлены для них внутренними правилами германского люфтваффе. Они должны были разгромить истребительную авиацию Англии в крупномасштабных сражениях с целью захвата тотального превосходства в воздухе, столь необходимого для бомбардировщиков, которые обязаны были довести до конца начатое наступление.

Нет, я не собираюсь здесь утверждать, какая из трех последовательно стоявших стратегических целей — всеобщая блокада острова, вторжение и разгром Англии — более всего подходила в соответствии с концепцией Дуэ самой задаче достижения превосходства в воздухе. У меня скорее возникают сомнения насчет того, знал ли об этом сам Генеральный штаб, потому что на всем протяжении битвы за Англию особое значение придавалось каждой из них по очереди.

Такой вид операции вряд ли является успешным, потому что он совершенно чужд обычным немецким методам и способам ведения войны. Единственный ответ, который я могу здесь дать, состоит в том, что в основном верховное командование в этот период времени не имело четких планов насчет дальнейшего хода военных действий. Как и до этого, главной целью Гитлера по-прежнему был Восток. Война против Англии являлась для него просто необходимым злом, с которым он был обязан каким-то образом совладать — но каким именно, он в точности не знал.

В кругах верховного командования раздавалось немало голосов, выступавших против нападения на Англию по той простой причине, что даже оккупация самой Англии, по их мнению, никогда не вынудит Британскую империю прекратить войну, потому что оборона целого континента, включая сами Британские острова, против англо-американских военно-морских и военно-воздушных сил была бы невозможна в течение длительного промежутка времени.

Другая заслуживающая внимания точка зрения состояла в том, что надвигавшееся воздушное наступление против Англии, по всей вероятности, открыло бы противнику всю ограниченность и слабость немецких военно-воздушных сил и таким образом лишило бы Германию ее сильнейших военно-политических козырей.

Вместо того чтобы выкладывать карты на стол, лучше продолжать нападать на Британию с внешних сторон с целью отрезать ее от наиболее важных, жизненно необходимых морских путей, закрыв для этого доступ в Средиземноморье через Гибралтарский пролив и Суэцкий канал. Быстро сконцентрировав нападения на слабо-защищенных коммуникациях противника, можно было вполне достичь успеха в подобной операции, причем в этой связи настоящая сила или слабость люфтваффе не были бы выявлены — это, конечно, имело бы огромное влияние на дальнейший ход войны.

Гитлер же решил иначе. Правда, в данном вопросе его сильно поддерживал Геринг, который, рассеяв все сомнения в своей правоте среди отдельных лиц командного состава армии и других родов войск, снова привел Гитлеру свой классический довод: "Да я сделаю это при помощи одних моих военно-воздушных сил!".

На протяжении всей середины лета 1940 года вдоль побережья Ла-Манша были сосредоточены 2-й и 3-й воздушные флоты. Мой полк, 3-й в истребительной группе номер 26 (JG-26), расположился на хорошо замаскированном аэродроме поблизости от Жюни. Сосредоточение этих военных сил, между прочим, происходило без какого-либо вмешательства со стороны вражеской авиации Казалось, англичане уделяют больше внимания обороне.

Обоснование нашей авиации на данных позициях послужило концом первого этапа битвы за Англию, завершившегося 24 июля 1940 года. Перейдя затем к военным действиям, все свои усилия люфтваффе направило против военно-морского флота и торгово-транспортных судов противника. Уже вскоре после начала войны совершались отдельные налеты из Северо-Западной Германии и из оккупированной Норвегии, правда без истребительного прикрытия, на северные английские порты и военные корабли. Для таких действий в особенности подходил двухмоторный пикирующий бомбардировщик "Ju-88". Однако в наличии не имелось достаточного количества таких самолетов, так что успех был весьма ограниченным. Сенсационное потопление авианосца "Ark Royal" ("Королевский ковчег") обернулось ошибкой, которая была вызвана неправильно понятым сообщением, причем сама ошибка была, к несчастью, выявлена уже после того, когда якобы совершенный подвиг в значительной степени распропагандировали. Своим специальным приказом Гитлер запретил нам производить налет на линкор "Repulse", который стоял на ремонте в сухом доке, потому что в то время он все еще беспокоился насчет того, чтобы ни одна бомба ни при каких обстоятельствах не упала на землю Англии. Люфтваффе должно было сконцентрироваться исключительно на поражении военных и морских целей. Одновременно с этим проводилась интенсивная разведка и сбор данных о значительных военных объектах на Британских островах.

С открытием западной кампании налеты люфтваффе на английские торговые суда резко активизировались. Летчики действовали в тесном взаимодействии с военно-морскими силами, надеясь перерезать транспортные коммуникации английских войск, которые теперь вступили в настоящую, горячую войну с Германией. Но ни бомбовые налеты с истребительным прикрытием или без такового на английские транспортные суда, в основном со стороны восточного побережья Англии, ни минирование портов — ничто не приносило весомого успеха. Задействованные силы были очень малы, так как большая часть люфтваффе все еще была привязана к театру военных действий во Франции.

Но как только эта кампания пришла к своему победному завершению, сразу были подготовлены первые пробные наброски вторжения в Англию, так называемая операция "Морской лев". Но им не уделялось большого внимания, поскольку ответ Британии на последнее предложение Гитлера о мире 19 июля 1940 года все еще был достаточно неопределенным.

Армия, на которую в основном и возлагалась задача вторжения, требовала от военного флота предоставления необходимого пространства на кораблях для размещения войск, а также поддержки при высадке и дополнительных судов для своих нужд. С другой стороны, военно-морской флот требовал от воздушных сил обеспечить его защиту во время вторжения — создать что-то вроде воздушного зонтика против неприятельских налетов, включая сюда и превосходство в воздухе во время проведения десантных операций. Вот таким образом и армия, и флот собирались участвовать в этом предприятии, к которому но разным причинам они питали скептическое отношение, зависевшее от предпосылок, которые могли быть осуществлены только при участии военной авиации. Дополнительно ко многим сомнениям и возражениям со стороны генералов и адмиралов это вызывало фундаментальные стратегические опасения среди военного руководства, которые побудили Йодля предупредить Гитлера об огромном риске вторжения. Генерал Варлимонт сообщал Лидделу Харту, что Гитлер готов был принять данные возражения, и в соответствии с тем же самым источником генерал Блюменгрит так определял тогдашнее настроение в военных кругах: "В целом мы рассматривали происходящее как своего рода военную игру". Но для военно-воздушных сил, и в особенности для истребительной авиации, это становилось помимо игры еще кое-чем. На плечи военной авиации ложилась вся ответственность по подготовке операции "Морской лев". Приказ о данных приготовлениях был дан авиации задолго до того момента, когда началась настоящая битва за Англию. "Морской лев", который во время начала второй фазы битвы за Англию, а именно 24 июля 1940 года, был готов внезапно броситься через Ла-Манш, так никогда и не был выпущен на волю. Окончательно зверь был усмирен Гитлером 17 сентября 1940 года, после чего и умер в канцелярских столах архива Генерального штаба.

Вторая стадия битвы за Англию, продолжавшаяся с 24 июля по 8 августа 1940 года, была, в сущности, сражением истребительной авиации. В день ее начала я вместе со своим полком в первый раз в ходе военных действий оказался в небе над Англией. Над тем местом, где устье Темзы широко вдастся в море, у нас произошла крупная стычка со "спитфайрами", под прикрытием которых шел конвой морских судов. В качестве объекта для нападения я, вместе со своими летчиками из штабного звена, выбрал одно их подразделение, после чего нами была проведена вызвавшая у противника изумление атака с удивительно благоприятной высоты.

Я прилип взглядом к хвосту одного из самолетов, летевшего с внешней стороны на левом фланге, а затем, после правого разворота, дал по нему длинную очередь, так что "спитфайр" свалился вертикально вниз. Я провожал его взглядом вплоть до того момента, когда фонарь кабины пролетел передо мной, а сам летчик выпрыгнул с парашютом, затем посмотрел, как он падает прямо в воду. Его парашют гак и не раскрылся.

Модернизированные "Vickers Supermarine Spitfirе" уступали в скорости нашим самолетам 10–15 миль в час, однако были более маневренными и способны были выполнять более крутые развороты. Устаревший "хаукер-харрикейн", который в то время все еще часто применялся англичанами, уступал нашим "Ме-109" как в скорости, так и в скороподъемности. Наши вооружение и снаряжение были также несомненно лучше. Другим преимуществом было то, что наши моторы имели впрыскивающие, или инжекционные насосы, в отличие от карбюраторов, используемых англичанами, и поэтому не страдали от недостатка ускорения в самые критические моменты воздушного боя. Английские истребители обыкновенно пытались уйти от преследования при помощи переворота через крыло или того же переворота, но на самой высокой точке петли, тогда как мы летели прямо на них с широко открытой глоткой и вытаращив глаза на их моторные патрубки.

Во время этой операции мы потеряли два самолета. Это было плохо, хотя в то же самое время на нашем счету были три сбитые вражеские машины. Поэтому у нас даже не было и тени сомнений, что британские ВВС будут одним из самых грозных противников.