ОПЕРАЦИИ У БЕРЕГОВ ПОРТУГАЛИИ

ОПЕРАЦИИ У БЕРЕГОВ ПОРТУГАЛИИ

Дрейк не случайно переместил свои силы в район мыса Сан-Висенти, где, согласно полученным сведениям, должна была находиться эскадра вице-адмирала Рекальде. Мыс, расположенный на юго-западной оконечности Португалии, занимал весьма выгодное положение. Контролируя окрестные воды, английский флот мог полностью перерезать пути, связывавшие Кадис и средиземноморские порты с Лиссабоном, а заодно установить контроль над коммуникациями, связывавшими Испанию с колониями. Кроме того, разгромив эскадру Рекальде, Дрейк мог существенно ослабить силы снаряжаемой против Англии армады. Однако, когда английские корабли появились возле мыса Сан-Висенти, испанской эскадры там уже не было. Дрейк двинулся в северном направлении и в 15 лигах от мыса заметил паруса разыскиваемой эскадры. Увы, многоопытный испанский флотоводец не стал искушать судьбу и, легко оторвавшись от преследования, успел укрыть свои суда в надежно охраняемом порту Лиссабона.

Дрейк не очень-то и расстроился. Изгнав эскадру Рекальде из района мыса Сан-Висенти, он решил воспользоваться теми преимуществами, которые предоставлял ему контроль над окрестными водами. Ближайшим намерением адмирала стал захват укрепленных пунктов неприятеля, расположенных на прилегавших к мысу скалистых возвышенностях.

Бороу, как всегда, пришел от нового замысла командующего в ужас. 29 апреля, во время штиля, он прибыл на борт «Элизабет Бонавенчур» и, направляясь к каюте Дрейка, случайно услышал разговор толпившихся на палубе офицеров. Те как раз обсуждали недавнее решение адмирала. Дрейк, по всей видимости, принял его единолично, не вынося на военный совет, а вице-адмирала просто поставил в известность о том, что собирается захватить на берегу либо замок Сагриш (бывшую резиденцию принца Энрики (Генриха) Мореплавателя, открывшего там знаменитую «навигацкую школу»), либо находившийся к северо-востоку от него укрепленный монастырь. Овладев одним из этих пунктов, англичане могли бы спокойно запасаться водой из местных источников. Бороу, не оценив стратегической выгоды данного проекта, вернулся к себе на корабль и 30 апреля написал «моему очень доброму адмиралу» пространное, исполненное эмоций послание (ныне оно хранится в фондах Британского музея). В нем он высказал всё, что думал о ходе экспедиции и, в частности, о последнем замысле Дрейка. Аккуратно пожурив сэра Фрэнсиса за то, что тот игнорирует мнение своих заместителей и членов военного совета, Бороу просил его не пренебрегать опасностью, которая исходила от сновавших вдоль побережья галер противника. Он также советовал ему отказаться от тщеславной идеи высадиться на сушу, что могло ослабить силы флота и привести его к гибели в случае нападения кораблей противника.

Дрейку доводы Бороу не понравились. Еще большую антипатию вызывал в нем сам Бороу. Он, без сомнения, увидел в вице-адмирале «второго Даути», который своим несогласием с планами и линией поведения адмирала, по сути, подрывал его авторитет и сводил на нет успех всего предприятия. Пылая праведным гневом, Дрейк распорядился доставить Бороу на борт флагмана, чтобы в присутствии капеллана и флаг-капитана указать ему на недопустимость нарушения субординации и пренебрежения своими обязанностями. Напрасно Бороу клялся, что не хотел действовать во вред адмиралу и готов был исполнить любой его приказ. Дрейк не поверил ему. Капитану Марченту было приказано взять на себя командование «Голден лайоном», а Бороу — отбыть туда в качестве арестанта. Там опальный вице-адмирал томился в неизвестности касательно своей дальнейшей судьбы, «ежедневно ожидая, когда же адмирал исполнит… свое кровожадное намерение, как он сделал это когда-то в отношении Даути».

Бороу арестовали 1 мая, когда флот Дрейка, согласно испанским данным, находился в 14 лигах к северу от мыса Сан-Висенти. 2 мая Феннер писал Уолсингему, что они находятся в 15 лигах от указанного мыса. Их крейсерство проходило в общем-то успешно. Среди захваченных призов оказался большой флибот из Дюнкерка, перевозивший испанские товары на 10 тысяч фунтов стерлингов, и судно, нагруженное строевым лесом.

3 мая, двигаясь в южном направлении, английские корабли обогнули мыс Сан-Висенти и появились близ небольшого порта Лагуш. Дрейку хотелось захватить его врасплох. На следующий день, перед самым рассветом, около тысячи солдат высадились на пляж к западу от Лагуша и двинулись через посевы зерновых и виноградники вглубь суши, намереваясь напасть на город с тыла. Однако, преодолев пять миль и приблизившись к нему на расстояние мушкетного выстрела, англичане вдруг обнаружили, что город располагает надежными фортификациями и охраняется не только ополченцами, но и сильным гарнизоном. Взять его малой кровью не представлялось возможным. Поэтому, отказавшись от попытки штурма, пехотные капитаны повернули свои отряды назад к берегу.

Едва солдаты, прикрываемые огнем корабельных пушек, вернулись на борт, Дрейк принял решение вновь переместиться поближе к мысу Сан-Висенти и захватить упоминавшийся ранее замок Сагриш. «Атака Сагриша, — писал Э. Райан, — была сопряжена с огромным риском, особенно потому, что десантная партия не имела артиллерии. Но именно осознание степени риска подтолкнуло Дрейка использовать фактор внезапности. Дрейк нюхом чуял, где и когда его не ждут. Это был редкостный талант».

5 мая около восьмисот мушкетеров и пикинёров высадились на сушу в бухте Сагриш и двинулись к небольшому форту Авелера (Балеэйра), стоявшему у них на пути. Завидев их приближение, гарнизон форта спустил флаг и благоразумно отступил в замок Сагриш. Взять это укрепление штурмом было архисложно: с трех сторон его окружали мрачные отвесные скалы, возвышавшиеся на 200 футов над уровнем моря, а с северной стороны крепость прикрывала высокая зубчатая стена с четырьмя башнями по обе стороны ворот. Тем не менее Дрейк готов был рискнуть, понимая, что без овладения замком Сагриш флот не сможет получить доступ ни к удобной якорной стоянке в одноименной бухте, ни к единственному в тех местах источнику питьевой воды.

Оставив в Авелере отряд солдат, адмирал, облаченный в доспехи, сам повел ударную группу на штурм. В авангарде продвигались 30 мушкетеров. Когда они, произведя залп, отступили, Дрейк предложил защитникам Сагриша сдаться. Гарнизон, насчитывавший, по разным данным, от ста до ста пятидесяти человек, ответил решительным «нет». Поскольку англичане, не имевшие при себе артиллерии, не могли сокрушить стены вражеской цитадели, Дрейк решил попробовать проникнуть внутрь замка с помощью поджога деревянных ворот. С этой целью с кораблей доставили вязанки хвороста и смолу, и вскоре адмирал самолично подбросил несколько вязанок в разгоравшееся пламя.

Мушкетеры прикрывали действия поджигателей, обстреливая бойницы и тех защитников крепости, которые пытались высунуться из-за зубцов крепостной стены. Бой длился около двух часов. У англичан два человека были убиты и многие ранены. Неожиданно защитники замка выбросили белый флаг. Как оказалось, их комендант скончался от полученных ран, и они, пав духом, предпочли договориться с Дрейком об условиях капитуляции. Сэр Фрэнсис охотно гарантировал сдавшимся солдатам жизнь и свободу.

Напуганные обитатели соседнего форта Белиши и монастыря Сан-Висенти сдались англичанам вслед за Сагришом. Захватчики разрушили их защитные стены, сожгли все, что могло гореть, а пушки утащили с собой. Примерно та же участь постигла Сагриш и Авелеру. Фортификации были уничтожены, а 15 тяжелых бронзовых пушек английские солдаты просто-напросто сбросили со скал в море.

В то время как пехота оперировала на суше, моряки тоже не дремали. Часть флота крейсировала к востоку от мыса, захватывая и сжигая каботажные суда противника. Всего, по словам Дрейка, англичане «взяли сорок кораблей, барков, каравелл, а различных иных судов — больше сотни». По данным английских и испанских отчетов, англичане уничтожили около пятидесяти каравелл и барок грузоподъемностью от 20 до 60 тонн, большая часть которых везла снаряжение, предназначавшееся для армады маркиза де Санта-Крус. Кроме того, они потопили от пятидесяти до шестидесяти рыбацких лодок, изъяв у рыбаков весь их улов.

9 мая погрузка на корабли солдат, пресной воды, трофейных пушек и иной добычи была завершена, и в час ночи, воспользовавшись бризом с суши, Дрейк приказал сниматься с якоря. Его следующей целью был Лиссабон — главная база испано-португальского флота, куда стекались людские и материальные ресурсы из различных уголков империи Филиппа II, предназначенные для «Английского предприятия». По мнению Дж. Корбетта, Лиссабон в то время являлся едва ли не самым могущественным морским портом мира, и его превосходная гавань могла вместить даже очень крупный флот. За обширным внешним баром, к северу от него, находилась якорная стоянка, над которой господствовал замок Кашкайш. Последний был возведен у северо-западной оконечности бухты. Примерно в семи милях к востоку находился замок Сан-Жулиан — резиденция маркиза де Санта-Крус. Пушки замка простреливали Северный, или Главный, проход на реку Тежу, пройти по которому без помощи местных лоцманов было практически невозможно. Таким же сложным и опасным был проход, лежавший возле южной оконечности бара. Его прикрывал старый форт, называвшийся Торре-Вейжу (Сторожевая башня). Кроме того, на реке, на скалистом островке, возвышался величественный форт Белен. Наконец, сложную систему обороны гавани Лиссабона дополняли береговые батареи и эскадра сторожевых галер.

10 мая флот Дрейка появился на рейде Кашкайша. Отсюда была видна крепость Сан-Жулиан, под прикрытием пушек которой стояли семь или восемь больших галер. Мертвый штиль, установившийся на море, не позволил англичанам атаковать их. Галеры, со своей стороны, тоже не проявляли активности. Демонстрируя свое превосходство и удаль, английский адмирал отправил несколько пинасов на охоту за каботажными судами. В итоге часть из них была захвачена, а часть — загнана на мели и скалы. В одной из депеш Дрейк с иронией писал: «Маркиз де Санта-Крус, наблюдая затем, как мы загоняем его корабли на берег, был согласен и дальше терпеть наше присутствие и не произвел в нашу сторону ни одного пушечного выстрела».

Если верить испанским источникам, Дрейк собирался высадить десант в Кашкайше, но, узнав, что португальцы были полны решимости дать англичанам отпор, отказался от этого намерения. Те же источники сообщают, что дон Алонсо де Басан, брат маркиза де Санта-Крус, во главе эскадры галер предпринял попытку атаковать английский флот, однако последний смог отогнать их артиллерийским огнем.

Вскоре маркизу передали письмо от Дрейка с предложением обменять английских галерных рабов на пленных испанцев. В то же время сэр Фрэнсис спрашивал, не собирается ли король Филипп начать в этом году войну с Англией. Санта-Крус заверил Дрейка, что у него нет пленных англичан и что его король не планирует в этом году начать войну. Оба ответа Дрейк счел лживыми, хотя второй, как мы увидим, адекватно отражал объективную реальность (испанцы просто физически не успевали в текущем году завершить подготовку армады для похода на Англию). Дрейк снова написал маркизу, сообщив, что, коль уж испанская сторона отказывается произвести обмен пленными, он будет продавать всех пленных испанцев маврам, а на вырученные деньги позже выкупит своих соотечественников из рабства. К этому посланию, по утверждению ряда биографов нашего героя, прилагался вызов на поединок: Дрейк предлагал маркизу вывести свои корабли из гавани и сразиться с англичанами в открытом бою. На вызов Дрейка Санта-Крус ответил, что, к сожалению, у него не было времени, чтобы подготовиться к встрече с ним, и к тому же он не получал от своего короля полномочий на сражение с английским адмиралом.

Видя, что выманить маркиза в море не удастся, Дрейк весь день развлекался тем, что охотился с внешней стороны бара за испанскими и португальскими судами. Вечером с севера налетел шторм, и сэр Фрэнсис решил увести свой флот из бухты Кашкайш назад к мысу Сан-Висенти. 12 мая английские корабли стали на якорь под прикрытием указанного мыса.

17 мая адмирал, сидя в каюте «Элизабет Бонавенчур», писал Уолсингему: «До тех пор пока Господу будет угодно снабжать нас пищей и питьем, а наши корабли, ветер и погода будут служить нам, Вы, несомненно, будете слышать о нашем пребывании близ мыса Сан-Висенти, где мы ежедневно делаем и будем делать то, что Ее Величество и Ваша милость прикажет нам. Мы были бы благодарны Господу, если бы Ее Величество прислала сюда еще несколько кораблей. Если бы здесь находилось еще шесть добрых кораблей Ее Величества, мы имели бы больше возможностей, чтобы помешать соединению сил [неприятеля] и, быть может, захватить или задержать его флоты, (идущие] из разных мест, в следующем месяце и позже, поскольку именно сейчас настало самое подходящее время для их возвращения домой».

18 мая какой-то беглый негр прибыл в английский лагерь, разбитый на берегу, и заявил, что располагает важной информацией. Доставленный на борт флагмана, он передал Дрейку, что в Лагуш пришли десять испанских галер. Это была эскадра генерала дона Мартина Падилья-и-Манрике, будущего графа де Санта-Гадеа, которому король поручил разведать обстановку в районе мыса Сан-Висенти, установить, где находится английский флот, и по возможности объединиться с кораблями маркиза де Санта-Крус.

Дрейк тут же отправился с флотилией легких судов в сторону Лагуша, желая убедиться в правдивости полученных сведений. Прибыв на траверз указанного порта и обнаружив стоявшие там галеры, он приказал атаковать их. Но после первых же выстрелов англичан галеры Падильи бежали на мелководье, окруженное рифами, где стали недосягаемы для английских пушек. За неимением лучшего пинасы Дрейка принялись разорять каботажное судоходство противника. Вечером заштормило, и флот англичан вынужден был переждать непогоду в открытом море. Утром 19 мая, однако, он вернулся в Лагуш. Галеры все еще прятались за рифами. Продолжая крейсерство, англичане переместились в восточном направлении, в район гавани Албуфейра. Там высаженный на берег отряд из четырехсот солдат захватил и сжег рыбацкую деревню. Поскольку даже эта диверсия не расшевелила напуганного командующего галерами, флот Дрейка вернулся на якорную стоянку в бухту Сагриш.

В это время Филипп II, узнав о появлении англичан близ Лиссабона, изменил свои первоначальные приказы. Полагая, что Пиментель с переданными ему шестью галерами, пушками и сицилийским полком уже достиг Кадиса, король велел местному губернатору герцогу Медина-Сидония связаться с Падильей, чтобы тот незамедлительно забрал пушки и полк Пиментеля на свои галеры и как можно быстрее отправился в Лиссабон. В том случае, если герцогу не удастся связаться с графом, ему следовало отправить солдат Пиментеля в португальскую столицу по суше. Впрочем, через два дня королю доложили, что Дрейк покинул окрестности Лиссабона, скрывшись в неизвестном направлении. Предположив, что англичане собираются напасть на идущий из Америки «серебряный флот», Филипп велел Санта-Крусу посадить на португальские галеоны как можно больше солдат и незамедлительно выйти в море, дабы не допустить захвата кораблей с сокровищами неприятелем. Одновременно герцог Медина-Сидония должен был собрать все имеющиеся в Кадисе суда и отправить их к мысу Сан-Висенти на соединение с эскадрой Санта-Круса. Спустя два дня ситуация снова резко изменилась, так как королю доложили о появлении Дрейка возле упомянутого мыса. Возникло подозрение, что английский адмирал собирается не допустить переброски войск и снаряжения из Кадиса в Лиссабон по морю. Маркиз де Санта-Крус просил короля отправить к нему сицилийский полк по суше, чтобы он смог взять его на борт своих кораблей и, выйдя в море, сразиться с Дрейком до того, как последний получит подкрепления из Англии (по данным испанской разведки, четыре военных корабля и шесть вооруженных «купцов» уже готовы были уйти из английских портов на помощь Дрейку).

Тем временем власти Кадиса, горя желанием реабилитироваться за недавнее поражение, заверили короля Филиппа, что спустя неделю или максимум десять дней смогут выслать в море 60 кораблей, которые выбьют англичан с их базы у мыса Сан-Висенти и с триумфом присоединятся к флоту маркиза де Санта-Крус. Но прошла неделя, а «воз был и ныне там». Чтобы прояснить ситуацию, король откомандировал в Кадис одного из лучших своих офицеров — дона Алонсо де Лейву, успевшего отличиться в военных кампаниях в Италии и Нидерландах. Дон Алонсо, естественно, не обнаружил в порту Кадиса обещанных шестидесяти кораблей. Тогда было принято решение вернуться к прежнему проекту — перебросить солдат в Лиссабон по суше.

В воскресенье 21 мая Дрейк написал Уолсингему, что собирается отправить больных моряков и солдат домой на нескольких призах под командованием капитана Паркера, и просил прислать лучшие из трофейных судов назад со всей возможной поспешностью. Из этого следовало, что он собирался продолжить блокаду испано-португальского побережья. Но 22 мая, когда флотилия призов покинула основные силы экспедиции, Дрейк неожиданно повел свой флот на запад, к Азорским островам.

Что же заставило адмирала резко изменить свои планы?

Уильям Монсон сообщает, что Дрейк получил от пленных информацию о богатом португальском карраке, который должен был идти домой из Ост-Индии. Поскольку зимой каррак находился в Мозамбике, а затем известие о нем пришло в метрополию с острова Сан-Томе, появление его в районе Азорского архипелага следовало ожидать в конце весны или начале лета.

Информация была вполне достоверной. Речь шла о «величайшем корабле во всей Португалии» — королевском карраке «Сан-Фелипе», которым командовал капитан Жоао Тригеруш. Трюмы корабля-гиганта буквально ломились от диковинных восточных товаров: пряностей, китайского шелка, ситца, бархата, тафты, разноцветных турецких ковров, фарфора, слоновых бивней, эбенового дерева, индиго, мускатного ореха, благовоний, драгоценных камней, серебра и золота. Ни одному корсару еще не удавалось захватить такой богатый приз. Дрейк поклялся, что он будет первым.

В ночь на 23 мая разразился шторм, не утихавший до четверга 25 мая. «Во время этого шторма, — писал участник экспедиции Роберт Ленг, — нас всех разбросало и наш адмирал оказался в большой опасности». Когда море успокоилось, Дрейк обнаружил поблизости лишь королевские галеоны, собственный барк «Томас», еще три приватных корабля, «Уайт лайон», «Миньон» и несколько пинасов. Все суда лондонской эскадры пропали из виду (позже выяснилось, что все они благополучно вернулись на Темзу).

На следующий день, в пятницу, в подветренной стороне был замечен какой-то корабль и «Голден лайон» вместе с пинасом «Спай» пустились за ним в погоню. Корабль оказался одним из тех, что входил в состав экспедиции, но, пользуясь попутным ветром, его капитан принял решение идти домой. «Голден лайон» отправился следом за ним, а пинас вернулся к флагману. К немалому удивлению Дрейка, на борту пинаса оказался капитан Марчент. Адмирал удивился еще больше, когда выслушал его рапорт. Марчент утверждал, что, когда он приказал старшему помощнику повернуть судно назад, команда во главе с боцманом отказалась подчиняться. Мятежники заявили, что из-за болезней у них не хватает рабочих рук, что питьевая вода и провиант на исходе и что они предпочитают отдать себя на милость королеве, нежели погибнуть в океане вместе с Дрейком. Не сумев переубедить моряков и полагая, что за их спиной стоит опальный вице-адмирал Уильям Бороу, Марчент принял решение покинуть корабль и доложить о случившемся главнокомандующему.

Дрейк был вне себя от гнева. Собрав на борту «Элизабет Бонавенчур» военный совет, он назначил судей для вынесения мятежникам приговора. Все они были признаны виновными в измене, а Бороу и старшие офицеры заочно осуждены на смертную казнь.

Утром 8 июня на горизонте показался гористый остров. Это был Сан-Мигел. Весь день англичане шли к нему, а вечером заметили у берега большой корабль. Дрейк приказал «Рейнбоу» лечь в дрейф и держать у себя за кормой два пинаса, сам же продолжил двигаться в сторону незнакомца.

На рассвете 9 июня ожидания адмирала были вознаграждены: поймав парусами свежий бриз, его корабль пошел прямо к обнаруженному судну, и примерно в лиге от него англичане смогли точно определить, что это — португальский каррак, встречи с которым они так жаждали. Капитан каррака начал посылать английскому флагману сигналы, требуя, чтобы он показал свой флаг. «Однако мы, зная, кто он, не показывали ему никакого флага до тех пор, пока не приблизились к нему на расстояние пушечного выстрела, — рассказывает Роберт Ленг. — И тут только мы подняли наши флаги, вымпелы и флажки, чтобы он больше не сомневался, кто мы такие. И, сделав так, мы приветствовали его пушечным залпом; и, получив несколько пробоин, он стал стрелять в нас — то в одного, то в другого. Тогда мы взялись за него основательно; наш флибот и один из наших пинасов стали напротив его клюзов, и в них он стрелял и метал зажигательные снаряды, но не мог причинить им вреда, поскольку его орудия находились высоко над ними. Затем, увидев, что мы приготовились к абордажу и все наши корабли взялись за их корабль так горячо и решительно, что дело быстро шло к развязке, а у него уже было шестеро убитых и много раненых, они уступили нам».

В другом отчете записано, что под занавес боя Дрейк крикнул португальцам:

— Сдавайтесь, иначе ваши жены останутся вдовами!

Решив, что своими действиями они достаточно постояли за честь родного флага, защитники каррака прекратили сопротивление. Взятием этого приза сэр Фрэнсис не только возместил все расходы на снаряжение экспедиции, но и обогатил всех ее участников и инвесторов.

На борту приза англичане нашли 400 африканских невольников. Всех их вместе с пленными капитаном и командой каррака пересадили на флибот, позволив идти на все четыре стороны.

Дрейк взял «Сан-Фелипе» на буксир и приказал возвращаться в Англию. В воскресенье 25 июня они были уже в районе островов Силли, а 26-го подошли к Плимуту, «где все… к великой радости, возблагодарили Господа за… успешную экспедицию, возвращение в сохранности и ее огромные доходы». Встречать своих героев на набережную высыпал едва ли не весь город.

Согласно легенде, сам Дрейк, рассказывая королеве и ее министрам о сожжении испанских судов в Кадисе, не без иронии заметил, что он «подпалил бороду испанскому королю».

«Воистину, он натворил столько бед на берегах Испании, — писал о Дрейке посол Венеции в Лондоне, — что если бы даже король одержал сейчас над ним победу, то не смог бы компенсировать и половины ущерба, который он ему нанес».

О реальной стоимости привезенной Дрейком добычи можно только догадываться. Официально объявили, что каррак «Сан-Фелипе» и его драгоценный груз стоили около 114 тысяч фунтов стерлингов, а именно:

Генеральный груз                                   108 049 фунтов стерлингов 13 шиллингов 11 пенсов

Золото, серебро и драгоценности               3900 фунтов стерлингов

Корабль и артиллерия                                2000 фунтов стерлингов

Итого                                                       113 949 фунтов стерлингов 13 шиллингов 11 пенсов

Из итоговой суммы королеве причиталось более 40 тысяч, а ее «железному пирату» — около 17 тысяч. Хотя лондонская эскадра не участвовала в захвате приза, лондонские купцы-авантюристы получили причитавшуюся им долю добычи. Лорду Берли, который покровительствовал им, они презентовали тысячу фунтов стерлингов.

Уильям Монсон, известный моряк, адмирал и автор трактатов по морскому делу, живший в эпоху Елизаветы Тюдор и Якова Стюарта, описывал кадисскую экспедицию как «увенчавшуюся успехом абсолютно во всем без малейшего исключения. Она принесла славу и богатство, противнику был нанесен тяжелый удар, купцы остались полностью удовлетворены, а… страна получила безопасность на много лет вперед».

Испанский исследователь С. Фернандес Дуро, оценивая кадисскую операцию Дрейка, полагал, что «в анналах Англии не было экспедиции, сравнимой с этой».

Не скрывает своего восхищения и крупный специалист по истории английского приватирства К. Эндрюс. Он приписал успех кадисской экспедиции исключительным талантам Дрейка; адмирал, по его словам, умело «сочетал молниеносную интуитивную оценку возможностей с практической сметкой, пылом, большой твердостью, которые превращали возможность в почти верную реальность».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.