19 июня – Майя КРИСТАЛИНСКАЯ

19 июня – Майя КРИСТАЛИНСКАЯ

Судьба этой замечательной певицы складывалась драматично. Она трудно шла к своей славе, а когда, наконец, достигла ее, то наслаждалась ею недолго – меньше десяти лет. Сначала на нее обрушилась страшная болезнь, потом она впала в немилость к чиновникам и вынуждена была уйти на периферию эстрадной жизни.

Майя Кристалинская родилась 24 февраля 1932 года в Москве. Ее отец был студентом Высших художественно-технических мастерских (ВХУТЕМАС), мать – домохозяйкой. Майя была вторым ребенком в семье. За три года до ее рождения у Кристалинских родилась еще одна девочка, но она прожила всего два года и умерла от воспаления легких. Звали ее… тоже Майей. И хотя называть детей в честь умерших примета плохая, однако Кристалинские на это дело не посмотрели и назвали своего второго ребенка тем же именем.

Любовь к музыке проснулась в Майе в раннем детстве. Произошло это во многом благодаря ее тете, Лиле Кристалинской, которая была певицей и в доме которой Майя часто бывала. Лилия Ильинична часто собирала у себя творческие посиделки, и Майя с удовольствием в них участвовала. Особенно она любила, когда кто-нибудь из гостей играл на пианино и пел. Именно муж Лилии подарил Майе первый в ее жизни музыкальный инструмент – детскую гармошку. Когда отец девочки попытался возразить против дорогого подарка, даритель сказал: «Мне кажется, что твоей дочери она пригодится. Считай, что это для нее как приглашение к музыке».

Еще одним любимым занятием Майи в свободное время было сидеть возле «тарелки» (радиоточки) и слушать музыкальные программы: арии из популярных опер, оперетт, кинофильмов. За короткое время она смогла выучить несколько десятков произведений и исполняла их где только придется. Даже на улице. Чуть ли не ежевечерне Майя вместе со своей подружкой Валей Котелкиной гуляли по Басманной улице и соревновались в том, кто больше песен знает. Иные прохожие, видевшие двух поющих подружек, шарахались от них в сторону. Другие с удовольствием слушали. Особенно им нравился голос Майи.

В июне 1950 года Майя закончила среднюю школу № 634, что на Басманной, и вместе все с той же Валей Котелкиной поступила в МАИ. Ни о какой певческой карьере она тогда еще не мечтала, поскольку к пению всегда относилась как к забаве, как к приятному времяпрепровождению. И если, бывало, и выступала на студенческих вечеринках, то исключительно как любитель, не помышляющий о профессиональной карьере. Так было даже тогда, когда Майю пригласили выступать как певицу в студенческом хоре и в агитбригаде.

Закончив институт в 1955 году, Майя и Валентина были распределены на работу в Новосибирск. Стоит отметить, что Кристалинская вполне могла остаться и в Москве (связи ее отца могли этому поспособствовать), но она предпочла не бросать свою подругу, за которую хлопотать было некому. Однако пребывание девушек в Новосибирске длилось недолго. Их распределили не инженерами, а распредами: они должны были выдавать детали рабочим завода. Жить поселили в «красном уголке», поскольку свободных мест ни в гостинице, ни в общежитии не было. Кормили из рук вон плохо: какой-то бурдой, зеленой колбасой и вонючим чаем. В итоге, прожив в таких условиях несколько дней, девушки сбежали в Москву. За этот поступок их вполне могли сурово наказать, но случилось чудо – их простили. И оставили работать в Москве, в КБ Александра Яковлева.

Во время работы в КБ в Кристалинской вновь проснулся ее певческий талант. В те годы в советских кинотеатрах огромной популярностью пользовались фильмы с участием аргентинской певицы Лолиты Торрес. И самым любимым был фильм «Возраст любви» и песня из него под названием «Чудесная Коимбра». Вот ее, а также еще несколько песен Торрес, Кристалинская и решила исполнить во время обеденного перерыва прямо в цеху. Успех был ошеломляющий: никто из сослуживцев не ожидал от хрупкой девушки такого исполнительского мастерства. А ведь Кристалинская пела без всякого музыкального сопровождения!

Между тем в 1957 году в Москве, при ЦДРИ, был организован оркестр «Первый шаг». Кристалинская, узнав о том, что новому коллективу требуется вокалистка, отправилась на прослушивание. И была принята с первого же захода, исполнив песню «Скалинателла». С этой же песней она выступила и на своем первом концерте и вновь имела большой успех. Так началась карьера Кристалинской на эстраде.

Тем временем в апреле в жизни Кристалинской появился мужчина, которому суждено будет стать ее первым супругом. Это известный ныне писатель-сатирик Аркадий Арканов. Их знакомство состоялось 30 апреля в Политехническом институте, где проходил вечер коллективов, которым предстояло участвовать в Международном фестивале молодежи и студентов – он должен был состояться в конце июля в Москве. Арканов пришел туда с приятелем, и именно он подбил его на знакомство с Кристалинской. Увидев, какое впечатление произвела на Арканова молодая певица, приятель вдруг спросил: «А вот слабо с ней тебе познакомиться?» Арканов ответил: «Нет, наверное, не слабо».

Дождавшись окончания концерта, Арканов на улице подошел к Кристалинской и пригласил ее отметить Первое мая в ресторане ВТО. Как ни странно, но девушка сразу согласилась. А спустя неделю Арканов сделал ей предложение руки и сердца. И опять подбил его на это приятель. По словам Арканова:

«Девятого мая – я уже не помню – где-то мы были, шатались по городу, и я опять ее пошел провожать домой. Но вот до этого мой друг – он все время был как бы между нами – говорит: „Ну, а жениться тебе слабо?“ – „Нет, не слабо…“ Так вот, находясь в таком романтическом угаре, девятого мая я ей сделал предложение. И она согласилась.

Я никому ничего не сказал и дома не говорил… Тогда было проще: на следующий день или, не помню, через два дня мы подали заявление в ЗАГС. Расписываться нам назначили на первое июня. Можете себе представить, тридцатого апреля познакомились, на первое июня уже назначили запись. Отдали документы двенадцатого мая, и с тех пор мы не виделись, первого июня у ЗАГСа встретились и вышли оттуда мужем и женой. Я пришел домой. Мать была в изумлении, когда я показал брачное свидетельство. Был шок – кто? что? Надо сказать, что Майю тогда в широких кругах не знали, знали только в кругах артистических как молодую талантливую девушку, окончившую МАИ, работавшую в КБ. Знали только люди, близкие к ЦДРИ и к искусству. Что вот такая самодеятельная певица, не профессионал, работает у Яковлева от звонка до звонка. Я матери объяснил, что вот она – такая талантливая. И свадьбу решили не оттягивать, а назначили ее на седьмое июня, на день моего рождения…»

Свадьбу молодые играли в коммунальной квартире жениха. Благо соседка уехала на несколько дней по делам и отдала свою комнату в их распоряжение. Так что места всем хватило. На свадьбе Кристалинская впервые увидела своих свекра и свекровь, а вот Арканов ее родителей уже видел однажды – в ее подъезде. Может быть, из-за того, что гости друг друга не знали, за столом была напряженная обстановка. Только где-то к середине торжества напряженность несколько спала и свадьба вошла в привычное русло.

Поскольку жилищные условия у молодых были не ахти какие – Кристалинская жила с родителями в тесной комнатушке, Арканов жил с родителями и братом в коммуналке, – было решено снимать комнату. Нашли ее быстро – в коммуналке у метро «Аэропорт». Стоила она дорого – 50 рублей в месяц. Так как Арканов тем летом заканчивал институт и должен был по распределению уехать в Норильск, Кристалинская лично отправилась в горздрав и добилась, чтобы ее мужу сделали перераспределение – оставили в Москве. Ей пошли навстречу, поскольку она была участницей предстоящего Всемирного фестиваля молодежи и студентов. Причем участвовать она должна была не от ЦДРИ, а от другого коллектива. Его по распоряжению Министерства культуры СССР создавал молодой джазмен Юрий Саульский. Набирая в свой коллектив музыкантов, он обратил свой взор на ансамбль «Первый шаг», и первым, кого он пригласил в свой оркестр, стала Майя Кристалинская. Там она пела несколько песен, причем часть из них на русском языке (до этого она перепевала заграничных звезд): «Колыбельная» из фильма «Цирк», «Журчат ручьи» из фильма «Весна», «Прощальная песня» и др.

Оркестр Саульского пользовался большой популярностью в Москве и выступал на многих концертных площадках. Хотя у него были и недоброжелатели. Именно они спровоцировали появление в августе 57-го в газете «Советская культура» статьи, где от этого оркестра не оставляли камня на камне. Приведу небольшой отрывок из этой публикации:

«Пагубный в искусстве пример утери самостоятельности творческого облика, творческой индивидуальности являет собой, в частности, молодежный эстрадный оркестр Центрального дома работников искусств (руководитель Ю. Саульский).

Уже самый репертуар этого оркестра, в значительной своей степени составленный из ремесленных сочинений его руководителя, не представляет ничего ценного: множественные реминисценции случайно подслушанных по заграничному радио мелодий, интонаций, ритмических оборотов, заимствованные из того же источника приемы оркестровки, «штампованные» для американизированного джаза «штучки». И все это, как и любое подражание – любая копия во много раз хуже своего первоисточника, – заставляет не только поморщиться (это слишком мягко сказано), даже негодовать…

И манера исполнения – крикливая, грубая, физиологическая, рассчитанная на дешевый, «чисто джазовый» эффект: рявканье тромбонов, вой саксофонов, грохот ударных, «синкопа на синкопе и синкопой погоняет» – совсем не делает чести молодежному оркестру ЦДРИ и его руководителю Ю. Саульскому…»

Говорят, что руку к выходу этого материала приложил известный джазовый мэтр Александр Цфасман. Во всяком случае, тогда именно такие слухи ходили в музыкальных кругах. Дошли они и до Кристалинской. Реакция ее на это была чрезвычайно бурной. Она пришла домой и на глазах у изумленного супруга стала ломать через колено все пластинки Цфасмана, что были в ее коллекции. А потом обломки выкинула в окно.

Между тем брак Кристалинской с Аркановым длился недолго – меньше года. Поводом к разрыву послужило несовпадение взглядов молодых супругов. Как вспоминает А. Арканов: «Я ей всегда говорил: Майя, ты без музыкального образования, черна и темна в этом плане, как деревенский человек. Не знаешь нот, не знаешь гармонии. У тебя есть только природное дарование, нет ни школы, ничего. Есть просто от природы голос, неразвитый музыкальный слух и способности к тому, чтобы благодаря этому сочетанию воздействовать на всех, кто тебя слушает. Но этого мало, ты не должна на этом останавливаться, тебе нужно этот пробел закрыть, нужно изо всех сил стараться овладеть нотами, чтобы не быть просто слухачкой. Без этого ничего у тебя не получится. И тем не менее она не очень внимала этим моим советам.

Ее захваливали, это я помню точно, справедливо захваливали, но я видел, что у нее отношение к этому не совсем критическое. А я все время был как вожжи, я был тоже достаточно творческий человек, я к тому времени писал, и самостоятельно писал, знал, что уже не буду работать врачом, и мы с ней часто ссорились на эту тему, когда она говорила, что я не прав. И немножечко кошечка пробежала.

И однажды, это было 15 марта 1958 года, этот день у меня в памяти сидит в голове, был день выборов в Верховный Совет. Мы с ней накануне повздорили, но не сильно, не ругались. Я должен был идти голосовать на свой участок, он был по месту жительства моих родителей, где я был прописан, а она должна была ехать на свой участок голосовать. Я взял портфельчик, и она говорит: «Когда ты придешь?» А я ей сказал: «Думаю, что я не приду вообще». Она сказала: «Ну ладно ерунду говорить». Я говорю: «Да, наверное, так и будет». Она решила, что я пошутил, а я ушел с этим портфельчиком к матери, к отцу, на старую квартиру. И уже не знаю почему, из какого упрямства я не вернулся. Все вышло спонтанно. А она пришла потом туда, где мы жили, – меня нет, она стала звонить домой, спрашивает: «Что такое?» Я говорю: «Ну, вот так я решил».

Но это не могло сразу так прерваться, и у нас еще в течение полугода продолжались какие-то попытки… Но они ни к чему хорошему не привели…»

В 1958 году Кристалинская попала в квартет Владимира Петренко, где окончательно забросила англоязычный репертуар и перешла исключительно на русские песни. Там же состоялись ее первые длительные гастроли по стране – она в течение двух месяцев выступала с концертами в республиках Закавказья. На ее афишах значилось: «Майя Кристалинская – жанровые песни». После возвращения в Москву Кристалинская какое-то время выступала в «Первом шаге», а осенью 58-го перешла в оркестр Олега Лундстрема. Именно с этим коллективом Кристалинская получила право записать свою первую в жизни грампластинку. В нее вошли три песни: две иностранные («Тротена карайре», «Цветет мангостан») и одна русская («Песенка почтальона» Александра Колкера). Запись состоялась поздней осенью все того же 58-го, сразу после того, как Кристалинская и оркестр вернулись из гастрольной поездки на Украину.

Между тем в начале 1959 года в оркестр Лундстрема пришла разнарядка о сокращении штатов. Из двух солисток надо было оставить одну. Лундстрем выбрал Гюли Чохели, поскольку она проходила как джазовая певица. Кристалинская осталась за бортом. Но горевала она недолго. Уже спустя несколько дней ее взял в свой оркестр другой легендарный музыкант – Эдди Рознер. У него до этого в коллективе были две вокалистки, но одна из них – Ирина Бржевская – внезапно ушла. Осталась Нина Дорда, но она была уже в возрасте и «погоды» не делала. А Кристалинская была то, что надо, – молодая, самобытная и уже достаточно популярная. Короче, зимой 1960 года Майя обрела новое пристанище. И первой песней, которую она записала с новым коллективом, была «Мы с тобой два берега» из фильма «Жажда». Пела она ее столь проникновенно, что вскоре ей стали поступать предложения от кинематографистов исполнять песни в самих фильмах. Так, Кристалинская спела за кадром песни в таких картинах, как: «Карьера Димы Горина», «Человек идет за солнцем» (оба – 1961), «Большая руда», «Тишина» (оба – 1964) и др. С «Человека…» началось пусть короткое, но все-таки сотрудничество Кристалинской с композитором Микаэлом Таривердиевым. Итогом этого стало несколько прекрасных песен, которые Кристалинская спела в 1961–1964 годах.

Еще одним композитором, с которым Кристалинская тогда работала, был Юрий Саульский. После того как в конце 50-х их пути-дороги разошлись, они какое-то время не встречались. Но в декабре 1960 года Саульский вновь разыскал Майю и предложил ей записать на радио, в популярной передаче «С добрым утром!», свою песню «Новогодняя». С этого момента Кристалинская стала частым гостем этой передачи.

В первой половине 60-х на счету Кристалинской было уже несколько десятков песен. Среди них: «Падает снег», «Иду я», «Не в этот вечер» Андрея Эшпая; «В нашем городе дождь» (эту песню в 61-м обвинили в «салонности», в пропаганде пессимизма), «Добрый день» Эдуарда Колмановского; «Пусть всегда будет солнце» (первой эту песню исполнила именно Кристалинская – в июле 62-го, – но затем она ушла в репертуар Тамары Миансаровой), «Аист», «Летят стрижи», «Возможно» Аркадия Островского; «Девчонки танцуют на палубе», «Усть-Илим» Александры Пахмутовой; «Весенняя песня» Евгения Птичкина; «Песня девушек» Тихона Хренникова; «Царевна Несмеяна» Шангина-Березовского и др. Всего в 60-е годы Кристалинская записала более ста песен. Большая часть из них была очень популярна, и благодаря им Кристалинская стала одной из самых любимых эстрадных звезд страны. Практически ни один «Голубой огонек» не обходился без ее участия. Один из коллег Кристалинской – Иосиф Кобзон – так вспоминал о ней:

«Вначале я просто не обратил на нее внимания. Но что же в ней такого? Почему она так известна? Голоса нет, да и фигура не очень удалась – она стала потом моей любимой подругой, и я могу себе позволить такой мужской „цинизм“. Но вот стоило Майюшке, как я ее называл, улыбнуться – появлялись ямочки на ее щеках, глазки такие прищуренные, и такая искренность, и сразу становится тепло, а когда Майечка начинала петь, хотелось бесконечно слушать ее…»

Между тем в июле 1962 года, вернувшись с очередных гастролей с оркестром Эдди Рознера, Кристалинская внезапно слегла. Врачи поставили диагноз: ангина. Однако этот вердикт оказался ошибочным. Вскоре, будучи на гастролях в Ленинграде, Кристалинская заметила у себя на шее небольшие узелки. Певица решила, что это обычное осложнение после ангины. Но Рознер уговорил ее показаться врачу. Майя вняла этому совету. Вернувшись в Москву, отправилась в районную поликлинику. Участковый врач немедленно направил ее к онкологу. Тот поставил диагноз – опухоль лимфатических желез. Майе был прописан курс химиотерапии. Облучение ей сделали здесь же, в больнице. После этого на шее Кристалинской появился неизменный платочек, который она надевала везде – на концертах, на улице. С тех пор в народе то и дело станут рождаться слухи о безвременной кончине певицы: она то умирала от рака, то накладывала на себя руки. По этому поводу в февральском номере журнала «Юность» даже была помещена юмореска Григория Горина под названием «А правда ли?». Цитирую:

«Нет, скажите, это правда, что Майя Кристалинская отравилась? Не знаете? Ну как же! Здесь мне на днях позвонили. Говорят так, так-то и так-то. Отравилась! Я разволновался, звоню одному, звоню другому – никто не в курсе. Волнуюсь еще больше, звоню в Мосэстраду. Там мне говорят: вранье. Но, знаете, как-то неуверенно говорят. Хриплым голосом. Меня это насторожило. Поднял всех знакомых на ноги, бросился по городу узнавать. К вечеру от всех знакомых только и слышно: отравилась! А тут как раз афиши висят. У Кристалинской сегодня концерт в Театре эстрады. Лечу в театр. Смотрю, там толпа. Думал, на похороны, а это за билетами!.. Прорвался в театр, сажусь в зале, вижу: выходит на сцену Кристалинская. Живая!!! У меня отлегло от сердца… С концерта ушел. Чего же концерт слушать, когда ничего не случилось?!»

Говорят, когда самой Кристалинской рассказывали о слухах о ее смерти, она… искренне радовалась. Будучи женщиной суеверной, она считала, что раз хоронят при жизни, значит, судьба отмерит ей долгие годы. Увы, не отмерит…

Между тем если творческий путь Кристалинской в 60-е годы складывался вполне благополучно, то вот в личной жизни ей не везло. После расставания с Аркановым она познакомилась с молодым журналистом Л., работавшим в журнале «Советский Союз». Человеком он был, в общем, неплохим, но имел один недостаток – был слаб по части любви к «зеленому змию». На этой почве между молодыми и происходили многочисленные ссоры. Как пишет биограф певицы А. Гиммерверт:

«При внешности героя-любовника Л. оказался груб, несдержан, первейшую роль тут играл алкоголь, к которому „принц“ имел пристрастие. Когда в сильнейшем кураже он встречал Арканова, то непременно лез с ним в драку – это вспоминает сам Аркадий Михайлович. Похоже, ненавидел или ревновал.

Свидетелем подобного алкогольного безумства стал однажды ресторан Дома журналистов. Что там произошло на самом деле, уже не выяснить, остается лишь судить со стороны. Не исключено, что в очередной раз Л. приревновал Майю. Ему было не столь уж важно, к кому, – алкоголь гнал его в бой. Л. заговорил громко, и Майя вся сжалась, ожидая бури. И буря разразилась. Л. вскочил, рванул скатерть со стола, посуда со снедью полетела на пол. Тарелки разбились, закуски смешались с осколками. Такого ресторан Домжура, в котором редко буянили подвыпившие журналисты, еще не видел.

Из-за одного из столиков поднялся высокий, с властным лицом человек и в приказном порядке повелел вывести хулигана вон. Мало того, никогда больше не пускать сюда Кристалинскую со своим дружком (Майю он, конечно, узнал, хотя знакомы они не были). Этот приказ отдал ни много ни мало сам Алексей Аджубей, главный редактор «Известий», главный журналист страны, зять Никиты Сергеевича и без пяти минут министр иностранных дел. Он не стал разбираться, что именно произошло, не стал успокаивать плачущую Кристалинскую, а опустился на свой стул и, грозно поведя очами, опрокинул в рот рюмку коньяка. В это время в зале ресторана появились Дима Иванов и Володя Трофимов из «Доброго утра», тут же бросились успокаивать «свою» Майку, мгновенно поняв, что случилось. Уборщицы убирали осколки домжуровских тарелок, а в холле сидел Л., красный и злой.

Слух об этой истории прокатился по журналистской Москве, а затем перешел и профессиональные границы. Майю досужие языки называли соучастницей. Не верили этому только те, кто хорошо знал Майю, – не в ее правилах стаскивать со стола скатерть с посудой, груженной закусками. Да и не под силу ей такие подвиги.

Это происшествие вполне можно было квалифицировать как хулиганство, и Аджубею ничего не стоило так и поступить, но, видимо, он пожалел своего коллегу, в журнале которого работал Л., – видного советского поэта, имя и стихи которого напрочь сегодня забыты.

Вспышки, ссоры, крики (в одностороннем порядке) могли случиться где угодно, алкогольный психоз неуправляем. Но Майя жалела Л. по-женски, возможно, считала, что не со зла он куролесит, все это спьяну; но скорее всего жалела, потому что – любила. Любовь ведь и впрямь слепа, а настоящая еще и всепрощающа. Майю тоже можно понять, не всегда же Л. бывал пьян, наверняка в их отношениях были и светлые минуты – не могли не быть. Л. не был ее мужем, его ненавидели все, кто любил Майю. Кроме самой Майи…»

В 1965 году в репертуаре Кристалинской появилась одна из самых знаменитых ее песен – «Нежность» Александры Пахмутовой и Николая Добронравова. Премьера песни состоялась в декабре 65-го в Колонном зале Дома союзов и была встречена… жиденькими хлопками. Но когда в начале следующего года эту песню прокрутили по радио, на Кристалинскую обрушился настоящий успех. С этого момента без «Нежности» не обходился ни один ее концерт. А кинорежиссер Татьяна Лиознова включила песню в свою картину «Три тополя на Плющихе».

Однако на самом эстрадном верху Кристалинскую продолжали недолюбливать. Началось это еще в начале 60-х, когда Кристалинская приняла участие во 2-м Всесоюзном конкурсе артистов эстрады. Там ей дали… лишь третью премию, обвинив в том, что она слишком близко (?) стояла к микрофону. От досады Кристалинская тогда даже заплакала. Она потом много еще плакала от несправедливости, которую чинили против нее чиновники от искусства. И даже рекомендации врачей, настоятельно советовавших ей лишний раз не волноваться, не могли изменить ситуацию.

Между тем в середине 60-х Кристалинская рассталась с журналистом Л. и вскоре вышла замуж за скульптора Эдуарда Барклая (в Москве он был известен своими мемориальными досками, установленными на домах, где жили разные знаменитости). Певица и скульптор познакомились в доме знаменитого врача А. Вишневского, куда их пригласили на званый ужин. Волею хозяйки дома Кристалинская и Барклай были посажены друг с другом, и весь вечер скульптор очень вежливо ухаживал за певицей. А потом проводил ее до дома на такси. С этого момента и начались ухаживания Барклая. Спустя пару месяцев Кристалинская переехала к Барклаю в его однокомнатную квартиру на Велозаводской улице. А через полтора года они переехали в кооперативную квартиру на проспекте Мира, рядом с метро «Щербаковская». Как пишет А. Гиммерверт:

«Эдуард Максимович, человек необычайно отзывчивый, проявлявший и здесь широту, готовый всегда прийти на помощь человеку даже малознакомому, о Майе заботился особо. Он следил за приемом Майей препаратов, назначенных врачами, за ее питанием, стараясь разнообразить его и сделать вкуснее (Барклай был отменным кулинаром. – Ф. Р.). «Что она делает, – жаловался он Котелкиной. – Ей же нельзя худеть, а она почти ничего не ест!» Он мрачнел, и ссоры были неизбежны. Размолвки у них случались часто, и не только из-за лекарств или придуманной Майей диеты. Семейная жизнь, если перефразировать классика, – не тротуар Невского проспекта, всякое бывает. И тогда Майя уходила к Марии Борисовне (подруга певицы, работавшая в Москонцерте. – Ф. Р.), могла остаться у нее ночевать и даже прожить несколько дней, но все заканчивалось миром – и они снова были вместе, и снова продолжалась эта беспокойная, но не лишенная ярких впечатлений жизнь.

По утрам он садился за письменный стол, что-то рисовал, чертил, потом вел долгие переговоры по телефону, потом исчезал, чтобы вернуться к вечеру и, прихватив Майю, если она была свободна, заехать к кому-нибудь в гости или пойти в театр, на концерт и бог знает куда еще, лишь бы не тяготиться скукой…

Именно благодаря Барклаю началась «перестройка» Майиного имиджа – исчезли костюмы, на сцену она стала выходить в платьях, без косынки, но с высоким воротником. Эдуард Максимович сам следил за выбором фасона, цвета, ткани, вкус художника его никогда не подводил, и платья Кристалинской, не отличавшиеся особой изысканностью, всегда ей были к лицу, милому и на редкость обаятельному…»

Между тем до 1970 года Кристалинская была желанным гостем на телевидении. А потом к руководству ТВ пришел Сергей Лапин, который стал делить артистов по национальному признаку. Например, евреев он откровенно дискриминировал, что было следствием той международной обстановки, которая складывалась в мире. Именно тогда Израиль (во многом под давлением США) объявил СССР своим врагом № 1, и советская еврейская диаспора во многом поддержала этот клич. Началась кампания по выезду евреев из Советского Союза, которая заставила советские власти ужесточить свою политику по отношению к евреям. И дискриминация евреев на ТВ вытекала именно из этой ситуации.

В лапинский «черный список» вошла и Майя Кристалинская, которая по отцу была еврейкой. И когда в финальной «Песне года», которая записывалась в декабре 1972 года, Кристалинская спела песню «Кто отзовется?», именно Лапин приказал ее вырезать. И повод придумал оригинальный: дескать, песня грустная и совсем не соответствует новогоднему настроению. Больше Кристалинскую в «Песню года» не приглашали. Как вспоминает одна из старейших работниц ТВ Нина Григорьянц:

«Последняя моя встреча с Майей Кристалинской была грустной. Она пришла в редакцию спросить меня, почему мы перестали ее приглашать. Что я могла ответить? Мы включали ее иногда в дневные передачи по 2-й и 4-й программам, но взять ее в ведущие передачи было невозможно. А ведь исполнителям хотелось именно этого. Участие в них, особенно в „Голубом огоньке“ или „Песне года“, было как марка, как знак качества…»

Пропав с «голубых экранов», Кристалинская тем не менее продолжала выступать с концертами. Правда, престижные площадки вроде ГЦКЗ «Россия» или Театра эстрады для ее сольников были закрыты, и ей приходилось перебиваться более скромными площадками (вроде кинотеатра «Октябрь»). А в 42 года Кристалинская наконец стала заслуженной артисткой РСФСР: Указ об этом был подписан 15 августа 1974 года.

Последние десять лет своей жизни Кристалинская жила исключительно гастролями. И проходили они по большей части где-нибудь в российской глубинке. За границу ее не пускали, а если это и случалось, то только в соцстраны. А так она в основном моталась по стране. В Туле она однажды чуть не погибла. Она возвращалась после концерта из города Климовска (90 км от Тулы), и уже в самом городе в их автобус врезался «газик». От гибели певицу и всех, кто находился в автобусе, спасло то, что машина врезалась в столб, который находился в сугробе. И снег сдержал удар. Кристалинская получила легкое сотрясение мозга и три дня сидела на бюллетене.

Поскольку Кристалинская не могла иметь детей (в силу своего нездоровья), она всю свою нерастраченную материнскую любовь отдавала своей племяннице – дочке ее сестры Анны Марьяне. Она буквально баловала ее, привозя из редких заграничных вояжей дорогие подарки: то одежду, то игрушки. Еще она водила ее на свои концерты, надеясь, что девочка тоже увлечется музыкой и, кто знает, продолжит ее дело.

В начале 80-х Кристалинская внезапно увлеклась… литературным творчеством. Самой любимой киноактрисой у нее была Марлен Дитрих, и Майя решила перевести на русский язык ее мемуары. Издательство «Искусство», задумавшее издать такую книгу, шло на определенный риск – ведь раньше Кристалинская книг не писала. Разве что несколько статей для газет, и все. А тут целая книга в 220 страниц, да еще на немецком языке. Но издателей это не остановило. В итоге книга Дитрих «Размышления» увидела-таки свет в переводе Кристалинской, но сама автор этого уже не застала.

Судя по всему, уход Кристалинской из жизни ускорила смерть ее мужа Эдуарда Барклая. Муж певицы умер внезапно. Накануне вечером они собрали небольшое застолье, чтобы отметить свой завтрашний отъезд в отпуск, а утром следующего дня, перед самым отъездом, Барклай потерял сознание. Его увезли в больницу, где спустя пять дней он умер. 19 июня 1984 года Эдуарда Барклая похоронили.

Друзья певицы пытались хоть как-то помочь Кристалинской. С их помощью она сумела записать на «Мелодии» целый диск, в который вошли более десяти песен. Среди них: «Поговорим», «Родимая земля», «Дождь идет», «Если вам ночью не спится», «Лето кончилось» и др.

В начале 1985 года Кристалинскую положили в больницу. Там ей сделали облучение, но оно мало помогло. У певицы ухудшилась речь, плохо стали двигаться правая нога и рука. Как вспоминает И. Кобзон:

«Как-то мы встретились после кончины Эдика Барклая на дне рождения у Чермена Касаева, и я понял, что она от нас уходит. Она тихо, скромно подошла ко мне, я увидел ее исколотые руки, они не держались. Потом я настоял, чтобы она выступила на авторском вечере Льва Ошанина в Колонном зале, вместе со мной она исполнила песню „Я тебя подожду“ из нашего „Дворового цикла“. Это было наше последнее свидание с ней на сцене. Вскоре она слегла, я к ней приехал в больницу. Жутко, конечно, было смотреть на нее. Она очень хотела надписать мне свою новую пластинку, которая только вышла, но ей это было трудно. Я сказал: „Майюшка, ну чего ты мучаешься, вот поправишься, встанешь и надпишешь. Я в тебя верю, вся страна тебя ждет“. Она заплакала и только сказала: „Нет, Иосиф“.

Я потом вышел за дверь и сам расплакался…»

Кристалинскую выписали из больницы ближе к весне. Поскольку состояние ее было плохим, с ней постоянно находился кто-нибудь из родных или друзей – сестра Анна или Мария Борисовна. В мае Кристалинская лишилась речи. Она могла еще звонить по телефону, но уже не говорила и только плакала в трубку. Ее снова положили в Боткинскую больницу. Там она и умерла. На календаре было 19 июня 1985 года. В этот день ровно год назад похоронили Эдуарда Барклая.

Свой последний приют Майя Кристалинская нашла на Донском кладбище. На мраморной стеле у нее на могиле высечены слова:

Ты не ушла,

Ты просто вышла,

Вернешься

И опять споешь…

В конце февраля 2002 года на площади Звезд возле ГЦКЗ «Россия» зажглась еще одна звезда – Майи Кристалинской. Открыли ее самые близкие люди певицы – сестра Анна и племянница Марьяна, к которой именинница относилась как к родной дочери. Возложив на плиту со звездой букет, родственницы поставили рядом с цветами бокал с шампанским как поминальную чарку.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.