С пеной у рта

С пеной у рта

Моя неприязнь к пиву имеет характер абстрактно-теоретический. Мне не нравится пивная идеология и соответствующий образ жизни. Говоря проще, мне не нравятся люди, которым нравится пиво.

В книге Василия Шульгина о евреях «Что нам в них не нравится» выделен специальный разряд идеологических антисемитов: такой теоретик может дружить с евреем и даже спасать ему жизнь, но еврей не нравится ему как тип, склонный к определенной идеологии, морали, бытовым привычкам и пр. Такой человек вовсе не призывает обязательно бить жидов, но их телевизионную рекламу он бы, само собой, не приветствовал. Так же и я относительно пива: я вовсе не собираюсь бить его везде, где встречу. Я не призываю к пивным погромам, к черте пивной оседлости и поражению пива в правах. Мне просто не нравится пиво как идея, подменяющая благородное дело попойки чем-то суррогатным, разбавленным, обладающим всеми опасностями и рисками традиционного алкоголя, но не имеющим его несомненных достоинств.

Пиво — напиток имитаторов. К нему необыкновенно пристрастны люди, любящие так или иначе позиционировать себя — тогда как нормальному человеку до позиционирования не должно быть никакого дела: живи себе, не думая о реакции окружающих, не заботясь о том, стильный ты или нет, современный или архаичный, патриотичный или космополитичный… Пиво потому и рекламируется так шумно и изобретательно, что идеально вписывается в рекламный формат: ведь продукт, каким вам его преподносят в рекламе, должен означать вашу принадлежность к тому или иному клану. Именно принадлежать к клану потребители пива почему-то обожают больше всего. Не знаю, почему так сложилось. Вероятно, потому, что пиво — имитатор по своей природе: вы как бы напиваетесь, а как бы и не до конца. Вы круты — но в меру, демократичны — но и продвинуты, хмелеете — но не теряете самоконтроля. Все эти качества незаменимы для людей, которые любят не опьянение (те-то пьют водку да коньяк), а его расчетливую симуляцию.

Пиво — напиток для подростков, желающих приобщиться к взрослости, и для менеджеров, желающих имитировать теплое дружеское общение на корпоративной вечеринке, где не дай бог сказать лишнее — веселые друзья тут же донесут по начальству. Пиво пьют женщины, для которых водка чересчур крепка и горька (хотя пивной женский алкоголизм так же неизлечим, как и водочный, — только он опасней, потому что подкрадывается незаметней, на более мягких лапках). От пива люди пьянеют медленнее, а потому успевают наговорить больше глупостей. За водкой можно горячо и искренне обсуждать мировые вопросы — но пиво никогда не даст вам такого градуса, который потребен для их разрешения. После водки испытываешь нешуточные физические и духовные страдания: тут и муки совести, и попытки вспомнить, что было вчера, и головная боль, и тошнота, и клятвы никогда, никогда больше… Фолкнер перед каждым большим романом срывался в запой: что-то он там такое видел, в облаках и на дне, в мучительных перепадах между божественными откровениями и дьявольскими расплатами за них. Пиво никогда не заставит вас так раскаяться. А потому и не вызовет ни настоящих мук совести, ни клятвы навсегда порвать с пагубной привычкой к алкоголю. В пиве все понарошку — в том числе и похмелье.

Я же человек радикальных мнений и не люблю никакой промежуточности. «Он до смерти работает, до полусмерти пьет», — сформулировал Некрасов свой идеал русского человека; никто из уважаемых мною мастеров своего дела, настоящих работяг и самоотверженных мыслителей, не любил пива. Представьте с пивной кружкой Ван Гога, погубленного абсентом, Хемингуэя, обожавшего ром и мартини, или Блока, ночами шатавшегося по кабакам петербургских окраин… Сергей Эфрон, узнав, что его дочь Аля пристрастилась к пиву, закатил ей нешуточный скандал: как — пиво?! Ведь это так грубо! так пошло! И в самом деле: если вы романтик — пейте вино, если не переносите крепкого — смешайте коктейль. Но не унижайтесь до напитка, специально придуманного, чтобы компрометировать великие понятия. Пиво — народный напиток?! Не верю! Наш народ напивается быстро и решительно: триста граммов — и тебе хорошо, еще триста — и тебе отлично, еще триста — ужасно. Весь спектр за полтора часа.

Вот это, я понимаю, жизнь.

№ 29(396), 16 августа 2004 года