Обеденный перерыв
В два часа открываются рестораны Домов. Цены дневные – облегченные. Правда, и тарелочки маленькие, и порции, не обременяющие желудок. Это время комплексных обедов – для своих служащих, для их знакомых, для завсегдатаев (очень чисто выбрит, после бритья применяет пудру, остро пахнет мужским одеколоном «Зодиак», с помощью ножа и вилки ест даже зеленый горошек, каждую горошину отдельно. «Я обедаю в Доме актера с одна тысяча девятьсот… Помню, когда в эту дверь входил Остужев… Это было в том бывшем помещении, когда еще не было Дома актера») и для счастливчиков-провинциалов, имеющих сюда доступ («У нас коллегия на день раньше кончилась, свободен как птица. Тут рядом Елисеевский, я там и возьму колбаски, там и очередь всего на час, не больше, я заходил, глянул, там четыре кассы на колбасный работают, быстро идет, а ужинать опять сюда, мне обещали договориться, хотелось бы повидать Олега Даля, он, говорят, пьет жутко, хотелось бы взглянуть на него вблизи»). Очень сильно звякают простые ложки о простые тарелки.
Большинство посетителей в этот час – девушки и женщины: секретарши, помощницы, референты, инспектора и просто женщины, всегда тут работающие, с незапамятных времен, но все забыли, в том числе и они сами, как называется их должность. Много курят, много пьют кофе. Вообще-то, это не кофе, это раствор коричневого порошка в невскипевшей воде, но называется кофе.
Специальный стол за ширмочкой для секретарей союза. Там сидит с секретарем некто неизвестный, особо приведенный. Там не котлетка, а отбивная. Не пюре, а жареная картошечка. Там уже и графинчик. Небольшой, правда, граммов на 200. Ну, от силы на 300.
Еще не вечер. Скатерти не белые, а, скажем, светлые – на свисающих подолах кое-где легкие потеки позавчерашнего соуса. Крошки хлеба по всей поверхности столов – чуто?к, но присутствуют. Пепельница одна на четверых, иногда на шестерых. Окурки горкой. В дверях тесной группочкой страждущие, ожидающие свободных мест, «время же… обеденный же перерыв же…». Но сидящие не спешат. Тянут и тянут с уходом: еще кофеёчку, еще сигареточку.
«Шестнадцатого у нее юбилей. Надо обзвонить, и список поздравляющих надо. И концерт. Ой, не говори, подруга! Всё на мне!»
«А когда у них просмотр? Если Володька не сделает мне четыре места, я его убью».
«Ой, я устала смертельно. Уеду в Рузу на конференцию кукольников. Пока они там ля-ля, я хоть отосплюсь немного».
«Наташка доигралась – Сашка третью ночь не ночует дома. Сама виновата».
«А где же он ночует?»
«У меня. Только – никому!»
«Подруга, за кого ты меня принимаешь?»
Это не Богема с большой буквы. Это… богемия. Не в смысле территория в районе Чехии, называвшаяся так в Средние века, а в смысле – окрестности настоящей Богемы. Скажете, похоже на обычные сплетни? Похоже. Мало того, это они и есть. Но не будем кривить рот – «Сплетни света (по Пушкину!) важная часть жизни и одна из самых занимательных». Правда, в данном случае и Свет не особо яркий, и богемия – повторюсь – окрестная.
Еще не вечер.
В четыре ресторан закрывается. Грустно и устало обедают официантки. Пара пьяниц толчется у буфета.
«Клава, ну, Клава! Сто пятьдесят – и всё. Завтра в Останкино заплатят за сказку – сразу рассчитаюсь. Клава!»
«Можешь дать поесть по-человечески? Подождать можешь пять минут?»
«Да ешь, ешь, конечно. Но потом нальешь сто пятьдесят? У меня спектакль, а мне еще на радио заскочить надо».