3

С точки зрения ГБ покойная жена бывшего наркомвнудела представляла для обвинения Бабеля фигуру идеальную. Конечно, мертвые сраму не имут, но и защитить себя тоже не могут. Очень удобно, когда занимаешься фальсификацией следственных дел.

Успех ждал и в том случае, если арестованный уличен в связях (знакомстве) с лицом, проживающим за границей. Лицо это без малейшего труда превращалось в шпиона, разведчика, резидента и проч. Сконструированный в кабинетах НКВД тандем покойника с уехавшим из СССР иностранцем давал возможность сочинять фантастические коллизии, не поддающиеся проверке и не требующие доказательств. В деле Бабеля такой тандем составили Е. С. Ежова и австрийский инженер Бруно Алоизович Штайнер, с которым Бабель жил в одном доме на Николо-Воробинском.

Жена писателя А. Н. Пирожкова в своих воспоминаниях посвятила Штайнеру несколько страниц, весьма интересных, ярко написанных. Ей, разумеется, и в голову не могло прийти, что в 1939 году из Штайнера на Лубянке делали матерого разведчика. Снова открываю протокол, датированный 15 июня.

«Вопрос: Что это за Штайнер?

Ответ: Штайнер — в прошлом пленный офицер австрийской армии, который долгое время проживал на территории СССР в качестве члена правления акционерного общества „Русавсторг“. После ликвидации этого общества Штайнер принял представительство от известной австрийской фирмы „Элин“ и распространял в СССР ее изделия.

Вопрос: Каким образом вы познакомились с Штайнером?

Ответ: Меня познакомила со Штайнером писательница Сейфуллина, представив его как своего давнишнего приятеля. Сейфуллина указала мне на освободившуюся в его квартире комнату, заявив, что я могу поселиться у Штайнера.

Вопрос: Вы приняли это предложение?

Ответ: Да, я поселился у Штайнера, причем мы стали вести общее хозяйство, а расходы по дому делили пополам, причем свою долю я платил советскими деньгами, а Штайнер покупал за валюту боны в Торгсине. Несколько раз по моей просьбе он посылал валюту моей матери, которая проживает в Брюсселе, а я возмещал эту валюту по так называемому курсу дня. Все эти обстоятельства очень сближали нас, причем не последнюю роль в этом сближении сыграла Сейфуллина и ее муж Правдухин.

Вопрос: Сейфуллина встречалась со Штайнером?

Ответ: Со Штайнером встречалась не только Сейфуллина, но и ее муж Правдухин. При всех своих приездах из-за границы Штайнер привозил Сейфуллиной в большом количестве заграничные вещи, имел с ней какие-то валютные операции, а Сейфуллина часто говорила мне, что тот является наиболее близким ее другом. При мне Сейфуллина и Правдухин вели с ним контрреволюционные разговоры о положении в СССР, а я также не скрывал от Штайнера своих антисоветских взглядов.

Вопрос: Из ваших показаний не видно, каким образом привлек вас Штайнер к шпионской работе.

Ответ: После того, как наши отношения зашли далеко и я целиком попал в зависимость к Штайнеру, он имел со мной разговор, в котором пояснил мне, что он не зря проживает так долго в Советском Союзе, что ведет здесь определенную работу, о характере которой мне не трудно догадаться. Затем Штайнер предложил мне выполнять при нем роль осведомителя, предупредив, что в случае моего отказа он сумеет нанести вред интересам моей матери, проживающей в Брюсселе. Я дал свое согласие.

Вопрос: Вы согласились на шпионскую работу?

Ответ: Да.

Вопрос: Какие сведения вы передавали Штайнеру?

Ответ: Штайнер от имени австрийской разведки использовал меня для получения подробной информации о положении и настроениях советской интеллигенции, в частности писателей, о всех политических новостях дня, об арестах, происходивших в стране, о настроениях колхозников и рабочих».

Парадный сценарий! Вся эта дребедень стряпалась в угоду начальству. Ложь выступала в обличье мрачноватой правды, что соответствовало общему стилю эпохи. Лучшее объяснение причин охватившей страну болезни дал Николай Бердяев в статье «Парадокс лжи» (1939). «В чем причина исключительной роли лжи в нашу эпоху? — спрашивал выдающийся мыслитель и отвечал: — Это связано с изменением структуры сознания. <…> Личная совесть, личное нравственное суждение не только парализуются, но от них требуют паралича. <…> Перерождение структуры сознания выражается в том, что за индивидуальным сознанием отрицается право даже определять реальности и отличать их от фикций; это право признается лишь за коллективным сознанием. <…> Для личного сознания и совести ясно, что расстрелянные в СССР старые коммунисты были убежденными коммунистами до конца, а не фашистами и не шпионами. Но для коллективного сознания генеральной линии коммунистической партии ложь о старых коммунистах есть реальность, необходимая в диалектике борьбы».

Фанатики борьбы, циничные прагматики, превратившиеся в профессиональных убийц, сделали все, чтобы торжествовало «коллективное» или, говоря словами Льва Толстого, «роевое» сознание. Подмеченное Бердяевым «изъятие личной совести из глубины личности» и замена ее некоей общей идеологизированной химерой, — страшная примета всех тоталитарных режимов XX века, как бы они себя не называли. Русские большевики-сталинцы, нацистские штурмовики, красные кхмеры, китайские хунвейбины — не что иное, как одна и та же социальная популяция, исповедующая, несмотря на малосущественные различия, единую философию насилия. «Но это не значит, — говорит далее Бердяев, — что вообще совесть исчезает, она меняет свой характер. Кристаллизуется коллективная совесть с такой силой и в таких размерах, что она совершенно подавляет в человеке личную совесть. Человек принуждается ко лжи во имя того или иного понимания коллективного блага. Ложь всегда есть в значительной степени явление социального порядка»[193].

В НКВД это знали не хуже философа и потому пользовались ложью, как говорится, на всю катушку. Тем удивительнее, что в деле Бабеля сохранились его собственноручные показания, где он пишет (в связи с вопросами о Штайнере) прямо противоположное тому, что есть в сценарии.

«Одновременно я отвечаю отрицательно на вопрос судебного следствия о шпионской связи с моим соседом по квартире австрийским инженером Бруно Штайнером (подданным чехословацкой республики). Квартиру эту мне рекомендовала старинная приятельница Штайнера — Л. Н. Сейфуллина; об участии ее в шпионской организации мне не только ничего не известно, но, хорошо зная ее, убежден, что этот вопрос и ставиться не может.

Л. Н. Сейфуллина была связана с Штайнером многолетней дружбой и рекомендовала его мне как друга Советского Союза и в высшей степени порядочного человека.

У меня не было случая убедиться в противном. За четыре прожитые в одной квартире года, при общем домашнем хозяйстве, я несколько раз покупал у него валюту для моей первой жены и матери. Это были единственные наши деловые отношения.

Пользуясь соседством по квартире и личными нашими хорошими отношениями, он мог легчайшим образом сделать меня невольным орудием шпионской своей деятельности, нисколько об этом не заявляя.

Наоборот, при первом же сигнале об этом я немедленно уклонился бы от сомнительного удовольствия жить в центре Москвы в таком опасном соседстве. Пользование общей столовой облегчало для него возможность знакомиться со всеми приходившими ко мне людьми; звание его, члена (или председателя) общества культурной связи с Австрией делало законными вопросы его о советском искусстве — области, которой в моем присутствии он больше всего интересовался».

Следствие подходило если не к концу, то по крайней мере к некоему, печальному для Бабеля, результату, заранее предрешенному. Нужны ли здесь еще какие-то ссылки на документы? Пожалуй, нет. Картина ясна. И все же я еще раз обращаюсь к июньскому протоколу-сценарию, где Бабелю отведена роль… австрийского шпиона. Что ни говори, авторы и режиссеры были мастерами своего грязного дела.

«Вопрос: Передачей военных и других государственных тайн ограничилась ваша связь с Штайнером?

Ответ: Нет, Штайнер использовал меня для завязывания широких знакомств в писательском и журналистском мире, а также среди работников искусств. Я познакомил Штайнера с работниками кино Эйзенштейном, Александровым, Райзманом, с артистами Ливановым и Михоэлсом, с работником НКВД Горожаниным, с Е. С. Ежовой и ее подругой Гликиной.

Вопрос: С кем еще был связан Штайнер?

Ответ: Штайнер был связан личной дружбой с австрийским журналистом Бассехесом, впоследствии высланным за пределы СССР, и служащим австрийского посольства Елушичем. Помню, что к Штайнеру приезжал также коммерсант Мюллер и австрийская писательница, автор книги „Положение женщины в СССР“, написанной частично на основании материалов, переданных ей Сейфуллиной. Эта писательница (фамилию которой я вспомню и назову дополнительно) во время своих приездов в СССР останавливалась у Сейфуллиной, которая в свое время жила у нее в Вене.

Вопрос: Вы назвали иностранцев, постоянно связанных со Штайнером. А с кем из советских граждан он был связан?

Ответ: Постоянное окружение Штайнера в Москве составляли его секретарь Елена Ивановна Лепинг, советская гражданка, по национальности немка, родом из Риги. Эта Лепинг была посвящена и в мои денежные операции со Штайнером. Вторым близким к Штайнеру лицом являлась его неофициальная жена Янина Людвиговна Журавская, инженер-химик, работавшая в различных химико-фармацевтических предприятиях Советского Союза. У этой Журавской была сестра Эрика, муж которой Петров служил ведущим инженером на ЦАГИ. Знаю, что Штайнер бывал на дому у сестры Журавской. Обе сестры по национальности польки. Должен добавить, что своих домашних работниц Штайнер выписывал всегда из республики немцев Поволжья.

Вопрос: Укажите фамилии этих домработниц.

Ответ: На моей памяти у него были две домработницы. Одна (фамилию вспомню и назову дополнительно), вышедшая замуж за техника Ивана Цыганова, в настоящее время проживает где-то в Филях, и Мина Фриц, проработавшая недолго и уехавшая затем обратно в гор. Марксштат (республика немцев Поволжья). Из приходивших к Штайнеру я помню также некую Нину Николаевну, которой он всегда привозил вещи из-за границы. Нина Николаевна была постоянной посетительницей ресторана „Метрополь“, имела широкое знакомство в кругу иностранцев.

Вопрос: А Штайнер не связывал вас с кем-либо по шпионской работе?

Ответ: Штайнер меня связал с директором одного из австрийских вагоностроительных заводов Фишером, который во время своих приездов в Москву постоянно останавливался у него на квартире. Штайнер мне говорил, что через Фишера он осуществляет свою шпионскую связь с австрийской разведкой, предупредив, что в случае приезда Фишера в его отсутствие я должен буду дать ему все требуемые сведения. Однако Фишер в отсутствие Штайнера ни разу в СССР не приезжал.

Вопрос: С кем еще вас связал Штайнер?

Ответ: Второй связью, указанной мне Штайнером, был представитель фирмы „Зоненберг“ по фамилии Вестерборг. Встречи мои с Вестерборгом происходили как на квартире Штайнера, так и в гостинице „Метрополь“.

Вопрос: Где находится в данное время Штайнер?

Ответ: Штайнер проживал в СССР до 1936 года, уехал в отпуск, но вернуться не смог, т. к. обратно не получил визы на въезд в СССР.

Вопрос: С кем вы связались после отъезда Штайнера?

Ответ: С венгерским политэмигрантом Эрвином Шинко, выдававшим себя за писателя-антифашиста. Шинко я передавал шпионские сведения до его отъезда в Париж в начале 1938 года.

Вопрос: Кто из ваших сообщников был осведомлен о вашей шпионской связи со Штайнером?

Ответ: Я рассказал о своей связи со Штайнером только одному человеку — Е. С. Ежовой».

Дознание фактически завершено. «Вина» Бабеля тянет на несколько пунктов 58-й статьи Уголовного кодекса РСФСР. Он знает об этом и не намерен сдаваться без боя. Неравный бой длился несколько месяцев…