В административном аппарате «Он был титулярный чиновник…»

В политической жизни края перемены проходили довольно бурно. Губернатора Краснодарского края В. Дьяконова сменил Н. Егоров, а его сменил Е. Харитонов, которого вновь сменил Егоров. Губернаторы менялись, но в жизни кубанцев изменений к лучшему не происходило. На осень 1996 года были назначены выборы нового губернатора края. Им стал Николай Игнатович Кондратенко, поддержанный большинством кубанцев и казаками. Оппозиционная пресса начала печатать всевозможные лживые материалы, искажающие действительность, подрывая авторитет краевой администрации. В газетах, оставшихся лояльными к новой власти, а это были «Кубанские новости» и позднее «Кубань сегодня», тогда не оказалось журналистов, способных отражать атаки демократов на решения новой власти: хоть как-то приостановить развал агропромышленного комплекса в крае, приостановить захват кубанских земель и предприятий «новыми русскими».

Николай Иванович Харченко, с которым я работал в газете «Кубанские новости», став первым заместителем губернатора, предложил мне работу в контрольно-аналитическом управлении (КАУ) администрации края. Зная о том, что у меня высшее экономическое образование, он поручил мне быть экономическим аналитиком и обозревателем всей кубанской прессы. В должности главного специалиста я приступил к работе в марте 1997 года.

Став «бойцом невидимого фронта», я ввязывался в самые ожесточенные журналистские схватки с противниками экономической политики, проводимой губернатором края, нанося им ощутимые удары своими публикациями в газетах «Кубанские новости» и «Кубань сегодня». Первой моей жертвой стал «Кубанский курьер», где я когда-то работал, но разошелся во взглядах на политические события с главным редактором. После закрытия газеты она вдруг стала вновь издаваться в крае неизвестно при чьей финансовой поддержке. Я подверг уничтожающей критике статью ее редактора «Будущее столицы — будущее страны». Автор не без патетики заявлял: «Так, как сегодня живет Москва, можем жить и мы на Кубани. Следует ли напоминать, что ходим мы по золотому чернозему, драгоценному побережью? Нам бы такого хозяина, как Юрий Лужков!». Далее автор восхвалял движение «Отечество — вся Россия» и его лидера, опять-таки Юрия Лужкова. После публикации моего фельетона «Ряд волшебных изменений милого лица» «Кубанский курьер» долго не просуществовал. Возможно, в этом я помог, а скорее всего, по другим причинам.

Воровство, бесхозяйственность и коррупция в крае к моменту избрания Н. И. Кондратенко губернатором края достигли высочайшего предела. Воровали, несмотря на издававшиеся указы президента. Когда началась массовая приватизация промышленности в крае, то согласно указу Б. Н. Ельцина все объекты соцкультбыта, принадлежавших предприятиям, должны были безвозмездно передаться в собственность муниципалитетов городов. К примеру, детсады, клубы, больницы и пионерлагерь «Костер» Краснодарского «Югтекса» к моменту приватизации были своевременно переданы в собственность муниципалитета Краснодара, о чем городские власти об их приемке уведомили руководство «Югтекса». Через некоторое время после проведения в жизнь этого указа, мэр города и генеральный директор «Югтекса» вдруг заключают вновь договор передачи городу пионерского лагеря «Костер», принадлежащего и без того уже муниципалитету, но уже якобы в зачет долгов «Югтекса» на сумму 12,5 миллиардов деноминированных рублей. Таким образом, бюджет Краснодара не досчитался этих денег, «купив» собственный пионерский лагерь в Анапе. Хотя, я предполагал и другой вариант: мэр города пытался таким образом спасти крупнейшее предприятие Краснодара от банкротства, списав эту сумму с долгов ХБК перед муниципалитетом. Народ в лице прокуратуры города безмолвствовал.

Беспредел творился не только в сфере промышленности, но даже в сфере образования. Так, в Кубанском госуниверситете был выявлен подпольный платный юридический факультет, студенты которого пользовались всеми льготами университета и должны были получить диплом о высшем образовании установленного государством образца. Ни лицензии, ни сертификатов у руководства университета на открытие этого факультета не было. Деньги за обучение шли на зарплату преподавателей и еще неизвестно куда. Когда КАУ администрации Краснодарского края раскрыло этот факт, то ректор университета проявил поистине героические усилия для приведения в соответствие с законом существование этого факультета.

Что же он предпринял? Добился в Москве, неизвестно как, получения лицензии. Все студенты факультета были переведены в ранг абитуриентов и сдали вступительные экзамены в университет. Все они были приняты на первый курс нового факультета. Затем экстерном новоиспеченные студенты сдали то ли 13, то ли 15 предметов, которые были обязательными по программе университета, и за один год стали студентами последнего курса университета и сдали госэкзамен! Не думаю, что наша Фемида получила новое очень образованное пополнение, но, видимо, и старые ее служители не блистали знаниями. А может быть, даже наоборот, блистали и очень хорошо их использовали для помощи руководству университета. Короче, никого не посадили, никого не привлекли.

Приватизированные предприятия края, став акционерными обществами закрытого типа, пытались, используя действующее законодательство, защитить себя от захвата иногородними конкурентами. В свои уставные требования они включали пункты, запрещавшие членам общества продавать свои акции посторонним лицам. Так делали многие сахарные, молочные заводы края, элеваторы. Однако лазейки в законодательстве все же находили те, кто очень хотел завладеть кубанскими предприятиями. КАУ администрации края долго боролось за Усть-Лабинский сахарный завод с ростовским бизнесменом В. Рикшиным (фамилия изменена), который хитроумно приобрел акции завода и стал его владельцем. Я побывал на этом заводе, и, побеседовав с бывшими акционерами, выяснил, что акции они не продавали, а «дарили» Рикшину, поскольку акции по уставу нельзя было продавать за пределы акционерного общества, можно лишь дарить, причем кому угодно. Выяснил любопытный факт: выплачивая деньги за якобы подаренные акции, агенты Рикшина оставляли акционерам расписки в получении от них определенного количества акций за определенную сумму. Таким образом, был зафиксирован факт продажи, а не дарения. Это оказалось достаточным для аннулирования сделки нашими правоохранительными органами. Сей «прокол» Рикшина, видимо, учли остальные приобретатели акций кубанских предприятий — никаких расписок больше не выдавали.

Газета «МК — Юг» выступила с явно заказной статьей в защиту В. Рикшина. Пришлось и мне браться за перо. Я тоже написал в газете «Кубанские новости» статью «Сахарная болезнь газеты «МК — Юг», в которой камня на камне не оставил от этой публикации. Не буду описывать все подробности моего «торпедирования» издания «МК —Юг», но больше этот печатный орган со статьями, бросающими «камни в огород» администрации края, не выступал.

Надо сказать, что Н. И. Кондратенко резко критиковал существующее на тот момент времени законодательство, позволяющее «новым русским» скупать промышленные предприятия края, а также предприятия агрокомплекса «за шапку сухарей». Он высказывал такую мысль, что при определении стоимости приватизировавшихся предприятий существенно занижалась оценка их уставного капитала. Не учитывалась стоимость земли, на которой находились предприятия. Остаточная стоимость зданий и сооружений резко занижалась руководствами этих предприятий с целью уменьшить размер уставного капитала, а следовательно, и стоимость акций для последующей «директорской прихватизации». Это привело к тому, что наш и иностранный капитал скупали впоследствии по дешевке всё, что только было возможно.

Бесславно закончилась борьба администрации края и моя лично с немецкой фирмой «Кнауф». Эта фирма прибрала к рукам все месторождения гипса в европейской части России. Добралась она и до Мостовского района Краснодарского края, где находятся залежи природного гипса высочайшего качества. Там был завод (акционерное общество открытого типа) по переработке сырья и изготовлению строительных материалов на основе гипса. Завод очень нуждался в денежных оборотных средствах для расширения производства и выпуска новых видов продукции. Богатейшая немецкая фирма «Кнауф» стала инвестором предприятия, заключив с администрацией завода договор, по которому акции распределялись поровну между сторонами договора. Но не прошло и года, как немецкая сторона предъявила российской свой пакет акций, составлявший около 80% всех акций предприятия, и потребовала смены руководства завода, став его хозяином. Это было прямым нарушением ранее заключенного договора о равенстве сторон. Но мог ли зарубежный капитал пройти мимо того, что, можно сказать, бросово валялось под ногами? Я спросил у работницы завода, продавшей свои акции фирме «Кнауф»:

— Зачем Вы продали свои акции?

— А, что мне делать? У меня двое детей, оба — школьники. Скоро новый учебный год, а у них не только нет учебников, но даже одеться не во что, — ответила женщина.

Я написал статью, в которой раскрывал подлинный характер действий фирмы по овладению российским предприятием. Сейчас воспоминание того, что мне пришлось пережить после выхода в свет моей публикации, займет много места. Коротко скажу, что продажными оказались не только судьи, рассматривавшие иск фирмы к администрации края. Пассивно вели себя в арбитражном суде даже те работники краевой администрации, которым по роду работы нужно было отстаивать её интересы. Арбитражный процесс был нами проигран. Вдобавок фирма выставила против меня иск в гражданском суде по защите деловой репутации. Все сведения, изложенные в моей статье, соответствовали действительности, и фирма «Кнауф» тут, как говорится, обломала зубы.

Судья районного суда (не буду указывать фамилию) меня, как последнего дурака, обвел вокруг пальца, после того как мы в судебном заседании заключили с адвокатом фирмы мировое соглашение об отсутствии претензий и отказе от каких-либо публикаций (надо сказать, что я на это пошел по приказу моего начальника). Судья куда-то ушел, якобы по срочному вызову, а его секретарша вынесла мне пустой лист и попросила расписаться, чтобы в мое отсутствие он мог вписать текст мирового соглашения. Разве я мог предположить, что во дворце правосудия может свершаться такое кощунство, как подлог? Я расписался, а через день, в городской, весьма демократической газете была опубликована статься о том, что суд я проиграл и фирма, проявив великодушие, меня «простила» за недостоверные сведения в публикациях.

Я обратился к Председателю суда за разъяснениями, который сразу же определил подлог, так как подписей моих нужно было две на двух разных страницах, а была только одна — на той странице, где точь-в-точь был газетный текст. Разве мог я такое стерпеть?! Вызвал адвоката на переговоры (центральный офис фирмы был в Москве) и попросил объяснений. Он стал мне нагло врать, будто я сам был согласен с таким текстом соглашения. Я сказал ему все то, что я о нем думаю, пообещав набить ему морду, если он появится в Краснодаре.

Через несколько дней в этой же газете выходит статья в защиту фирмы «Кнауф» и с моими нелитературными фразами. Впрочем, там было то, чего я никогда не говорил, а именно — угроза убить адвоката, «наделав в его теле дырок». Через некоторое время меня вызывают в следственный отдел районного отдела милиции, и, теперь я могу смело утверждать, не менее продажный, чем судья, следователь, а это была женщина, заводит на меня уголовное дело. Всё было сделано по всем правилам. Взяла у меня подписку о невыезде и предъявила кассету с записью моих угроз адвокату. На мои возражения о том, что это незаконно, что нет санкций прокурора на запись, она только рассмеялась: «Вы тут мне будете права качать?». В присутствии понятых была зачитана кассета, где моим голосом звучали угрозы убийства адвоката.

Это уже потом знающие люди рассказали, что для фирмы, имеющей первоклассную электронику, цифровой терроризм — пустяк: они легко смодулировали частоту колебаний моего голоса по образцу и вставили в телефонную запись то, что им было выгодно. Уголовное дело на меня было передано в суд. Меня не защитила краевая администрация, хотя пообещали: если дело дойдет до краевого суда, то постараются отменить решение суда первой инстанции. Я вынужден был обратиться к тем, кто имел в городе определенный вес и влияние. Среди этой категории лиц были весьма порядочные люди. Вот здесь судья оказался неподкупным и закрыл дело «за отсутствием доказательств».

В статье 9 Конституции РФ прописано: «…природные ресурсы могут быть в частной собственности…». Но, к сожалению, там не сказано, кто эти частные лица? Если они представители иностранного государства, то это очень печально для России. Кто-то подумает, что гипс — что-то пустяковое. Сильно ошибется. Гипс является составной частью цемента. Тот, кто владеет гипсом, тот владеет цементом. Для непосвященных скажу, что цемент стратегическое сырье. Еще в годы Великой Отечественной войны академик А. Е. Ферсман писал:

«К вам, людям науки, наш призыв: включайтесь в разрешение величайших проблем стратегического сырья, будьте смелы в полетах мысли, изобретательны, заострите свои знания, продумайте собственную работу, и в каждой области знания, начиная с истории и экономики, кончая металлургией и геологией, вы найдете свое место в этой великой мобилизации творческих сил страны. В решающей схватке подымите самые недра против врага! Пусть горы металла, цемента, взрывчатых веществ вырастут в тот девятый вал, мощной силой которого будет повержена фашистская лавина!».

Скорее всего, в современных условиях дело до войны не дойдет, но став монополистом на производство гипса, иностранная фирма станет диктовать цены не только на гипс, но и косвенно на цемент, хотя, откровенно говоря, наши отечественные нефтяные, газовые и электроэнергетические монополисты сейчас ничуть не лучше иностранных. Однако трудно представить себе ситуацию, когда бы наша российская фирма в той же Германии или в США, действуя такими же методами, стала бы частным собственником природных ресурсов стратегического сырья. Эти государства сделать у себя такое ни за что не позволили бы.

«За державу обидно»… Эти слова известного киногероя были здесь как никогда кстати.