Глава 8. И снова Кавказ

1.

В августе того же лета я снова поехал в Дагестан. На этот раз вдвоем с матерью. Лешка опять был на своих сборах — соревнованиях по спортивному ориентированию, отец работал, а мне было все равно, чем заниматься.

В тот раз мы, как всегда, поездом доехали до Кизляра, но в Крайновку добирались на автобусе а не самолетом. Вместо маленьких автобусиков прошлого типа ПАЗ, туда уже ходили вполне комфортабельные "Икарусы" и львовские "Туристы" с мягкими сидениями. Даже мать не укачало за часовую дорогу.

Пару дней мы пробыли в Крайновке, а потом мне подвернулась возможность посетить город Грозный. Дело в том, что у бабы Марины Бурлаковой, в доме которой мы остановились, было две дочери: Лидия и Надежда, приходившиеся, соответственно, моей маме двоюродными сестрами, а мне — тетками. И одна из них — старшая Лидия — совершенно случайно в это же время тоже оказалась в Крайновке. Узнав, что после перенесенной мною болезни купание в море мне не рекомендовано, Лида решила пригласить меня в гости и отвезти на экскурсию в столицу Чечено- Ингушской АССР, где она сама тогда жила и работала. Там же в счастливом третьем браке со своим первым мужем проживала и ее младшая сестра Надежда. Я, конечно же, с таким приглашением согласился, а почему бы не посмотреть чужой город.

За три часа автобус по маршруту Крайновка- Кизляр- Грозный примчал нас в Чечню.

Город находится в котловине и, когда подъезжаешь к нему с востока, со стороны Дагестана, открывается прелестный вид: огромная, покрытая зеленой травой воронка, образованная склонами окружающих Грозный гор. А на дне этой воронки белеют маленькие кубики городских домов. При этом изумрудные горные склоны пасторально украшены точечками пасущихся на их травах овечих отар, а окраины города окаймлены многочисленными огоньками факелов. Это на грозненских нефтеразработках сжигают попутный газ.

В то время Грозный был еще русским городом, в том смысле, что русские составляли там большинство населения. Правда, мне, привыкшему к широким челябинским проспектам, улицы в центре города казались узковатыми, но они были ничуть не уже улиц других наших городов.

Грозный выглядел вполне цивилизованным населенным пунктом, а его население культурным. Никто в чадре, паранже или чалме не ходил, одеты были все по-европейски, ну если только в районе базара попадались селяне, не стеснявшиеся носить что-то свое национальное. Да еще можно отметить, что на улицах несколько чаще попадались большие кепки-аэродромы на мужских головах и косынки на женских головках, завязанные особым образом на затылке.

Но все это касалось взрослых, а пацаны и девчонки нисколько не отличались по манере одеваться от наших челябинских подростков.

2.

Первые три дня я гостил у Надежды. Жила она тогда в сотне метров от Центрального городского рынка, на улице, название которой я уже не помню, и тянувшейся от этого самого рынка до железнодорожного вокзала, Дом был большой, одноэтажный, разделенный на несколько квартир с отдельными входами. Квартира Нади состояла из кухни и жилой комнаты. В общем, жилье у нее было аналогичным тому, которым владел мой брат Володя. Двор дома был огорожен забором и общим для всех жильцов, огорода при доме не было, а имелись лишь какие-то сарайки и водяная колонка, заменяющая жильцам водопровод. Помнится, что слева от Надеждиной была квартира молодого преподавателя одного из грозненских ВУЗов, жившего с юной женой и грудным ребенком, а справа проживал одинокий пожилой чеченец интеллигентного вида.

Соседа справа я увидел только на исходе второго дня моего пребывания в этом доме, и из его разговора с Надеждой я узнал, что он только что выписался из больницы. За несколько дней до моего приезда местная гопота совершила на него разбойное нападение, подкарулив в безлюдном месте, избив и отняв двести рублей, которые он носил с собой в кошельке. Сумма вполне приличная по тем временам.

Как я уже говорил, Надежда тогда повторно состояла в браке со своим первым мужем.

Каких то особых воспоминаний об этих трех днях у меня нет. Надежда с мужем с утра уходили на работу. Детей они уводили в садик, а я один оставался на хозяйстве. Развлечением мне было чтение журналов, случайно оказавшихся в доме, прослушивание радио и наблюдение за суетящийся по хозяйству юной супругой соседа слева.

3.

Затем я переехал к Лиде. Это событие оказалось весьма интересным.

Во-первых, мы на автобусе переехали в другой конец города.

Во- вторых, тетушка тогда еще жила в общежитии ВОС, поскольку страдала глаукомой и была инвалидом по зрению, и вот там я ненадолго окунулся в мир незрячих.

Помнится, что одну ночь, пока Лида не поселила меня в своей комнате, я провел в комнате с тремя парнями чеченцами. Мне тогда даже в голову не приходило, что я их должен опасаться. Нормальные веселые ребята, вот только слабовидящие или невидящие вообще ничего. Один из них, не взирая на свое положение, даже радиолюбительством занимался, ковыряясь потихоньку в магнитофоне.

Затем Лидия привела меня к себе на производство, и я наконец-то узнал, откуда берутся железные банки, в которые потом на лакокрасочных заводах наливают лаки и краски, продаваемые населению. Оказывается, их штамповали предприятия ВОС — Всесоюзного общества слепых. Кроме изготовления банок на этом предприятии плели всевозможные сети- от рыбацких до авосек, — набивали матрасы и ватные одеяла, а также делали еще кое- что по мелочи. Незрячие в СССР вполне могли найти себе оплачиваемую работу, что не лишало их пенсий по инвалидности. До сих пор помню миловидное лицо девушки- чеченки лет двадцати, которая плела сети. Глаза у нее были серые, широко открытые, но зрачки неподвижные. Она никого ими не видела.

Ну и в- четвертых, Лида организовала для меня какую ни на есть, развлекательную программу. Мы с ней сходили в цирк и пару раз в кино. Как сейчас помню, что в Грозном, в центре, имелся весьма любопытный кинотеатр. Главной достопримечательностью его было отсутствие какого либо фойе. Вход в зал и выход из оного был организован прямо с улицы. Мне сразу подумалось, а вот если бы у нас на Урале так сделать, много было бы желающих дожидаться сеанса на улице зимой? Но город Грозный был на юге, и уральские непогоды ему не грозили.

А главным событием первой моей поездки в Грозный оказалось посещение концерта Иосифа Кобзона.

Это сейчас Иосиф Давыдович — мэтр и патриарх российской сцены, а в те времена, почти сорок лет назад, он был рядовым в когорте "известных, и популярных". Достаточно сказать, что эти его гастроли в городе Грозном проходили не в самом лучшем концертном зале, а на летней открытой эстраде в городском парке.

По парку в тот вечер мы гуляли вдвоем с одним парнем — сыном Лидиной подруги. Сама Лида в тот вечер на прогулку выйти не могла и поэтому нашла мне этого молодца как спутника и проводника. Побродив немного по аллеям парка, мы набрели на летнюю эстраду, откуда доносились удивительно знакомые песни. Оказалось, что там выступает живой Кобзон.

"А почему бы нам не приобщиться к прекрасному?" — подумали мы. Мы много раз видели Иосифа Довыдовича по телевизору, почему бы не взглянуть на него живьем? Но вход на летнюю площадку оказался платным, на воротах, как и положено, стояли билетеры.

Конечно, можно было бесплатно послушать концерт и так, из-за забора, благо стараниями певца и оркестра песни отчетливо было слышно и за пределами летнего зала, что многие отдыхающие в парке и делали. Но видно артиста было плохо, поэтому прослушивание певца из-за забора было равносильно тому, что слушать его по радио. Этим же не похвастаешься! Кого удивишь тем, что ты слышал "как поет Кобзон"? Поэтому мы решили проникнуть на концерт бесплатно.

Мы были молоды: мне пятнадцать лет, моему спутнику лет семнадцать, так что чугунная решетка нам помехой не являлась, тем более что мой напарник был аборигеном и неплохо ориентировался на местности. Мы отошли чуть подальше от ворот и просто, без затей перемахнули через забор.

Надо отдать должное Иосифу Давыдовичу, даже если он и заметил, как мы сигали с забора, он не стал прерывать пение и требовать, чтобы удалили нас — наглых безбилетников. Пользуясь его добротой, мы нашли себе места в задних рядах и влились в число благодарных слушателей.

Насладившись десятком песен, от души поблагодарив певца громкими аплодисментами, мы с моим новым знакомым скромно удалились с концерта. Также через забор. Так что, можно считать, что я в некотором долгу перед Кобзоном за неоплаченное прослушивание его песен. Уж простите меня, Иосиф Давыдовид.

4.

Из Грозного в Дагестан Лида отправила меня не автобусом, а на самолете. Цена билета была несущественно больше, но зато мне не надо было делать пересадку в Кизляре с автобуса на самолет, чтобы попасть в Новый Бирюзяк, где мы с матерью договорились встретиться. Рейс Грозный — Н. Бирюзяк на АН-2 стоил рублей 7-10, наверное, а сам полет длился минут сорок пять.

Сейчас мне кажется странным, что в 21 веке из Грозного можно улететь только в Москву, да каким-нибудь случайным чартером еще в какую-нибудь Турцию. А сорок лет назад из этого города самолеты "Аэрофлота" летали в десяток больших городов Союза, не считая множества местечковых авиарейсов до соседних сел.

Долетев до Нового Бирюзяка, я пешком дошел до дома тетки Анны. А там во дворе- никого! Лишь в дальней комнате кто-то спал на диване, укутавшись в одеяло с головой и высунув наружу могучие волосатые ноги. Оказалось, что это почивал мой кузен Владимир Нечаев, вернувшийся недавно со службы в Советской Армии. Чуть позднее объявились в хате и мать моя, и тетушка с супругом. Выяснилось, что я прилетел чуть раньше, чем моя мама из Крайновки, которую тетя Аня с дядей Андреем и уходили встречать.

Во время полета в Бирюзяк, я вспоминал предыдущую свою поездку к тетушке и думал о том, удастся ли мне возобновить свои прежние отношения с милой соседкой Тоней. И о том, что возобновлять их конечно же надо на качественно новом уровне. Но Тонечки мне встретить не удалось, да и вообще, на их базу никого не было видно.

И я при первом же удобном случае, как бы между делом поинтересовался:

— А что, тетушка, чего-то я прежних твоих соседей не вижу?

На что получил неожиданный ответ:

— Эт-т, ты про Тоньку, что ли? С которой вы на лавочке сидели-обнимались?

Ну вот, а я-то думал, что она не в курсе, а она, оказывается, все знает!

— Так Тонька замужем, — продолжила Анна Сергеевна, — а родители ее тоже уехали из села. Сперва Тоньку замуж выдали, с год уж будет, если не больше, а потом и сами уехали.

Так что мои надежды рухнули. Облом-с!

Из развлечений и отдыха в Бирюзяке помню, что я одолел, наконец, "Войну и мир", и французский текст меня уже не смущал. И то, что ходили с кузеном Володей на рыбалку, где мы проверяли вентеря на улов. Как свои так и чужие, если они случайно попадались.

Возвращались из поездки на Кавказ мы с матерью поездом. В нашем платцкартном купе ехала девица лет девятнадцати, которой я ради спортивного интереса морочил голову своими шутками и байками в течении всей дороги. Девица охотно со мной болтала, гуляла на остановках по платформам разных станций и играла в карты на исполнения желаний, вполне приличных, надо отметить. Но в конце пути она все же во мне сильно разочаровалась, когда я признался, что мне только пятнадцать лет. Она то надеялась, что познакомилась с веселым и интересным парнем, а он оказался малолеткой. Но я сильно не переживал, глубоких чувств-то я к ней никаких не испытывал, "ведь женщины — это не цель…"