Глава 3. Призывник

1.

Нельзя сказать, что бы я ей сильно обрадовался. Идти в армию мне не очень-то и хотелось, но я понимал что эта процедура обязательная и избежать ее мне никак не удастся. Отлынивать от службы тогда не было принято и практически все мои знакомые мужского пола в армии служили. Так что и у меня не было причин от службы отказываться. Единственно, о чем я переживал, что не успею сдать вторую сессию и как бы мне не пришлось проходить первый курс заново. Хорошо, хоть вступительные экзамены по новой не придется сдавать.

Мы с братом Лешей прошли медкомиссию и оба были признаны годными к службе без ограничений. В ходе прохождения комиссии я узнал про себя много интересного. Дело в том, что там зачитывали комсомольские характеристики, написанные на нас еще в школе, и вот согласно характеристике написанной на меня Натальей Павловой- 2-й, которая в десятом классе была нашим комсоргом, место мое было не в доблестных рядах вооруженных сил, а где-нибудь в крытой тюрьме строго режима под Магаданом. Там прямо так и было написано, что я — плохой товарищ и непорядочный человек. Как помнилось мне, в момент написания этой характеристики, я был в конфликте с Наташкой, вот она мне так и отомстила.

Но члены комиссии приняв документ к сведению, от идеи призвать меня в армию не отказались и записали меня в артиллерию, а Лешку в наземные ВВС. Потом совершенно случайно сотрудники военкомата выяснили, что мы с ним не просто однофамильцы, а еще и братья, и тогда нас записали в одну команду.

Нам выдали повестку на 13 мая 1977 года. Военкомат был Центрального района, тогда он находился в двухэтажном здании на Ленина, 61а. Оттуда на автобусике нас в составе группы призывников привезли на вокзал, где изъяли наши паспорта и взамен выдали военные билеты. Потом всех собранных по городу и округе призывников погрузили на электричку и повезли на станцию Челябинск-Южный. Почему-то вспомнились поездки на электричке в "Чайку", только тогда меня везли с детишками- пионерами, а сейчас с полупьяной толпой обритых наголо детин разной степени агрессивности.

Областной сборный пункт призывников представлял собой многоэтажное, приспособленное под казарму здание, окруженное высоким бетонным забором. Огромное количество стриженных под ноль молодцев, одетых в старую замызганную одежду, наводило на мыль, что ты находишься в тюрьме.

Первым делом нас построили на плацу и проверили содержимое нашик рюкзаков и вещь-мешков. Изымались в основном ножи и спиртное. Потом еще раз проводили медкомиссию с обязательной демонстрацией полового достоинства, после чего запустили в казарму. Для незнающих поясню, что демонстация члена была нужна для того, чтоб врачи убедились, что призывник не страдает венерическим заболеванием.

Постоянного места в казарме у нас не было, днем все время проводили на улице, а ночью спали всякий раз в разных кубриках, стараясь держаться рядом хоть с кем-то шапочно знакомым. Сначала с теми, кто призывался с тобой из одного военкомата, затем с теми, кого судьба свела в одну команду. Нам с Лешкой все же было чуть проще, нас и так было двое, ну а остальные могли надеяться только на себя. В таком скоплении молодежи конфликты возникали по пустякам, и случались разные криминальные истории. Могли и ночью карманы обчистить, и рюкзак распотрошить, и морду набить. У одного парня гитару отняли, он даже не понял кто. Подвалила толпа, "одолжили" и естественно не вернули. Где, кого искать среди полуторатысячной толпы?

Развлечений на призывном было немного: трехразовое питание в столовой, променад вокруг здания или вдоль забора и вечерний просмотр какого-нибудь кинофильма в клубе, для тех кто никуда не уехал. Ну а главным и самым ожидаемым событием было дневное шоу, когда появлялись "покупатели" и призывников наконец-то распределяли по командам.

"Покупателями" называли представителей воинских частей приехавших за новобранцами. Всю стриженную братию строили тогда в некоторое подобие колон буквой "п" на плацу. На свободной стороне ставили стол, выносили списки и какой-нибудь майор сначала сообщал номер команды, род войск, и начинал зачитывать фамилии отобранных в эту команду призывников. Призывник обычно радостно прощался с теми, с кем познакомился здесь на пункте и, подхватив вещи, бежал в свою новую команду. Наконец-то все для него определилось, наконец-то он покинет надоевшую всем пересылку.

Обычно призывник проводил на сборном пункте два-три дня, редко кому везло чтобы покупатели забрали его в день приезда, но и за эти два дня это место успевало осторчертеть. А если вдруг что-то не ладилось, планируемый покупатель от тебя отказался, то ты попадал в резерв. Тогда на сборном пункте можно было проторчать и неделю, по исходу которой, ты уже готов был служить где угодно и в каких угодно войсках, лишь бы только уехать отсюда.

Иногда судьбу можно было обмануть. Помню, по казарме ходил старшина сверхсрочник и искал людей, умеющих играть на музыкальных инструментах. Вообще-то его интересовали трубачи, но я думаю, он взял бы для своего оркестра и любого другого, кто окончил музыкальную школу и знал нотную грамоту.

Наши покупатели из летной части под Лениградом прибыли к третьему дню. Но мы с Лешкой к ним уже не попали, для нас двоих было особое задание.

2.

Дело в том, что в феврале 1977 года мама сменила работу. Она уволилась из бухгалтерии ОРСа- НОД2 при железной дороге и устроилась начфином в воинскую часть расположенную в поселке Вознесенка. У нее резко возрасла зарплата, она получала около 170 рублей в месяц.

Когда же нам с братом в военкомате определили род войск в котором нам предстояло служить, я поинтересовался у матери, а какие войска стоят в той части, где она работает. Мама ответила, что там находятся какие-то связисты. Тут я сразу все сообразил. Да это же здорово! Я, понимаешь, на радиоинженера учусь, а войска связи, это единственный род войск, где два армейских года не пропадут для меня даром. И я спросил, а может ли сделать так, что бы мы попали в ее часть? Мать обещала похлопотать.

Я не знаю, кто из мобистов и с кем в таком случае договаривается, кто с кем пьет водку, но проблема была решена. Когда мы с братом прибыли на областной призывной пункт, про нас "те, кто надо", были уже в курсе. Им уже позвонили, их предупредили и наши с Лешкой личные дела были изъяты и положены отдельно. Ждали только покупателя из Вознесенки. На третий день он за нами пришел.

Явившийся за нами прапорщик был маленький, худенький и в очечках. У него даже фамилия была подходящая — Башмачников. Взяв наши дела, он сказал нам с братом: "Ну что, пошли," и повел нас на проходную. Мы с братом были, наверное, самой маленькой командой, сформированной в тот призыв на этом пункте.

Пока мы добираемся до части, я кратко расскажу, что интересного было в первой половине 1977 года.

В 1977 руководство страны вдруг озаботилось тем, что гимн у нас исполняется без слов. Срочно написали и утвердили новый текст, выбросив из старого текста всякое упоминание имени Сталина. Затем было решено, что Леониду Ильичу пора дать новую должность, и помимо генсека он стал еще и Председателем Президиума Верховного Совета СССР. Ну а потом посчитали нужным обновить и Основной закон страны, внести изменения в конституцию СССР.

Помимо того, на ВАЗе начали выпускать модель ВАЗ 2121, известную всем под именем "Нива". Успешно строилась БАМ. А в клятом зарубежье продолжались различные войны. Воевали то в Азии, то в Африке

В кинотеатрах СССР с успехом демонстрировался новый фильм Э. Рязанова "Служебный роман".

3.

Дорога в армию заняла у нас час- полтора. Где пешком, где на автобусе, где на попутке мы добрались до КПП части.

"ВЧ 03411", — прочли мы неброскую табличку над входной дверью.

Вход на КПП охранял боец со скрещенными молниями на петличках.

— Вот, Лешка, — сказал я, — именно такие петлички я и хотел носить в армии.

Брат только улыбнулся в ответ.

На территории части нас подвели к группе стриженных наголо парней, одетых как и мы с братом в гражданку. Парни эти сидели прямо на газончике, в тени деревьев и, видимо, были малознакомы друг с другом, поскольку почти не разговаривали между собой, а больше смолили сигаретки и осматривались по сторонам.

К нам подошел один солдатик и, попросив закурить, поинтересовался откуда мы. Оказалась, что группа, к которой нас с братом присоединили, в основном из Удмуртии. Солдатик заулыбался и только успел сообщить, что он тоже из Ижевска и служит уже полгода, как подошел другой солдат и шуганул первого, упоминая слово "салага". Тот затрусил прочь, с испуганным лицом. Для всех нас стало ясно, что "стариковщина", о которой нам столько рассказывали дома, действительно существует, мы увидели ее проявление воочию.

"Старичок" для начала тоже спросил сигаретку, а потом выразил нам сочуствие, ведь нам предстояло еще два года тянуть армейскую лямку, сам-то он

через полгода отсюда свалит. Разговорив парней, он без обиняков стал выпрашивать деньги, ссылаясь на то, что сейчас нас отправят на "приемный", а тамошние "старики" все равно деньги отнимут или украдут. Кто-то дал ему рубль и он довольный ушел.

Потом нас поднял какой-то прапорщик и отвел на вещевой склад, где другой пожилой прапорщик выдал нам сапоги с портянками и комплект новенькой формы образца 1943 года из галифе с гимнастеркой, надеваемой через голову.

Уже с этими тюками нас погрузили в автобус и повезли на Приемный центр воинской части.

Там мы увидели много-много одинаковых, абсолютно неразличимых солдатиков.

Нашу группу провели мимо них к бане, где и отправили в душ. После мытья мы переодевались в новенькую форму старого образца, выходили на улицу и… тут же терялись. Если раньше мы различали друг друга по лицам, по разноцветным лохмотам одежды, по обуви, то теперь мы все стали на одно лицо — абсолютно одинаковыми.

Благо, я с Лешкой был 18 лет до этого знаком, так я его относительно быстро нашел среди этих клонов, а вот других парней я сразу же перестал отличать друг от друга.

Потом мы сдали свою гражданку прапорщику, который оказался старшиной нашей карантинной роты. Большинство отдали на выброс, а мы с Алексеем с условием, что он передаст нашу одежду матери. Уж он-то своего начфина знал хорошо. Мать каждый месяц ему лично зарплату выдавала.

И закончив с вещами старшина отдал команду:

— Строиться!

— Щас, докурим вот, — пообещал кто-то из вновь прибывших.

— Что?! — спросил прапорщик сурово. — Вы нам еще условия ставить будете?

И по скулам его заиграли желваки.

— Команда строиться была! Здесь армия, бойцы!

Тут даже самые непонятливые поняли, что гражданская вольница осталась в прошлом. Для нас начиналась новая жизнь.

Все побросали сигареты и построились.

— Смирно! Слушай мою команду….