Михаил Жванецкий

С Михаилом Михайловичем Жванецким мы не друзья и даже не приятели, хоть знакомы уже более тридцати лет. Я его поклонник. Мне очень нравится, как пишет Жванецкий, мне очень нравится, как он выступает.

Я узнал о нем ещё с фестиваля студенческих театров 1966 года. Тогда одесситы играли его миниатюры в театре МГУ на конкурсе.

Потом, уже через много лет, я спросил у Романа Карцева:

– А сам Жванецкий хорошо играл в миниатюрах?

Рома сказал:

– Он играл бурно. Выскакивал на сцену, что-то очень активно произносил, ловил аплодисменты и убегал.

Они вместе – Роман Карцев, Виктор Ильченко и Михаил Жванецкий – играли в Одессе в Театре миниатюр. Потом, когда эта троица переместилась в Ленинград в Театр миниатюр А. Райкина, Жванецкий, сосредоточившись на авторской работе, опять же по рассказам Карцева, иногда писал по три монолога в день.

Он, конечно, уникально плодовитый. Уже за восемьдесят ему, а он продолжает фонтанировать текстами.

В конце 60-х я уже просто наизусть знал некоторые миниатюры Жванецкого. Мы их у себя в МАИ переделывали на студенческую тематику и играли на сцене.

В 1969 году мы с А. Хайтом и Ф. Камовым, двумя известными в ту пору сатириками, шли из редакции газеты «Неделя», и я наизусть пересказывал им миниатюру «Это я – Кольцов». Они смеялись, хотя вообще-то сатирики редко смеются над произведениями других.

Ф. Камов в те времена был редактором киножурнала «Фитиль». Все сатирики того времени кормились в этом журнале. Жванецкий часто звонил и приходил к Феликсу. Правда, потом, когда Феликс ушел из «Фитиля», интерес к нему у Жванецкого сильно ослаб. Хотя, думаю, им, талантливым людям, было о чем друг с другом поговорить… Жванецкий в те времена очень ревниво относился к успехам коллег, как, впрочем, и сейчас.

Но сейчас уже – с высоты своего положения. А тогда никто его не знал. А он уже понял, что он талантливый, он уже тогда выступал с большим успехом. Он уже тогда писал лучшему артисту страны Аркадию Райкину. И сколько же лет понадобилось Жванецкому, чтобы об этом узнала вся страна?

Если взять за точку отсчета эстрадный конкурс 1970 года, где Рома Карцев и Витя Ильченко произвели фурор, и посчитать время до 1980-го, когда телезрители наконец увидели Жванецкого в программе «Вокруг смеха», получится 10 лет, а ведь он и до 1970 года выступал уже лет восемь.

В 1967 году в новой шестнадцатистраничной «Литературной газете» открылся «Клуб «12 стульев». Мишу там почти совсем не печатали. Я помню, в «Литературной России» был напечатан году в семьдесят шестом монолог «Он наше чудо». Замечательный монолог про человека, который искренне верил в то, что если поменять продавца, с продуктами станет лучше.

Я вырезал этот монолог, и он у меня лежит до сих пор, жаль выбрасывать.

А познакомился я с Мишей, с Михаилом Маньевичем (это его настоящее имя и отчество, и мне это отчество очень нравится, я так Жванецкого и называю), значительно позже, на каком-то выступлении «Клуба «12 стульев». И впервые поехали в Томск с командой этого клуба.

Мы с Мишей жили в одном номере, выступали во Дворце спорта, ну и ещё немного встречались с девушками. Поскольку жили в одном люксе, то и девушек привели к себе одновременно. Он мне этого не может забыть до сих пор. Да и я тоже запомнил на всю жизнь. Миша в отношениях с женщинами тогда человек был совершенно неуемный. Всё, что женского рода двигалось или даже слегка колыхалось вокруг, вызывало его живейший интерес, как, впрочем, и мой. Вот на этой почве мы и сошлись. Концерты наши, то есть «Клуба «12 стульев», проходили замечательно. Полный Дворец спорта каждый день – нас было 12 человек, по количеству стульев. На каждого приходилось по 10–12 минут. Мне этого было вполне достаточно для ощущения успеха. А Мише было мало. Его манера чтения была непривычна для публики. Зрители должны были настроиться на него. И только они настраивались, только начинали ловить кайф, как Мише пора было заканчивать. Это сейчас, когда Миша на слуху, для всех его манера стала привычной и родной, и стилистика его монологов уже настраивает на смех, а тогда, 30 лет назад, всё это было внове и не совсем привычно. Короче, ему было тяжеловато рядом с зубрами эстрады Г. Гориным и А. Аркановым. Однако Миша с честью выходил из трудного положения. Имел хороший успех.

Потом мы уже и в Ереване побывали с Мишей, и в других городах и даже несколько сблизились. Он отправился на Кавказ с Надей, в то время это была его подруга. С Надей у меня сразу установились теплые отношения, и мы втроем ездили даже на какие-то экскурсии.

Я очень хорошо запомнил рассказ Жванецкого о Райкине. Он говорил:

– Ты не представляешь, какой силы этот человек. Его влияние на окружающих поразительное!

Впоследствии я слышал от Кости Райкина выражение об отце: «Он удивительно умел сгустить атмосферу».

Так вот, Жванецкий говорил:

– Я был в полном его подчинении. Если бы он мне сказал: «Пойди ударь моего директора по голове», я бы, наверное, пошел и ударил. Ну, не так буквально, конечно, но влияние огромное, просто какой-то гипноз.

Миша был у Райкина в театре завлитом, естественно. И сам выступал. Райкин к этим выступлениям относился плохо. Впрочем, любому артисту не нравится, когда автор читает произведения, написанные для артиста. Миша скрывал эти выступления, но Райкину все равно докладывали, и по этому поводу у них возникали неприятные объяснения.

Постепенно одесситы становились все более самостоятельными и к 1970 году ушли из райкинского театра. После этого Карцев и Ильченко стали лауреатами конкурса эстрады. Уехали в Одессу и там открыли свой театр.

В 70-х годах они стали необыкновенно популярными: вначале артисты Карцев и Ильченко, а впоследствии и их автор – Жванецкий.

Я помню, как мудрый Ф. Камов говорил:

– Жванецкий должен иметь свои полчаса на телевидении раз в месяц.

Сколько же лет прошло, пока это осуществилось, – более двадцати пяти! Ведь только в 2001 году Жванецкий стал регулярно показываться в своей передаче. Вначале это было на подоконнике с печатной машинкой и с ведущим.

Я смотрел эти передачи и расстраивался. Зачем Жванецкому нужен этот унылый помощник? Ему нужно, думал я, выходить к публике и разговаривать с ней. И никаких помощников не надо. Наконец и российское телевидение прозрело и выпустило передачу, где Андрей Максимов не мешает Жванецкому разговаривать с публикой. И он, конечно, разговаривает замечательно.

Я всегда поражался его быстрой, моментальной реакции. Вот, к примеру, такой случай. Мы как-то встретили на телевидении Александра Иванова, пародиста, ведущего передачи «Вокруг смеха». Саша был в красном пиджаке.

Жванецкий тут же сказал:

– Саня, ты как с флагштока упал.

В 1979 году для сатириков наступила новая эра. В эфире появилась передача «Вокруг смеха». Редактор Татьяна Паухова пригласила сниматься в ней и М. Жванецкого. Он даже некоторое время писал сценарии этой передачи. Я помню, однажды в Доме литераторов Паухова собрала всех авторов и попыталась говорить о свих проблемах.

– Какие у вас проблемы! – кипятился Жванецкий. – Вот она проблема – я. Я ваша проблема. Давайте эту проблему решим.

Паухова помогла решить эту проблему, Миша стал сниматься постоянно. И он был, конечно, главным козырем этой программы. Благодаря выпускам «Вокруг смеха» зрители увидели и «Ликеро-водочный завод», и «Танк», и «Склад», и многие-многие лучшие монологи Жванецкого. Он стал чрезвычайно популярным. Не только популярным, но и любимым сатириком страны.

В 1982 году мы – человек сорок авторов-сатириков – поехали в Болшево, в Дом творчества кинематографистов на семинар киножурнала «Фитиль». Нам читали интересные лекции, показывали американские фильмы, и вообще обстановка была творческая и веселая. Я сидел за столом с двумя девушками-искусствоведами. Мы подружились, и я ходил к ним в их домик пить чай. Однажды после ужина к нам подошел Жванецкий и начал шутя говорить, что есть человек, готовый поделиться жизненным опытом с молодыми.

Я прямо спросил:

– Хочешь пойти с нами пить чай?

– Да, – так же прямо ответил Жванецкий.

Мы пришли к девчонкам, стали готовить чай. Миша шутил, девчонки абсолютно не реагировали на его шутки и просто умирали со смеху, что бы им ни сказал я. Миша пошел мыть стаканы, и девчонки спросили меня:

– А кто это такой?

Я сказал:

– Как кто? Это же Жванецкий.

– Жванецкий? – в один голос вскричали они. До этого барышни Жванецкого никогда не видели. Девушки были сугубо театральные и телевизор не смотрели принципиально. Одна из них, Катя Уфимцева, сейчас ведет передачу «Театр + ТВ». Жванецкий вернулся с чистыми стаканами, мы сели за стол, и теперь, что бы он ни сказал, они умирали со смеху, а на меня не обращали никакого внимания. Кстати, шутил он в этот вечер замечательно.

К нам на огонёк зашел Петр Вельяминов, превосходный актер, в то время игравший секретарей райкомов. Знакомясь, Миша сказал:

– Петр, я так понимаю, Иванович.

И тут я просто покатился со смеху. Вельяминов не обиделся, очень, кстати, симпатичный человек, а посмеялся вместе с нами.

Он, Михаил Маньевич, надо сказать, не всегда добродушный и приветливый. Чаще всего его коротит, и он искрит. Однажды мы встретились за кулисами зала Дома литераторов. Я, увидев его, обрадовался, расплылся в улыбке. Он зло сказал:

– Что ты всегда такой радостный, вокруг такое происходит, а ты всегда радостный.

Однажды я купил билет и тихо пришел на Мишин концерт в зале «Октябрь». Кто-то Жванецкому сообщил, что я в зале, и он меня со сцены поприветствовал. Мне зааплодировали, и после концерта я, естественно, пришел за кулисы. Мне очень понравилась программа, и я об этом честно сказал Мише. Там было много новых номеров, и я их очень расхваливал.

Миша сказал:

– Надо же, я бы так не смог кого-то хвалить. Ты лучше меня.

Я сказал:

– А что, до этого были какие-то сомнения?

Он засмеялся. А мог и обидеться. На этот раз он был в хорошем настроении.

Во времена «Клуба «12 стульев» он очень хвалил мои рассказы, опубликованные в газете.

– Леонидик, – говорил он, – у меня есть друг, ты ему больше нравишься, чем я. Он так любит твои рассказы! А вот то, что ты на эстраду пишешь…

Да, на эстраде, я думаю, ему вряд ли нравится что-либо. Вообще-то имеет право. Он настолько лучше всех пишет свои монологи, что остальное кажется ему шитым белыми нитками. А то, что публикуется в газете, – то другое, это лежит в другой плоскости, и он может это хвалить.

1 апреля 2003 года мы выступали на «Юморине» в Одессе. Было два концерта, и оба раза я слушал Жванецкого из зала. И снова я получил истинное удовольствие.

Он жутко нервничает до выхода на сцену. Перед выступлением к нему лучше не подходить. Казалось бы, обречен на успех в своем родном городе, где его обожают, и все равно его трясет.

Но выходит на сцену, и такая энергия от него идет, и так он здорово читает! Я потом ещё пару месяцев повторял про себя голосом Жванецкого: «Это Баба-яга?»

Однако видел я и неудачные выступления Михаила Маньевича. В Кремлевском дворце на гастролях «Юморины». Я думаю, что ему в этом дворце, да ещё и среди 20 юмористов, выступать просто противопоказано. У него уровень интеллигентности выше уровня всех этих юмористов, а зал в шесть тысяч человек – это всегда толпа с усредненным интеллектом. Обычные юмористы как раз и работают на эту усредненную публику. А Миша всегда попадает выше.

У Бальзака есть такое наблюдение: герой ухаживал за какой-то графиней, и у него ничего не получилось. Тогда он сказал: «Я слишком высоко ставил сети. Она летала ниже». Вот и со Жванецким в Кремлевском дворце получилась та же история.

Я понимаю, что если объявить сольный концерт Жванецкого в Кремле, то люди придут конкретно на него. Шесть тысяч твоих зрителей – это совсем другое дело, чем на «Юморине», когда идут «на всех».

Однажды на каком-то дне рождения Жванецкий рассказал:

«Прихожу ночью домой. Жена спит. Не стал включать свет. Лег в постель. Она спросонья говорит: «Миша, это ты?»

Ну, до чего же здорово! И ещё один пример остроумия Жванецкого.

В течение нескольких лет Г. Хазанов повсюду говорил о том, что наш жанр умер. На банкете после концерта лауреатов эстрадного конкурса, где появились такие артисты юмористического цеха, как М. Галкин, Ю. Гальцев, Е. Воробей, С. Дроботенко, Г. Ветров, Верка Сердючка, Миша произносил тост и сказал: «Некоторые говорят, что наш жанр умер. Это, как вы все сегодня видели, не совсем так. Если в цирке один акробат упал и разбился, это не значит, что надо цирк закрывать».

И лучше не скажешь.

А ещё Михаил Маньевич когда-то сочинил анекдот. Я знаю всех лучших юмористов страны, и только двое из них могли похвастаться тем, что сочинили по анекдоту. Один из них А. Хайт, а второй – Михаил Жванецкий.

Анекдот такой.

В здании секретного завода раздается звонок.

– Это секретный завод?

Трубка падает на стол. Секретный завод переезжает в безлюдную пустыню.

Снова звонок:

– Это секретный завод?

Трубка падает, секретный завод переезжает на Крайний Север.

Снова звонок:

– Але, это секретный завод?

– Что вам нужно?

– Позовите, пожалуйста, Надю из столовой.

Трубка падает.

И лучше не придумаешь.

Но кто же тогда придумал все остальные анекдоты?