Г. В. Кубицкий СОБЫТИЯ ПОД ЗОРАУ

Шел январь 1945 года.

Наш второй танковый батальон в составе бригады вошел в прорыв глубоко эшелонированной обороны немцев. Началось стремительное наступление танковых подразделений.

В первые двенадцать-пятнадцать дней, ведя жестокие бои, мы углубились более чем на 500 километров. Бывало так, что немцы отрезали за нами дорогу, и тогда мы оказывались оторванными от своих тылов.

В то время я служил командиром танка во второй танковой роте, которой командовал гвардии старший лейтенант Иван Сергеевич Пупков. С этим командиром мне довелось пройти с боями от Сандомира до Праги и еще пять лет прослужить вместе после окончания войны. С ним связаны лучшие мои воспоминания о фронтовой жизни.

Энергичный, решительный в момент опасности, несколько грубоватый, но доброй души человек — таким был И. С. Пупков. Всегда подтянутый, командир вызывал у меня симпатию.

Помнится, однажды выехали из немецкой деревни и по дороге через поле направились к лесу, со всех сторон окружающему город Зорау. Тут-то и произошли события, о которых мне хочется рассказать.

В небе появилась большая группа «юнкерсов» и «мессершмиттов». Они атаковали нас. Загорелась наша автоцистерна с горючим, затем один танк.

Автоматчики, так хорошо расположившиеся было на сетке трансмиссионного отделения танков, бросились врассыпную, ища укрытия в стогах сена на поле и под деревьями вдоль дороги. Некоторые, скатившись в кювет, заполненный водой и грязью, поползли обратно в деревню.

Танки наши сразу стали рассредотачиваться и через поле устремились к лесу. Злополучная пахота, раскисшая от дождя, мешала быстрому продвижению.

На ходу, высунувшись из башни, я увидел, как из деревни выехал «ИС» и остановился на дороге. В открытом люке показалась голова в танкошлеме. Кто был этот смельчак, я не знаю и по сей день. Он припал к турелевой установке на башне и выпустил несколько очередей в пикирующий на него «мессершмитт». Самолет вышел из пике, но тут же задымил и загорелся. В следующий момент он попытался набрать высоту, как видно, намереваясь сбить пламя, но, сделав крюк, резко пошел вниз и упал где-то в лесу.

Другие «мессеры» еще раз пикировали на нас, обстреливали танки из крупнокалиберных пулеметов и пушек.

В эту минуту мы так жалели, что нет в небе наших истребителей, чтобы прикрыть нас с воздуха! Кто был на фронте, тот знает цену авиации.

Когда скрылся последний немецкий самолет, мы собрались в лесу. К счастью, жертв не было. Только несколько автоматчиков оказались ранеными да материальная часть пострадала изрядно. Лишился своего танка и командир роты. Он распорядился считать нашу машину командирским танком.

Мы заняли оборону в лесу. Автоматчики окопались впереди, на опушке леса, танки расположились под прикрытием деревьев.

Эти меры предосторожности были не напрасны. В тех местах в то время часто встречались крупные «дрейфующие» немецкие группировки, которые представляли серьезную опасность для продвигающихся на Запад советских боевых соединений. По ночам на коротких остановках можно было совсем рядом слышать рокот моторов немецких танков и бронетранспортеров.

В ночное время продвигались мы с потушенными фарами. Труднее всех приходилось головной машине. Остальные танки ориентировались по «стоп-сигналу» впереди идущих. Малейшая неосторожность в соблюдении маскировки могла привести к печальным последствиям.

Итак, избавившись от опасности с воздуха, мы с минуты на минуту могли столкнуться с нею на земле. Именно так и произошло. Не успели мы осмотреть наши танки, как впереди неподалеку от места расположения наших автоматчиков раздалось русское «ура».

Нам, к тому времени уже «обстрелянным» фронтовикам, этот трюк был знаком. Это кричали власовцы — изменники Родины.

На некоторых наших молодых автоматчиков этот психический прием оказал действие. Они стали прятаться за танки. Развернуть башню и открыть огонь по врагу было невозможно, так как мешали деревья.

Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы не комбат Чирков и ротный Пупков. Они бросились навстречу отступающим солдатам и личным примером остановили их. Тоже с криками «ура» мы отбросили врага в глубь леса.

Так окончился этот полный тревог день. Жертв у нас и на сей раз не было. Лишь несколько человек получили ранения.

Ночь прошла без приключений. Опять слышно было близко гудение немецких танков и бронетранспортеров. Кто-то даже осмелился осветить дорогу фарами. Мне очень хотелось шлепнуть фашиста, но был строгий приказ не стрелять.

Наутро в лесу движение немцев утихло. Принесли завтрак. Уничтожив с аппетитом содержимое котелка, мы занялись каждый своим делом.

Вдруг мой стрелок-радист Виктор Иванов увидел, как на опушку медленно выползает больших размеров танк. Мы с заряжающим быстро заняли свои места. В бинокль я рассмотрел «королевского тигра». Это была моя первая встреча с танком-гигантом. Он повернулся ко мне кормой. Два или три немца выбежали из леса и стали возиться возле танка.

Быстро установив прицел, я дал команду: «Бронебойным заряжай». Прицелился. Выстрелил. Вспышка от удара снаряда о броню подтвердила попадание. Немцы возле танка шарахнулись в стороны. Но танк не загорелся. Он медленно стал разворачиваться на месте.

Мой энергичный заряжающий тут же, не дожидаясь команды, втолкнул в казенник следующий снаряд. Я сделал второй выстрел, но на этот раз попадания не заметил. Заряжающий опять зарядил и крикнул: «Готово». И опять снаряд пролетел мимо.

Какие-то доли минуты я был в недоумении. Но, взглянув на заряжающего, все понял: в руках он держал подкалиберный снаряд. Как выяснилось позже, он предыдущие два заряда в спешке сделал подкалиберными. В этом и была причина промаха.

Недолго думая, я сделал поправку в прицеле и выстрелил. Снаряд попал в борт. Танк замер. Как видно, мы повредили трансмиссию. Экипаж выскочил из танка и скрылся в лесу.

Так нашим экипажем был открыт счет уничтоженным немецким танкам. Чтобы нас не засекли, Пупков приказал отвести машину в сторону. Долго сидеть без дела не пришлось. Мое внимание давно привлекал одиноко стоящий в поле дом и примыкающий к нему садик с редкими деревьями. Он находился в полукилометре от опушки леса, где стоял грозный, но уже безвредный «королевский тигр».

От этого дома до деревни, где расположился штаб нашей бригады, было не более километра. Мы тоже находились, примерно, на таком же расстоянии от него. Было видно, как из-за дома периодически летели трассирующие снаряды в сторону деревни. Мы внимательно стали присматриваться. И вот что обнаружили.

Немецкий танк, прячась в складках местности, совершал любопытные маневры. Чтобы произвести выстрел по деревне, он скрытым путем приближался к дому. Мы видели только часть борта. Затем танк отходил на несколько метров и скрывался в ложбине.

Пупков приказал расстрелять танк. Я и мой заряжающий вскочили в машину. Остальные спрятались в укрытие.

И вот, выбрав момент, я выстрелил. Снаряд пролетел над башней, не задев машины. Через несколько секунд второй мой снаряд врезался в бугор, за которым прятался танк. Третьего выстрела я не успел произвести — танк скрылся за домом. Мой промах мог обойтись нам дорого, и только чистая случайность спасла нас.

Только мы выскочили из танка и подбежали к своим в укрытие, как раздался выстрел. Снаряд пролетел над нашим танком, срезал ветви деревьев. Через несколько секунд последовал второй выстрел.

На этот раз снаряд прошел над гусеницей танка и упал в трех метрах от него. Удивительно редкий случай. Почти пять метров прошла болванка в земле вдоль гусеницы, не повредив ее.

Теперь мы поменялись ролями. Танк, который несколько минут назад был моей мишенью, расплачивался с нами. Но, к счастью моему, мы остались квиты: я сделал два неточных выстрела, и он отплатил мне тем же.

Санинструктор Ляшенко подскочил к еще горячему снаряду, взял в руки и с восторгом произнес:

— Оцэ осэлэдэць!

Танк, с которым у меня произошла своеобразная дуэль, уже больше не стрелял ни по деревне, ни по нам.

Спустя несколько часов, почти под вечер, два наших танковых батальона, далеко не в полном составе, двинулись на прорыв к окруженной в Зорау 62-й гвардейской танковой бригаде нашего корпуса.

К нашему удивлению, мы без боя прошли в лес и вышли на окраину города. Произошла радостная встреча с земляками. Вскоре мы узнали, что немцы пропустили нас и опять замкнули кольцо. Штаб нашей бригады и другие боевые подразделения оказались отрезанными.

Наступил вечер. Мы попытались было пробиться обратно к своим, но не тут-то было. Немцы встретили нас сильным артиллерийским и пулеметным огнем из леса.

Было принято решение занять оборону на окраине города в районе нашего прорыва. Томительно долго длилась ночь. Почти никто не спал. Под утро один наш солдат из наблюдательного пункта сообщил о том, что всю ночь было слышно и, как он уверял, даже видно непрерывное движение немецких танков через лесную просеку.

Это было вполне возможно: ночь была лунной, а наблюдательный пост находился в кирхе, которая стояла не так далеко от лесной просеки. Просека в том месте очень широкая.

И вот решили мы с капитаном Сайгушниным посмотреть на окрестности города, а заодно и на просеку. Четырехэтажный дом, стоящий на окраине, послужил довольно удобным наблюдательным пунктом. Мы забрались на чердак и стали рассматривать округу.

Мое внимание привлекла просека. Показалось, что на ней в разных местах появляются еле заметные вспышки. Как видно, немцы не подозревали опасности. Они рассредоточили свои танки в шахматном порядке и вели огонь в сторону, противоположную городу. Нам не было ясно, кого они обстреливают. Мы быстро спустились вниз. Было тут же решено послать в засаду мою машину.

К тому времени в боеукладке моего танка уже не было бронебойных снарядов. Об этом я доложил Пупкову, а он, в свою очередь, комбату. Тогда по указанию Чиркова перегрузили все бронебойные снаряды с комбатовского танка. Их оказалось штук тридцать. Больше негде было достать снарядов. «Если расходовать экономно, — подумал я, — то должно хватить».

Пупков дал команду «по местам», сам вскочил на танк и стал за башней. Как видно, он счел это место наиболее удобным для наблюдения и командования огнем. На мой взгляд, оно было небезопасным.

Благополучно проехав с километр параллельно расположению немецких танков, мы остановились на возвышенном месте, в полутора километрах от них.

Рядом с дорогой, по правую сторону, находился кустарник, еще не успевший одеться в зеленый наряд. Но нас и он устраивал, все-таки маскировка. С левой стороны дороги начинался небольшой, но очень удобный уклон, который можно было использовать как «мертвую зону» в случае обстрела нас фашистами. Командир роты, посоветовавшись с нами, решил, что более удобной позиции искать незачем.

По моему указанию водитель развернул танк поперек дороги и придвинул ближе к кустарнику. Я посмотрел на просеку. Она была видна, как на ладони. Силуэты немецких танков я не мог отчетливо рассмотреть невооруженным глазом — они сливались с темной землей, недавно освободившейся от снега.

Танки казались со спичечную коробку, когда я посмотрел в прицел. Их было десять. Вначале я не мог сообразить, как они оказались в просеке. Но, продолжая внимательно осматривать этот участок, я увидел еле заметную полевую дорогу, которая огибала лес. Все стало ясным. Немцы по этой дороге выдвинулись на просеку и заняли боевую позицию.

Итак, все было готово к началу боя.

Виктора Иванова я высадил из танка, так как его услуги нам не потребовались бы. Уж если что-нибудь с нами случится, то, по крайней мере, стрелок-радист останется невредимым.

Пупков заглянул в башенный люк и приказал приготовиться к бою. Я дал команду заряжающему. Лязгнул клин затвора пушки. Механик завел двигатель. Он должен был в любую минуту по моей команде включить заднюю скорость и скатить машину назад в «мертвую зону». С этой целью двигатель работал все время боя.

Я определил расстояние до ближайшего немецкого танка — около 1500 метров. Далековато и, главное, плохо виден силуэт.

Немцы продолжали вести огонь по невидимым нам целям. Установив прицел, я доложил ротному о готовности открыть огонь. Он приказал: «Огонь!».

Тщательно прицелившись, я нажал гашетку. Раздался выстрел. На миг вспышка ослепила глаза. Огненный шарик, быстро уменьшаясь, пролетел совсем близко над башней немецкого танка. «Значит, расстояние до него меньше 1500 метров», — подумал я, и тут же сделал поправку на 1300 метров.

Заряжающий, не дожидаясь моей команды, зарядил следующий снаряд и крикнул: «Готово». Я вновь прицелился и выстрелил. На этот раз танк задымил, а затем загорелся. Было видно в прицел, как из люка выскочили три точки. Это спасались немцы, бросив горящую машину.

Второй танк я также зажег со второго снаряда, но из него никто не выскочил. Как видно, остались там навсегда.

Дальнейшие события развивались очень быстро. Я никогда еще не испытывал такого азарта в бою. Меня как будто подменили. Ротный тоже преобразился. Наклонившись ко мне в люк и забыв о воинском порядке, он, что было мочи, кричал:

— Жорик, бей! Бей! Не давай им уйти в лес!

Немцы, не понимая, откуда их бьют, в панике старались выскочить на единственную спасительную дорогу.

Для третьего и четвертого танка мне потребовалось только по одному снаряду. Четыре танка факелами горели на поле. Двум машинам удалось выскочить на дорогу.

— Скорей! Скорей! Сейчас уйдут в лес! — кричал Пупков.

Мне в прицел это было видно не хуже, чем ему в бинокль. Появилось какое-то непонятное хладнокровие и уверенность в себе.

Тем временем один из немецких танков уже мчался к лесу. Я прикинул мысленно его скорость. Прицелился и выстрелил. Снаряд пролетел перед самым «носом», едва не задев пушку. «Значит, великовата поправка на скорость», — подумал я и выстрелил вторично. Снаряд попал в башню.

Вдруг справа в лесу блеснул огонь, и через несколько секунд столб земли взметнулся перед нашим кустом. «Засекли», — мелькнуло у меня в голове. Но Пупков на этот выстрел даже не обратил внимания.

— Бей скорей! Подходит к лесу! — кричал он.

Я видел, как еще один танк мчался к лесу. Осталось не более пяти метров до деревьев, когда его настиг снаряд. Танк прокатился по инерции еще несколько метров и вспыхнул уже у самых деревьев.

Опять блеснул огонь на том же месте в лесу. Над нами что-то пролетело с шумом. Я услышал возглас ротного, поднял голову и увидел его без фуражки. Раздумывать было некогда. Решала каждая секунда. Я знал, что у хорошего артиллериста-наводчика третий снаряд поражает цель наверняка. В практике артиллерийской стрельбы существует надежный прием «захват цели в вилку».

— Давай назад! — крикнул я механику и, как мы условились, толкнул его ногой в спину.

Танк вздрогнул и пополз под уклон. Теперь мы находились вне опасности. Как выяснилось позже, второй немецкий снаряд пролетел настолько низко, что вихрем сбило фуражку с головы Пупкова. Высокая труба находившегося невдалеке кирпичного завода разлетелась вдребезги.

За боем все время наблюдали наши товарищи на наблюдательном пункте, и, когда мы вернулись, все были рады благополучному исходу.

Итак, в результате боевой операции из десяти немецких танков было уничтожено шесть.

На следующий день, рано утром, нас послали на прежнюю боевую позицию с заданием обстрелять немецкие танки, движение которых в районе просеки наблюдалось всю ночь.

Наша машина выдвинулась на прежнюю боевую позицию. Ждать пришлось недолго. Но появилось на дороге всего лишь два танка. Они мчались на большой скорости. Как видно, немцы стали осторожнее после вчерашнего разгрома. Так как дорога и просека мною были пристреляны еще вчера, то для меня не составляло большого труда зажечь и эти два танка. Нас же обстрелять немцы просто не успели.

Мы вернулись к своим. Через некоторое время узнали о том, что командир бригады гвардии полковник Фомичев, связавшись по радио с нашим командованием, сообщил, что наша пехота попыталась прорваться через просеку к городу, но была обстреляна противником. Разгром немецких танков на этом участке дал возможность пехоте достичь успеха.

Он объявил благодарность всему экипажу за успешное выполнение ответственного боевого задания и приказал представить нас к правительственным наградам.

К тому времени наш экипаж имел на своем боевом счету девять уничтоженных немецких танков, а к концу войны прибавились еще две пушки и железнодорожный состав с немецкими солдатами и офицерами.