Недосягаемый Владимир

При созерцательной позиции Орды решающее влияние на исход княжеского спора о великом княжении Владимирском оказывала военная сила. Весной 1371 года Дмитрий Московский, соединившись с Владимиром Серпуховским, занял стратегически важную позицию в Переяславле Залесском. Торный путь из Твери и Кашина во Владимир проходил вниз по Волге, далее по реке Нерли Волжской, затем через Плещеево озеро и волоком в Нерль Клязьминскую. Таким образом, москвичи своими полками перекрыли Михаилу дорогу на Владимир. Повторялась позорная для тверского князя ситуация недавнего прошлого — осени 1370 года.

В принципе Михаил Тверской мог вступить в бой с московскими полками и с боем прорваться во Владимир. Но что-то, о чем умалчивает летописец, удержало его от такого решения. Скорее всего, сыграли роль два фактора: явное численное превосходство московской рати и осторожная позиция ордынского посла. Скупые летописные сведения об ордынских послах позволяют думать, что со времен Бортеневской битвы (ноябрь 1317 года) для них существовала негласная установка: не вмешиваться в княжеские усобицы с оружием в руках. Такого рода «самодеятельность» посла могла повлечь за собой нежелательные для ордынской дипломатии последствия.

Не разрешив Михаилу Тверскому вступить в бой, ханский посол естественным образом взял на себя мирную инициативу. Он начал переговоры с Дмитрием Московским и, ссылаясь на ханский ярлык, потребовал признать верховную власть тверского князя и пропустить его во Владимир. На это последовал лаконичный ответ Дмитрия: «К ярлыку не еду, а в землю на княжение на великое не пущаю, а тебе послу путь чист» (43, 95).

Не желая вступать в прямой конфликт с ханским послом, Дмитрий позвал Сарыхожу в Москву и обещал щедрое гостеприимство.

Можно пожалеть Михаила Тверского, которого судьба так часто ставила в унизительное, а то и просто глупое положение. Вот и на этот раз он не имел выбора, как только двинуться к цели долгим обходным путем: вниз по Волге мимо Мологи, Ярославля, Костромы и Нижнего Новгорода и далее по Оке и Клязьме — во Владимир.

Посол Сарыхожа вскоре понял, что вынужден сопровождать своего подопечного вдоль дороги, ведущей в никуда. В конце концов, это было унизительно и для чести ханского посла. Над таким нелепым шествием не подобало поднимать монгольское белое знамя с вышитым на нем черным драконом. Когда все эти соображения в правильном порядке расположились в голове степняка, он принял решение. Пройдя с Михаилом Тверским еще сотню верст вдоль Волги (от устья Нерли Волжской до устья Мологи), Сарыхожа отдал ему ярлык, а сам отправился пировать и принимать дары в белокаменную Москву.