Новосибирская командировка

Прошёл год службы в Забайкальском крае. За это время произошла адаптация к его суровым реалиям, помноженным на то, что предоставляла страна офицеру. Денежное довольствие платили уже с меньшими задержками — лишь на два-три месяца. По ночам я охранял гарнизонный продуктовый магазин с газовым пистолетом за двадцать рублей в ночь (0,8 доллара). В этом же магазине и брал продукты под запись в счёт будущей зарплаты. Также соседка по дому, державшая на даче корову, давала мне в долг и коровье молоко (три литра через день). Иногда выходил на домашние капельницы, спасая запойных алкоголиков. Кто банку солений, кто мешок картошки, а кто просто «доброе слово» в качестве благодарности. Иногда в сопках собирал облепиху. Дважды попадал под «обстрелы» охранников на картофельных полях — спасали смекалка и ноги.

Гарнизонная жизнь не отличается разнообразием. Редкие поездки в Улан-Удэ, посиделки с друзьями-коллегами да тренировки с набегами в тайгу. Большую часть времени отнимала служба с её ненормированным графиком. Неважно, что выходной, неважно, что ночь — медик всегда должен быть на посту.

В Чечне шла война, о которой мы знали не только из теленовостей. То полкового врача из Гусиннозёрска настигла снайперская пуля, когда он, выполняя приказ командира, спасал раненного солдата в ущелье. С ним мы познакомились летом 1998 года на сборах молодых офицеров в Кяхте и делились своими будущими планами. То груз-200 прислали в семью Володи П., которого боевики взяли в плен несколько месяцев назад. Мы помянули его, но через год узнали, что преждевременно. Ходили слухи о том, что к февралю 2000-го и отдельный отряд нашей бригады отправят в «горячую точку». Поэтому часть из кадрированной расширяли до полной комплектации за счёт рядового состава.

В один из тоскливых декабрьских вечеров комбриг вызвал меня к себе в кабинет.

— Набираем солдат, доктор, необходима твоя помощь. Завтра выезд в Новосибирск за молодым пополнением, — небрежно сказал он, покуривая сигарету.

— Но они же и так проходят медкомиссию в военкомате…

— Я знаю. Но там сидят такие доктора, которым всё равно, какой штамп ставить. Поэтому и продублируешь их работу на сборном пункте. Сам знаешь — нам кадры отборные нужны! А ты ведь ещё и психиатром хочешь стать. Возьми какие-нибудь свои тесты — будешь помогать нашему замполиту. Вопросы есть?

— Есть! Командировочные заплатят?

— Скажи начфину, что я распорядился выдать аванс, командировочные по прибытию. У начпрода возьми сухпай. Ещё вопросы?

— Никак нет!

Оставшись довольным этим вечерним разговором, я ушёл в медпункт отдать напоследок распоряжения персоналу и больным. Поездка неординарная. Мне хотелось попробовать тест на отбор в американский спецназ, о котором я вычитал в одной из книг. Претенденту предлагалось четыре упражнения: отжимание из упора лёжа, прыжки с поднесением ног к груди из упора лёжа, упражнение на пресс по типу «складушки» и прыжки из глубокого приседа. Каждое упражнение выполнялось по десять раз и без пауз. Кто выполняет пять серий, тот проходит тест в спецназ. Так, обсуждая со старшим нашей команды — полковником Александровым, прошедшим Афганистан и первую Чечню, и замполитом капитаном Найдёновым, я получил одобрение на этот метод работы. «Давай, док, плюс ещё на тебе проверка медкнижек и карт призывников… У нас должны быть только лучшие! Ведь мы первые, кто ведёт отбор!» — подбодрил меня наш полковник.

До отъезда поезда на Новосибирск оставалось ещё два часа.

— Может, пива сходим попьём? — предложил замполит, — я тут позную одну хорошую на вокзале знаю.

— Нет, ребята, есть более интересный вариант, — вмешался полковник Александров, — тут в двух кварталах живёт моя знакомая. Она нас ждёт на домашний ужин. Возражения не принимаются.

Какие могут быть возражения у подчинённых, особенно в данной ситуации! Знакомая оказалась прекрасной хозяйкой и никакая позная (пельменная) не могла сравниться с её угощениями. Полковник вытащил из дипломата армянский коньяк, и ужин, несмотря на его скоротечность, удался! Знакомая нас ещё и к вокзалу подвезла на праворульной белой Тойоте.

Вагоны у нас были разные, поэтому договорились встретиться утром. Предстояло ехать почти полтора суток. Я заметил, что в купе со мной лишь один пассажир: мужчина лет шестидесяти, что-то считающий на калькуляторе и записывающий в блокнот, но для разговора и завязывания знакомства сил не было. Лишь поздоровались и пожелали друг другу спокойной ночи. Накопившаяся усталость и хмель оказали снотворное действие.

Утром, открыв глаза, заметил, что сосед как будто ожидал моего пробуждения.

— Сергей Сергеевич, — приветливо сказал он, — Давайте знакомиться, — сосед оторвался от калькулятора и протянул мне руку, — направляюсь в Новосибирск.

— Вячеслав, военный врач, — ответил ему я, — Следую туда же.

— Я вот тут омуль в Слюдянке купил, пока вы отдыхали. Вы какой предпочитаете, горячего или холодного копчения?

— Да мне, честно говоря, без разницы.

Об омуле я только слышал, но пробовать ещё не доводилось.

— А вот пиво иркутское, ещё не нагрелось! Голова-то, небось, побаливает после вчерашнего? — деликатно предложил он.

— Спасибо, голова у меня не болит, но под омуль самое то.

Так и завязалось наше знакомство. Я рассказал о том, как из Петербурга попал служить в Бурятию, как занимался спортом, как пытался развить бизнес в этом таёжном крае (торговать пшеницей) и о своих ближайших планах на жизнь.

Сергей Сергеевич оказался интересным собеседником. Частный предприниматель, занимающийся туристическим бизнесом на Алтае, владеющий санаторием и ищущий новые пути для продвижения своего детища на туристическом рынке. Наша беседа плавно переходила в вагон-ресторан, где он взял на себя оплату наших счетов. Только мой сон прервал общение, а спутник по купе продолжил калькуляцию.

Утром нас встретил заснеженный Новосибирск. Пожав друг другу руки, мы тепло распрощались. Он оставил о себе визитку, предлагая в будущем сотрудничество в виде инструктора по велотуризму. Лишь на перроне наша команда встретилась для продолжения командировки. Неподалёку от вокзала располагался сборный пункт, где предлагалось и размещение. Так как мои попутчики были местными, то уехали к родным. Мне же предстояло жить в казарме.

Первый день прошёл в ожидании новой партии призывников. Из тех, что остались, выбирать некого. Судимые, из неполных семей, хронические больные, с татуировками, с неполным средним образованием и т. п. Вечером меня пригласили оказывать помощь одному из призывников, у которого случился судорожный припадок. По всем признакам, припадок был истерическим, поэтому я лишь попросил собравшихся демонстрировать участие и не мешать больному. После хорошей порции нашатырного спирта призывник пришёл в себя. Военком поблагодарил меня за помощь и пообещал отправить его в стройбат.

Утренний кросс в меховых берцах и зимнем камуфляже на меня подействовал тонизирующе. Казарма не особо отличалась спокойствием. Почти всю ночь командированные из разных сибирских весей отмечали свой приезд и рассказывали байки про службу.

Нам предстояло отобрать тридцать призывников. Требование по здоровью — все категории А-1 (есть ещё категории Б, В, Г и Д). Т.е. никаких болезней. Плюс полное среднее образование, плюс полные семьи, предпочтение — спортсменам-разрядникам и лицам славянской внешности. Ну и, конечно же, тест на выносливость. Весть о том, что приехали необычные «покупатели», которые набирают в спецназ, мигом облетела сборный пункт и от желающих не было отбоя. После того как замполит изучил личные дела, призывников мне давали на проверку. Общеобразовательный тест, где я задавал вопросы из программы средней школы и тест для оценки физического состояния. Не все его проходили, точнее бо?льшая половина отсеивались. Некоторым шли навстречу. Запомнился парень по имени Равиль. Он был из неполной семьи, тест не прошёл, имея в активе только три серии. По всем параметрам он не проходил, но старший команды сделал ему исключение. «Уж больно жалобный был взгляд у него!» — объяснил он нам своё решение. Спорить не стали, опыт и регалии на его стороне.

В Новосибирске я встретил своего товарища по срочной службе в Харькове. Он был из числа отчисленных курсантов (с четвёртого курса) и прослужил срочником только полтора месяца, пока за ним не приехал отец. Своё отчисление объяснил «подставой соседей по курсантскому общежитию». Мы вместе проводили время в увольнительных и самоволках, вместе просиживали в библиотеке, с ним было интересно общаться. За тот небольшой период мы успели подружиться и после расставания продолжили переписываться.

И вот, спустя десять лет он пригласил меня в гости. Я заметил, что друг за этот период ничуть не изменился. Такое же радушие, такое же интересное общение, за исключением странностей в виде «составления гороскопов». Но с кем не бывает, вся страна жила в этой «алхимии жизни». Лишь когда мы остались с его матерью наедине, она ознакомила меня с грозным диагнозом и то, что гороскопы — это девяносто процентов составляющей его жизни.

— Вы, как будущий психиатр, должны меня понять, Вячеслав, — сидя на кухне, произнесла она, — Я бы хотела, чтобы мой Андрей стал таким же, как вы — офицером, защищал наше небо, а жизнь рассудила по-другому… — продолжала она со слезами на глазах.

— Может всё образумится, Ольга Сергеевна, — как мог, пытался её утешить, — болезни иногда «останавливаются», и человеку удаётся социализироваться. Найти достойную работу, создать семью, воспитывать детей. В моей жизни были такие примеры.

— Что вы?! Мы пробовали. Нашли ему девушку, такую же. Красивая, умная, из высокопоставленной семьи… они даже встречались два года, но потом у неё случилось обострение и всё пошло насмарку. Да и сын отдалился, как мне кажется, от неё. Но он нам ничего не рассказывает о себе… сплошные гороскопы, на которые он тратит все имеющиеся деньги. Как он без нас по жизни пойдёт?

Мне было жаль её, отца и их сына Андрея, с которым у нас быстро наладились дружеские отношения после длительного перерыва. По ночам мы гуляли по опустевшим заснеженным улицам. Андрей рассказывал о больницах, о жизни, о девушке, которую любит и которая тоже болеет этой же болезнью.

— Странная вот такая жизнь, ты не находишь, Слава? Как будто за тебя всё решают звёзды! — мечтательно и загадочно рассуждал он.

— Согласен с тобой… Ведь порой сам не понимаешь, почему одни события происходят, а другие, к которым стремишься, остаются за пределами этого «небесного сценария».

— А хочешь, я тебе гороскоп составлю? Ко мне «заказы» поступают из разных городов, в том числе и с Украины… Нужны только точная дата, час и минуты твоего рождения.

— Спасибо, дружище! Но вот с часами-минутами незадача, я никогда не спрашивал этого у мамы.

— Ты узнай, напиши мне… обещаешь?

— Хорошо! — ответил я ему. Просьбу эту я так и не выполнил. Мы ещё некоторое время переписывались, а потом началась Чечня и от него перестали приходить ответы.

Вот и настал день отъезда. Команда из тридцати человек собрана. Мои сопровождающие полковник и капитан обещали прибыть на вокзал за час до отъезда поезда. По телефону попросили забрать все документы, отметить командировочные и привести новобранцев на вокзал. Это несколько нарушило мои планы, так как недалеко от вокзала заприметил зоомагазин. Пару недель назад по «натуральному обмену» получил бэушный аквариум на восемьдесят литров. Такой бартер процветал в те времена в нашем городке. Аквариум немного подтекал, но я его починил. Единственный нюанс — с рыбками в Улан-Удэ проблема. Одни вуалехвосты да гуппи были в продаже. А здесь разнообразие африканских цихлид. Пока новобранцы перекуривали, забежал в зоомагазин и прикупил астранотусов с псевдотрофеусами (рыбы — цихлиды из африканского озера Малави).

— Выдержат? — спросил я у продавца, закачивающего мне в пакет с шестью рыбками кислород из баллона, — двое суток ехать.

— Конечно, выдержат! А вот с этими кислородными таблетками даже до Владивостока доедете. Главное — в тепле держите.

Тепло у меня было только за пазухой армейского бушлата. Вид офицера с пакетом в груди не вызвал у подчинённых боевого настроя. Но меня это мало смущало, так как я представлял, какими рыбки будут красавцами, когда вырастут.

Мои однополчане на вокзал так и не прибыли.

— Ты езжай, Вячеслав, — сказал мне по телефону полковник Александров, — а мы с капитаном на следующем поезде подъедем, скажи в бригаде, что семья задержала! Справишься без нас?

— Не переживайте, справлюсь!

Надо, так надо. Опыт командования отделением у меня был ещё с курсантских лет. Думаю, что с взводом должен справиться. Разместившись в одном вагоне, мы начали путь на восток. С пакетом приключилась беда. Он при посадке в вагон порвался и целебный кислород улетучился. Рыбок переместил в пластиковую полуторалитровую бутылку, обрезав горлышко. Сделал из капельницы этакий своеобразный воздуховод, через который периодически поддувал воздух. На ночь согревал их на титане у проводников, подбрасывая в воду кислородные таблетки.

Призывники временами не слушались. Домашние припасы не давали спокойствия и бодрили юные головы. Я обещал им настоящие марш-броски и «кузькину мать» по прибытию, но они посмеивались, глядя на мои «заботы» о рыбках. Первое ЧП случилось во вторую ночь, когда в вагоне прорвало трубу отопления и вода из неё хлынула в вагон, заливая вещи и пассажиров. Второе — на вокзале Улан-Удэ. Где-то кто-то не передал о нашем прибытии в бригаду, и нас никто не встретил. Доехав до городской окраины на трамвае, я претворил обещанное в жизнь.

«Мороз и солнце — день чудесный!» — вспомнилось мне стихотворение. Они поначалу сомневались в моих кондициях и не верили мне, что тест «спецназовца» я выполняю семь раз, но после пяти-шести километров небыстрой трусцы стали умолять чередовать бег с ходьбой. Предстояло преодолеть ещё двадцать с небольшим километров. Лишь в Тальцах — на половине пути — наш марш-бросок закончился. Из части приехали пассажирские «КАМАЗы». Я подал команду «к машине». Взмокшие и шатающиеся новобранцы залезали в салоны грузовиков.

Рыбки переезд перенесли хорошо. Лишь через два месяца они ненароком задохнулись от того, что в доме отключили электричество на ночь, а я был на суточном дежурстве. Десять из тридцати призывников заболели пневмонией в первый же месяц, так как командир роты проводил им утреннюю закалку в виде пробежек с голым торсом.

Через полгода они попали в Чечню, ну а я — чуть раньше. Через два года я узнал, что парень, который просился в спецназ, а потом на войну и которого мы не должны были брать из-за слабой физической формы, отсутствия отца и неславянской внешности (он прошёл только три ступени теста, воспитывался лишь матерью) погиб на растяжке, закрыв собою шедшего за ним командира взвода.