Сколько стоит Звезда Героя? 

Сколько стоит Звезда Героя? 

Генеральному прокурору СССР

Рекункову А. М.

от бывшего первого секретаря

Хорезмского обкома партии

Худайбергенова М. Х.

Заявление

Давая правдивые показания по своему делу, хочу, товарищ Генеральный прокурор, сообщить Вам дополнительно о некоторых фактах дачи мною взяток руководящим работникам Узбекистана, что не нашло отражения в моих заявлениях. Нижеперечисленные взятки мною были даны следующим лицам:

1. Бывшему первому секретарю ЦК КП Узбекистана Рашидову Ш. Р. в 1982 г. я дал взятку в сумме полутора миллионов рублей за обещание присвоить мне звание Героя Социалистического Труда. Но Рашидов не успел выполнить своё обещание, так как он скончался в 1983 г. Один миллион рублей из этой суммы я дал ему в деньгах, остальные 500 тысяч рублей – в золотых изделиях…

3. Первому секретарю ЦК КП УзССР Усманходжаеву И. Б. в ноябре-декабре 1983 года я дал 4 взятки на общую сумму 500 тысяч рублей за представление моей кандидатуры на звание Героя Социалистического Труда…

4 сентября 1986 г. Худайбергенов (подпись)

И он своего добился. Руководство Узбекистана представило кандидатуру Худайбергенова к награждению Звездой Героя и настойчиво проталкивало это дело в Москве. Но Мадьяру Худайбергенову не повезло. Хорошо смазанный наградной конвейер впервые, кажется, дал сбой. Андропов и его окружение стали несколько иначе оценивать систему массовых приписок и коррупции в республике, уже начались первые расследования. Поэтому, должно быть, в Кремле решили, что Звезды Героя Худайбергенов не достоин, а вот ордена Ленина – вполне. Эта награда, вручённая Худайбергенову в январе 1984 г. оказалась для Мадьяра Худайбергенова, израсходовавшего 2 миллиона рубликов, в прямом смысле самой дорогой в жизни.

Покупались и продавались не только ордена и должности. Алимбаю Примову пришлось, к примеру, раскошелиться на партбилет. Об обстоятельствах этого он рассказал 21 января 1988 г. на допросе: «…12 октября 1985 г. меня неожиданно вызвали на заседание бюро Каракалпакского обкома партии и исключили из КПСС с формулировкой: за допущенные ошибки в период работы первым секретарём Элликкалинского райкома партии. На другой день я написал заявление на имя второго секретаря ЦК КП Узбекистана Т. Осетрова и вылетел в Ташкент. В тот же день, 13 октября 1985 г. я попал на приём к Осетрову, отдал ему заявление, переговорил с ним и передал деньги … Потом побывал на приёме у Усманходжаева… Я вынул из кармана три пакета из белой бумаги и положил ему на стол. Там было 50 000 руб., в двух по 20 000 руб. и в одном –10 000 руб., всё купюрами по 100 рублей в банковской упаковке… Усманходжаев сказал, что он мне поможет, и для решения этого вопроса будут подключены необходимые работники. Деньги я оставил у него на столе, а сам, попрощавшись, ушёл… Вскоре меня пригласили в кабинет к Осетрову, где слушался мой персональный вопрос. Докладывал член парткомиссии ЦК КП Узбекистана Шадиев, присутствовали заворготделом Догонкин, председатель парткомиссии Аббдуллаев, его первый заместитель Стрижнев и инструктор ЦК Горюнов. При подведении итогов Осетров сказал, что он переговорил с первым секретарём Каракалпакского обкома партии Салыковым, меня никто не посадит, а восстановят в партии. Считаю, что передача денег Осетрову и Усманходжаеву сыграла необходимую роль, и я достиг желанной цели…»

Заместитель министра внутренних дел УзССР Таштемир Кахраманов на допросах мог часами рассказывать о своём вкладе в военно-патриотическое воспитание молодёжи. Всю жизнь был на комсомольской и партийной работе. Защитил диссертацию на тему «Роль ЦК КП Узбекистана в военно-патриотическом воспитании молодёжи». Кандидат исторических наук. Книги «Воспитывать патриотов Родины», «Школа мужества», «По пути отцов», которые он написал, просил приобщить к материалам уголовного дела. Вот только никак не мог внятно объяснить, как ему, родившемуся в 1940 г ., удалось получить медали за участие в Великой Отечественной войне и оборону Халкин-Гола. «Мне давали, я брал», – наконец, изрёк вожак молодёжи. Не любил он и других некоторых вопросов, например, о причинах приписок числа комсомольцев в органах внутренних дел республики.

«Если нужно дотянуться до хлеба – наступи на Коран». Такое толкование ислама приходилось не раз слышать от верующих в Аллаха партаппаратчиков. Сунул на лапу, и в твою область идут мостовые перекрытия, предназначенные для БАМа, газовые трубы для Уренгоя, бетонные покрытия для взлётно-посадочной полосы на Байконуре. За взятки строились коттеджи и охотничьи домики для собственных услад и отдохновения родственников, распределялись путёвки, освобождались от службы в армии и от уголовной ответственности.

Не более чтили священное коммунистическое писание и сиятельные партийные бонзы в Москве. Во Дворце Съездов, Георгиевском зале Кремля, в особняках на Старой площади следователей-профессионалов часто не покидает ощущение, что находишься прямо на месте происшествия. На память приходят десятки эпизодов из многотомного уголовного дела. Факты передачи конвертов с деньгами не зафиксированы разве что в Мавзолее Ленина и то, вероятно, потому, что там слишком людно. Материалы уголовного дела бесстрастно свидетельствуют, что перераспределение наворованного наиболее интенсивно происходило во время проведения Съездов КПСС, совещаний, Пленумов ЦК, сессий Верховного Совета СССР. «Когда я приходил в ЦК КПСС, – откровенничал, например, Каримов, – то на меня все так и смотрели, что я принёс. Как будто я должен. Без взятки там ни один вопрос не решить». А таких Каримовых слеталось на эти «судьбоносные» партийные и иные мероприятия тысячи.

Надо заметить, что московские коррупционеры отличались этакой деликатностью, что ли, при взимании дани с региональных руководителей. Вырабатывался даже своеобразный стиль поведения, весьма характерный, скажем, для заведующего сектором орготдела ЦК КПСС Виктора Смирнова, курировавшего партийные кадры Средней Азии.

В показаниях первого секретаря Ташкентского обкома партии Мусаханова от 28 октября 1987 г. говорится: «…В Москве я зашёл в сектор к Смирнову. После разговора по служебным делам Смирнов попросил меня достать в Ташкенте ювелирный набор из серёг с камнем «бирюса», так как в Москве он не мог приобрести. Объяснил, что у его супруги должен быть вскоре день рождения, и он хотел бы сделать ей подарок. Смирнов заранее меня предупредил, что стоимость драгоценностей он оплатит. Я согласился ему помочь. По возвращении в Ташкент я дал поручение заведующему финхозотделом обкома партии Бузрукову приобрести комплект драгоценностей. Вскоре он принёс мне серьги и кольцо с камнем «бирюса» и я оплатил ему 700 или 800 рублей. Так совпало, что с приближением дня рождения супруги Смирнова я по служебным делам оказался в Москве и взял с собой этот комплект. В кабинете Смирнова я передал ему эти украшения в пластмассовой коробочке. Он осмотрел их, ему очень понравился набор, поблагодарил. Потом спросил меня, сколько стоит. Я ответил, что это подарок от меня, но он настоял, и я сказал ему цену. Он взял из сейфа деньги – 700 или 800 рублей, и передал их. Мне стало неудобно, т.к. я хотел сделать ему подарок, а получилось, что он его оплатил. Тогда я вытащил из портфеля приготовленные заранее 8 000 руб., завёрнутые аккуратно в маленький свёрток, и положил перед Смирновым. Сказал, что это передайте Вашей супруге небольшой сувенир на память, от моего имени поздравьте её. Сказал, что обязан его дружеским расположением ко мне. Он поблагодарил, я вышел из кабинета. Кабинет Смирнова располагался в новом здании ЦК в пристройке-многоэтажке на 4 этаже…»

Изящно, не правда ли?

Как мы убедились в ходе следствия, все руководители областного и республиканского уровня в Узбекистане наизусть знали даты рождения Смирнова, его жены и дочери. Не только Мусаханову, но и многим другим он заказывал приобрести те или иные вещи и нередко оплачивал их. Но вот вручаемые одновременно с этими вещицами крупные денежные взятки никакого протеста у него не вызывали. Это был, если хотите, его почерк. Такие же характерные уловки использовал Смирнов, когда над ним нависла угроза разоблачения. Вот что говорится в показаниях Каримова от 23 февраля 1987 г .: «…О намечавшемся моём аресте Смирнов также заранее был осведомлён и примерно за два месяца до него, в июне 1984 г. он возвратил мне каракулевую шубу 44 размера, которую я дал ему в ноябре 1982 г. Тем самым, как я понял его действия, Смирнов хотел показать, что его со мной ничего не связывает. В этот период я с семьёй проживал в Ташкенте, работал заместителем министра мелиорации и водного хозяйства. Шуба была доставлена мне в служебный кабинет в моё отсутствие… Почти одновременно с возвращением шубы Смирнов вернул мне 500 рублей – очень незначительную сумму от того, что получил меня в виде взяток… А получил он от меня за ряд лет деньгами, промышленными товарами на общую сумму более 55 000 рублей…»

Нет, что ни говори, а нравы кремлёвской коррумпированной элиты были куда более изысканными. Запуская руку в государственную казну или принимая подношения с мест, они не прочь были при этом ещё и повыпендриваться.

26 ноября 1980 г. Щёлокову исполнялось 70 лет. Подарок для Министра внутренних дел СССР, члена ЦК КПСС, Героя Социалистического Труда, кавалера орденов Ленина, Красного Знамени, Октябрьской Революции, Красной Звезды, Трудового Красного Знамени и других наград, конечно же, не мог быть заурядным. А посему с ведома Щёлокова и Чурбанова работники ХОЗУ МВД подобрали в Гохране золотые часы марки «Налпако» с золотой бортовой цепью. Их передали на Московский экспериментальный ювелирный завод для реставрации, оттуда 20 ноября 1980 г. часы поступили в магазин «Самоцветы», а 21 ноября 1980 г. были приобретены работниками ХОЗУ МВД по цене: часы – 2 300 руб., цепь – 1 700 руб. Конечно, стоимость их, как и других изделий, которые любили выбирать себе вожди в Гохране, явно занижена.

26 ноября 1980 г. Чурбанов вручил часы и цепь Щёлокову, а 28 декабря 1980 г. утвердил фиктивный акт о том, что часы за 4 000 руб. подарены МВД… кому бы вы думали? – Густаву Гусаку! Этот эпизод подробно описан в приговоре Верховного суда СССР по делу Чурбанова. Сам Чурбанов подтвердил, что в день 70-летия Щёлокова вручил ему золотые часы и цепь, приобретённые работниками ХОЗУ, а позднее подписал акт об их списании якобы на подарок Гусаку. Он также отметил, что у него был доверительный разговор со Щёлоковым, и тот сам намекнул ему, что неплохо бы в качестве подарка приобрести ему хорошие старинные часы.

15 мая 1984 г. по этому поводу в качестве свидетеля был допрошен и Щёлоков, который подтвердил, что Чурбанов преподнёс ему золотые часы и цепь. Но выдать их отказался, заявив, что эти часы с цепью он потом «подарил другому лицу, имя которого называть не считает удобным». Щёлоков разыграл благородное недоумение и по поводу того, что уворованные в государственной казне часики списали на Гусака: «О передаче золотых карманных часов тов. Густаву Гусаку по случаю его дня рождения через министра внутренних дел ЧССР тов. Обзина мне ничего неизвестно, и этот акт я увидел впервые сегодня на допросе…»

Однако бывший начальник ХОЗУ МВД генерал-майор В. Калинин, под непосредственным руководством которого осуществлялось казнокрадство, был более откровенен на следствии: «После получения часов я был вызван к первому заместителю Министра внутренних дел Чурбанову, который мне сказал передать ему эти часы с цепочкой, он будет делать подарок министру. Я спросил, на кого списать, он ответил: «На наших демократических друзей». Я пошёл к Щёлокову, доложил. Он мне сказал: «Ну, если хочет подарить Чурбанов, пусть дарит». Я вернулся к Чурбанову, и он предложил мне списать часы с цепочкой на подарок Генеральному секретарю ЦК КПЧ, Президенту ЧССР Густаву Гусаку от МВД СССР. Акт на списание с этой формулировкой был утверждён Чурбановым».

Нет в живых Щёлокова, Гусака. Нет в государственной казне и старинных золотых часов. Растащены антикварные предметы, произведения живописи, иконы и многие другие ценности из нашего национального достояния. Разворованы алмазы и бриллианты, испарился золотой и платиновый запас, прикарманены миллиарды в иностранной валюте.