Военное руководство
Военное руководство
Как Первый секретарь Всероссийской Коммунистической партии (большевиков) и председатель Совета Народных Комиссаров (СНК), Сталин накануне войны обладал абсолютной властью над Советским Союзом и его Красной Армией. Но поскольку ответственность за руководство и управление Красной Армией делили с ним Народный комиссариат обороны и Генеральный штаб Красной Армии, у армии отсутствовало необходимое для успешного ведения войны централизованное руководство. Эту проблему Сталин разрешил сразу же после начала войны, сформировав Государственный комитет обороны (ГКО) и Ставку. Первый взял на себя всю полноту власти в стране, а на последнюю была возложена ответственность за руководство (вместе с Генеральным штабом) всеми военными усилиями. Несмотря на эти перемены, Сталин как председатель ГКО и Ставки до самого конца войны ни разу не ослабил — ни в политическом, ни в военном отношении — той твердой хватки, которой он удерживал рычаги власти.
В то время как Ставка и ее рабочие органы, НКО и Генштаб, обеспечивали централизованное руководство военными усилиями на общенациональном уровне, Сталин вскоре после начала войны создал под прямым управлением Ставки командования главных направлений, призванные координировать операции действующих фронтов, которые были не в состоянии сделать это самостоятельно. Но так как штабы командования главных направлений тоже работали плохо, Сталин к концу 1942 года упразднил эти органы, постепенно заменяя их представителями Ставки, направляемыми прямо в действующие фронты для контроля и координации их действий. Работая в тесном взаимодействии со все возрастающей сетью управлений и отделов в НКО и Генштабе, Ставка и ее представители в поле образовали к 1943 году работавшую до конца войны и весьма эффективную централизованную систему управления, предназначенную для планирования, руководства и координации военных действий.
Красная Армия вела войну под руководством Ставки. Весьма важную роль в соблюдении строгой дисциплины в рядах Красной Армии и в стране в целом сыграли и другие государственные комиссариаты и управления НКО. Например, войска и особые отделы (00) Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) поддерживали порядок и безопасность в стране и армии, Главное политическое управление НКО (ГлавПУ) использовало для установления строгого политического контроля над армией и флотом на всех уровнях командования вездесущую систему военных советов, комиссаров, политруков[267], а позднее — заместителей командиров по политическим вопросам (замполитов). В то же время ведомство генерального прокурора НКО управляло равно сложной системой военных прокуроров, военных трибуналов и связанных с ними штрафных подразделений, которые безжалостно использовали советский уголовно-процессуальный кодекс для поддержания в армии строгого порядка и дисциплины. И наконец, Главное разведывательное управление НКО и Генштаба, а с апреля 1943 года — его Главное управление контрразведки (СМЕРШ) боролось со шпионами и недовольными в рядах военных, как за рубежом, так и внутри страны.
Хотя эта централизованная система вполне эффективно управляла военными действиями Красной Армии, она также обладала весьма существенным изъяном, сосредотачивая слишком много власти для принятия решений в руках Сталина. В результате, особенно в первый год войны, но в меньшей степени и в последующие годы, Сталин часто запугивал своих коллег в НКО и Ставке и отменял их решения, требуя, чтобы Красная Армия действовала так, как считал нужным он — зачастую во вред делу.[268] Поэтому вдобавок к ответственности за катастрофу, обрушившуюся на Красную Армию в июне 1941 года, Сталин также несет прямую ответственность за другие крупные поражения Красной Армии в 1941 году и большей части 1942 года — в том числе и за ее неудавшиеся контрудары и контрнаступления летом 1941 года, за катастрофические окружения под Уманью, Киевом, Вязьмой и Брянском в период с августа по октябрь 1941 года, за провалы наступлений под Харьковом и в Крыму в мае 1942 года и за катастрофический промах разведки накануне намеченной немцами операции «Блау».
Однако эта вина за поражения смягчается тем обстоятельством, что хотя железная воля и мрачная решимость Сталина внесли в конце 1941 года свой вклад в победу Красной Армии под Москвой, именно возросшая в конце 1942 года готовность диктатора внимать рекомендациям своих генералов сыграла значительную роль в победу Красной Армии под Сталинградом и во впечатляющую цепь побед, достигнутых ею в течении и после 1943 года.
Несмотря на эффективность сталинской системы военного управления, Красная Армия не могла надеяться нанести на поле боя поражение вермахту до тех пор, пока Сталин, Ставка и НКО не сумели распознать компетентные командные кадры и не передоверили им управление войсками. Нехватка талантливых командиров была наиболее пугающим вызовом, с которым советское военное руководство столкнулось в первые 18 месяцев войны — и подробное изучение командного состава Красной Армии на завершающем этапе войны демонстрирует, что Сталин и Ставка вполне справились с этим вызовом. Несмотря на единообразно низкую боевую отдачу Красной Армии на протяжении большей части операции «Барбаросса» и первоначальную склонность Сталина в начальный период войны назначать на высокие командные посты своих некомпетентных клевретов, большому числу генералов и полковников удалось пережить бойню 1941 года и выйти из нее с достаточным опытом, чтобы успешно выполнять свой боевой долг до своей смерти или до конца войны.
Все сталинские клевреты, служившие в 1941 году командующими главных направлений, вполне заслуженно канули в безвестность, тогда как 23 из 25 генералов, которые служили в 1941 году командующими фронтов, остались командовать фронтами и на последующих этапах войны, а восемь — вплоть до конца войны. Точно так же 9 из 21 генерала, командовавших фронтами в 1942 году, командовали фронтами и на последующих этапах войны, в том числе 9 — до конца войны. 18 из 19 генералов, командовавших фронтами в 1943 году, остались на своих постах и в 1944 году — в том числе 11 закончили войну, командуя фронтами, это явление не ограничивалось лишь уровнем фронтов. Например, 65 из 101 генерала, которые командовали сталинскими армиями в 1941 году, пережили этот год, командуя либо фронтом, либо армией, то же было и с 86 из 133 генералов, командовавших армиями в 1942 году, и с 74 из 106 генералов, которые командовали армиями в 1943 году.
Еще нагляднее стабильность командования проявилась в жизненно важных для армии подвижных войсках, особенно в отдельных танковых и механизированных корпусах и танковых армиях, которые непрерывно действовали с середины 1942 года до конца войны. Впрочем, эту тенденцию можно проследить даже для механизированных корпусов, вступивших в бой в 1941 году. Например, из 32 генералов, командовавших злополучными механизированными корпусами в июне-июле 1941 года, уцелели и командовали в 1942 году армиями или корпусами 15, из 67 полковников, которые командовали в 1941 году танковыми дивизиями, 36 продолжали командовать в 1942 году танковыми бригадами или корпусами. Еще более впечатляют кавалерийские войска: из 7 генералов, которые командовали в 1941 году кавалерийскими корпусами, в 1942 году на командных постах остались 5. Из 35 генералов, командовавших кавалерийскими корпусами в 1942 году, 22 в 1943 году командовали либо армиями, либо кавалерийскими или стрелковыми корпусами. Из 11 генералов, командовавших кавалерийскими корпусами в 1943 году, в 1944 году 7 командовали кавалерийскими корпусами или конно-механизированными группами. Из 68 генералов, командовавших в 1943 году танковыми и механизированными корпусами, в 1944 году 43 командовали либо танковыми армиями, либо танковыми или механизированными корпусами, причем многие из них — до конца войны. И наконец, пять из шести генералов, командовавших в 1942 году танковыми армиями, остались командовать либо танковыми, либо общевойсковыми армиями до конца войны. 8 из 9 генералов, командовавших танковыми армиями в 1943 году, командовали либо фронтами, либо танковыми или общевойсковыми армиями вплоть до конца войны, причем трое из них остались в своих прежних должностях, командуя теми же самыми танковыми армиями.
За немногими примечательными исключениями, такая ситуация с командованием наглядно показывает, что стабильность командования в Красной Армии военного времени была намного выше, а ротация в командовании — намного ниже, чем считалось прежде. И что еще важнее, эта стабильность ярче всего проявлялась в самых важных элементах войсковой структуры Красной Армии — на уровне фронтов, в ключевых армиях, а также в танковых, механизированных и кавалерийских войсках. Словом, начиная еще с конца 1941 года и первых месяцев 1942 года Ставка и НКО сумели распознать и взрастить тех ключевых офицеров, которые приведут Красную Армию к победе в 1945 году. И хотя этот процесс обучения был тяжелым и стоил немалых жертв, в конечном итоге он оказался вполне действенным.
Несмотря на стойкие стереотипные представления о Красной Армии как о монолитной и негибкой силе, не считавшейся с ценой победы и применявшей для ее достижения примитивную тактику парового катка, на самом деле Красная Армия еще в 1942-м и уже определенно к 1943 году представляла собой две четко различимые армии, отличающиеся друг от друга совершенно разной природой, характеристиками и командным составом. С одной стороны, 80 % Красной Армии состояло из пехоты, артиллерии и инженерных войск, находящихся в составе общевойсковых армий, корпусов, дивизий и бригад, все они во многих отношениях отвечали описанному выше нелестному стереотипному представлению. Эта масса войск представляла собой внушительную дубину, которая притупляла танковые клинья вермахта, находясь в обороне, либо в лоб прорывала оборону вермахта при наступлении, зачастую не считаясь с ценой.
В порядке оправдания следует сказать что задача прорыва глубокой и хорошо подготовленной обороны, без которого невозможно добиться быстрого развития успеха, требовала от командования армиями, корпусами, дивизиями и полками, чтобы они выполняли свои задачи в точном соответствии с заранее составленными подробными планами, подобно колесикам в огромном сложном механизме. Лишь в этом случае операция по прорыву могла увенчаться успехом. Поскольку успех всей наступательной операции целиком зависел от успешности первоначального прорыва, эти войска должны были обороняться или атаковать в пределах жестко очерченных рамок, на линейных этапных рубежах с самыми минимальными отклонениями или вообще без таковых.
Однако бок о бок с этой армией в Красной Армии также родились эффективные подвижные войска, состоящие из танковых армий, танковых, механизированных и кавалерийских корпусов, конно-механизированных групп и отдельных танковых, самоходных и противотанковых артиллерийских бригад. Хотя они и составляли всего около 20 % от общей численности всей армии, именно эти войска представляли собой ту самую стремительную шпагу, обеспечивавшую долговременный успех всех ее операций в целом.[269] А поскольку на этих войсках лежала ответственность за остановку или сдерживание танковых клиньев вермахта и за развитие успеха проводимых Красной Армией операций по прорыву обороны противника, обычно в условиях быстро меняющейся боевой обстановки, то именно подвижным войскам приходилось для достижения успеха действовать наиболее гибко, проявляя существенную инициативу как в тактическом, так и в оперативном плане.
Поскольку успех Красной Армии в целом напрямую зависел от того, насколько хорошо действовали ее подвижные войска, командующие этими войсками имели гораздо более широкие полномочия. Они могли сами решать, где, когда и как наносить удар, как маневрировать своими войсками, их силы не были скованы жесткими предписаниями приказов. Более того, именно от командиров подвижных соединений ожидалось проявление инициативы при встрече с непредвиденными оперативными или появлении новых тактических возможностей. Словом, являясь авангардом Красной Армии, ее подвижные войска в конечном итоге определяли темп и масштаб всех советских побед на поле боя, опровергая тем самым существующие стереотипы.
Этим и объясняется неустранимое противоречие в существующих многочисленных утверждениях о том, что, с одной стороны, «шаблон в подготовке командиров мелких подразделений [Красной Армии] приводил к тому, что они приучались не выходить за рамки уставов и наставлений и лишались инициативы и индивидуальности, которые являются очень важными для хорошего командира»[270], а с другой — «высшие командиры и штабы… научились быстро реагировать на всякие изменения обстановки, действовать энергично и решительно… Безусловно, в лице Жукова, Конева, Ватутина и Василевского Россия имела высокоодаренных командующих армиями и фронтами».
Из этих противоречивых утверждений следует, что многие командующие советскими фронтами, армиями и корпусами, вопреки распространенному стереотипу, обладали должными способностями и военным мастерством, позволявшими им превзойти вермахт на поле боя. Более того, боевые успехи, которых добились эти полководцы, напрямую зависели от способностей их столь же компетентных и инициативных подчиненных, командовавших дивизиями, бригадами, полками и батальонами.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.