Глава вторая

Глава вторая

Закупочная комиссия

Отправлявшаяся в Германию в начале февраля 1940 года закупочная комиссия состояла из видных специалистов в области экономики, опытных конструкторов военной техники, генералов и адмиралов, директоров крупных предприятий. Некоторые из них стали впоследствии известными политическими деятелями, как, например, Д. Ф. Устинов. Тогда он был директором оборонного завода в Ленинграде. Способный инженер и неплохой администратор, он обратил на себя внимание возглавлявшего комиссию наркома судостроительной промышленности Тевосяна, от которого об Устинове узнал Сталин. В начале войны Устинов был назначен наркомом оборонной промышленности и сделал много для организации выпуска современных видов вооружений, значительно превосходивших германские образцы. А завершил он свою карьеру как член политбюро и министр обороны СССР, участвовавший в принятии бесславного решения о вводе советских войск в Афганистан в декабре 1979 года.

Из-за распространенной у нас в сталинские времена приверженности к конспирации всех, входивших в состав закупочной комиссии, в том числе и меня, нарекли в паспортах «купцами». В этой связи произошел забавный инцидент.

Через некоторое время после прибытия в Берлин наша группа была принята главнокомандующим германским военно-морским флотом гроссадмиралом Редером. Войдя в его кабинет вслед за Тевосяном, мы увидели сидящего за большим столом худощавого, уже довольно пожилого человека с волевым лицом. На нем была черная адмиральская форма со множеством орденских планок на груди. Редер медленно поднялся с кресла, выпрямился во весь свой завидный рост и, протягивая руку Тевосяну, громко произнес:

— Приветствую господ адмиралов и генералов!

Не ожидавший такого обращения, Тевосян начал было пояснять, что его делегация состоит из скромных «купцов». Но Редер, сделав протестующий жест, вернулся к столу, взял лежавшую там газету «Правда». Он развернул ее так, чтобы мы могли видеть всю первую полосу. Там был напечатан указ Президиума Верховного Совета СССР о введении новых высших воинских званий и о присвоении их первым генералам и адмиралам. А дальше шли фотографии, среди которых нетрудно было распознать некоторых «купцов» из нашей закупочной комиссии.

Таким конфузом закончилась эта конспирация. Тевосяну оставалось лишь развести руками и пустить в ход свою обезоруживающую белозубую улыбку…

Из Москвы мы выехали поездом с Белорусского вокзала. Утром прибыли в Ригу — столицу буржуазной Латвии.

Здесь предстояло пересесть на немецкий поезд, отправлявшийся через Кенигсберг в Берлин поздно ночью. Сдав вещи в камеру хранения, мы весь день гуляли по городу. Снабжение в Москве тогда было гораздо лучше, чем в 80-е, а тем более в 1991 году, но все же оно тускнело по сравнению с Ригой. Поражало обилие товаров и продуктов питания. Мы знали из нашей прессы, что в буржуазной Латвии крестьянам и рабочим жилось нелегко, что немецкие бароны, издавна обосновавшиеся в Прибалтике, наживались на дешевом труде простых людей, которые, конечно же, жили впроголодь. В нашем представлении жизнь там уж никак не лучше, чем в Москве — столице рабоче-крестьянского советского государства. Но то, что мы увидели на рынке, рядом с вокзалом, а также в многочисленных магазинах, казалось просто фантастическим. Причем все это было доступно даже для нашего тощего кошелька. Разнообразнейшая обувь, меховые пальто и куртки, костюмы и пуловеры, грампластинки, патефоны, радиолы и радиоприемники, горы фруктов и овощей, целые туши на крюках в мясных лавках — просто глаза разбегались.

Я стал размышлять: если и в Германии такое изобилие, то надо не сплоховать. Купить хорошие подарки близким, да и самому получше экипироваться. Значит, решил я, надо экономить. Аванс, выданный нам в долларах, сразу приобрел особый вес, и я уже, сожалел, что истратил 50 центов на плитку швейцарского шоколада после пересечения советско-латвийской границы.

Вернувшись после прогулки на вокзал, решили перекусить в расположенном тут же ресторане. Нас было пятеро — остальные разбрелись по городу и еще не вернулись. Официант, свободно владевший русским, раздал меню на латышском, английском и русском языках и принялся рекомендовать фирменные блюда: жареный поросенок с гречневой кашей, козленок с запеченной в мундире картошкой, фаршированная индейка с яблоками и еще многое другое, от чего у меня потекли слюнки. Но я помнил, что дал обет не тратить зря валюту, и потому, сославшись на отсутствие аппетита, заказал бульон с яйцом. Остальные же, видимо, такого обета не давали, и вскоре рядом с моей скромной чашечкой бульона появились и жареный поросенок, и индейка, и карп по-монастырски, а сверх того бутылка замороженной водки и кофе со сливками. Я старался смотреть только на свой бульон и, растягивая время, пил его мелкими глотками, пока вокруг шла эта ужасная оргия. Наконец официант подошел с блокнотиком, готовясь подбить сумму. Не успел я раскрыть рот, как сидевший рядом со мной инженер Валентин Петрович Селецкий бодро предложил:

— Общий счет!

И, обращаясь к сидевшим за столом, добавил:

— И разделим поровну. Согласны?

— Конечно! — послышался нестройный хор.

Я невнятно пролепетал о согласии, понимая, что совершил страшную оплошность. Не мог же я признаться, что выбрал бульон из экономии. Ведь все слышали, как я объявил, что не голоден. Пришлось раскошеливаться.

Сперва я обиделся на Селецкого, но потом понял: для меня это хороший урок — не быть скрягой, не жадничать, не трястись над валютой. А потом мы с Селецким очень сдружились.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.