К вопросу о деньгах

К вопросу о деньгах

А. К.: Ты пришел в 1991 году и увидел ужасную ситуацию. Как ты себе объяснял ее причины? Ведь не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, что у тебя из-за падения цен на нефть доходная база сокращается и поэтому ты просто обязан урезать расходы. Но Горбачев же их не только не сокращал, он же их увеличивал!

П. А.: Начиная с 1986 года (об этом подробно пишет Гайдар) Горбачев предпринимал попытки сокращения расходов…

А. Н.: Я недавно прочитал две интересные книжки: воспоминания Горбачева, и еще его фонд издал такую книжечку — записи заседаний Политбюро. Они, конечно, неполные, но тем не менее. Так вот, я вам так скажу: Горбачев уже понимал, что все, с деньгами конец. Но у него как-то приоритеты по-другому выстроились. Он носился с этим союзным договором, ему хотелось сохранить Союз…

А. К.: Это уже 1991 год, коллапс начался раньше.

П. А.: Горбачев пытался определиться с приоритетными направлениями расходов. При нем были прикрыты «проекты века» типа поворота рек, предпринимались попытки сократить количество ресурсов, выделяемых на стройки…

А. Н.: Беда в другом. Ты правильно говоришь: ресурсы сокращались, а количество строек — нет.

П. А.: Он не мог справиться с лоббистами, защищающими каждую стройку.

А. Н.: А денег на них он не давал, поэтому от Горбачева осталась такая незавершенка, которая никому не снилась.

П. А.: Он пытался сокращать оборонку, он пытался сокращать помощь странам Варшавского договора, другим сателлитам, включая государства типа Кубы или Анголы. Пытался, но такое ощущение, что у него уже не было властного ресурса и сил, чтобы противостоять лоббизму. Поэтому мой следующий вопрос. Вспомни первые месяцы распределения ресурсов. Как пришел Рахимов⁹⁴ и уговаривал Ельцина (а потом нас), что вот ему бы не платить экспортную пошлину на нефть… Вообще, лоббисты — кто они были, как эта система работала? Горбачев в конечном итоге не смог им сопротивляться, и они (лоббисты) во многом привели СССР к развалу…

А. Н.: Регионы очень быстро сообразили, что денег просить не надо, а отраслевики по-прежнему просили деньги. Регионы стали просить две простые вещи. Во-первых, оставлять у них налоги. Массово так ходили… Кто помощнее был, те независимостью угрожали — Татария, Башкирия, Россель, Приморье… Многих седых волос мне стоили эти переговоры. Но мы смогли удержать федерацию. И второе: они просили квоты на экспорт нефти или другого квотируемого сырья (это тогда было не хуже, чем деньги).

П. А.: На самом деле они просили квоты на беспошлинный экспорт нефти…

А. Н.: Ну да, ведь экспортные пошлины позже появились… Если мне память не изменяет, где-то в мае.

П. А.: Снова напомню, как в конце лета к нам пришел Рахимов и показал разрешение от Ельцина, что он 15 млн тонн нефти может вывезти без пошлины. Мы сидели у тебя в кабинете, он пришел от Бориса Николаевича. За день до этого мы уже видели эту резолюцию и решили, что в ближайшие месяцы вряд ли он снова к Ельцину попадет. Поэтому сила у нас в руках. И когда он пришел, ты ему говоришь: «Что вы думаете, мы сумасшедшие, что ли? Вы думаете, мы действительно будем это выполнять? Это же развал бюджета!» После чего Рахимов говорит: «Вы что, с ума сошли? У вас резолюция президента страны! Ребята, там написано — 15 млн тонн». Мы предложили 1 млн, а закончили торг на трех.

А. Н.: Это была обычная практика. Они все шли через меня (а по экспортным пошлинам еще и через тебя). После указа по Татарии они все стали пачками готовить указы о поддержке соответствующей территории. Один и тот же набор аргументов: тяжелое социальное положение, если просто область; если это автономная республика, то еще и угроза межнациональных конфликтов…

Начала это Республика Коми. Они ко мне приходят и говорят: «Все, Андрей Алексеевич, мы с Борисом Николаевичем обо всем договорились, теперь к вам пришли за исполнением». «Зачем вы ко мне пришли, если вы с Борисом Николаевичем обо всем договорились? Это же он указы подписывает, а не я. Раз вы все-таки пришли ко мне, то значит, вы до чего-то все-таки не договорились?» А дальше у меня была процедура. Я их пускал по кругу в министерстве, и каждый начальник отдела ужимал, ужимал, ужимал, ужимал. Была игра в плохого и хорошего следователя. Они ко мне приходили и говорили: «Вот мы с Федченко (мой начальник отдела капиталовложений) договорились, нам выделяют столько-то инвестиций из бюджета». Я говорю: «С ума сошли. Это 10 % всех ресурсов страны. Я Федченко завтра уволю, под суд отдам». Неважно, заносили они Федченко или нет и что заносили… Они говорят: «Не надо, ну что вы, он такой хороший человек. Мы пойдем и еще с ним поработаем». — «Идите поработайте, Александр Ефимович (Федченко), в лицо вам говорю, чтоб вы никогда больше с такими глупостями не приходили». Федченко заранее знал весь этот спектакль. Они шли, и опять их ужимали, ужимали… И так раз пять. Но психологически это было все невыносимо.