О приговоре, приведенном в исполнение

О приговоре, приведенном в исполнение

Дядя Ваня был младшим братом отца. Журналист, комсомольский работник, по натуре борец за справедливость и энтузиаст. Я его плохо, но помню. А свадьбу его в 1936 году помню хорошо. Он женился на Тасе Каплуновой, она была еще студентка. Высокая, белокурая, улыбчатая. Потом она всю жизнь преподавала марксизм-ленинизм.

Свадьбу праздновали в комнате бабушки (тоже коммуналка), было много народу, и угощали русскими блюдами (Тасин отец — повар), и грузинскими — бабушка хорошо их готовила.

В это время дядя Ваня работал ответственным секретарем газеты «Ударник Дзержинской» (железная дорога им. Дзержинского). Молодые прожили всего год, как 3 августа 1937 года Ваню арестовали. Тася в это время была беременна.

Вот как выглядели эти проклятые ордера (переписано мною 4 января 1995 года из дела, хранящегося в КГБ):

«Ордер № 449, выданный 3 августа 1937 года. Действителен двое суток.

Сотруднику Попову. Вам поручается произвести обыск и арест

Катаняна Ивана Абгаровича.

Либмана Соломона Абрамовича.

Проживающих ст. Малаховка, Ленинградской ж.д., 1-й Малаховский пер. 3, дача Королевых.

Всем органам Советской Власти и гражданам СССР подлежит оказывать законное содействие предъявителю ордера, при исполнении им возложенных на него поручений.

Начальник ДТО ГУГБ

Секретарь

(подписи).

Итак, его увезли, и про него ничего не было известно. Бабушка каждый день ходила на Лубянку, выстаивала длинные очереди и ей отвечали, что ничего не знают. Родился сын Гриша, но отцу некуда было дать знать. Долгие годы все родные надеялись, что о нем что-то станет известно, что он объявится, что он жив, но находится в строгой изоляции. Но Ваня бесследно исчез с лица земли, и только в 1957 году пришла его реабилитация — посмертная! Так он и не узнал, что у него остался сын. А сын тоже не узнал про голгофу отца, которая стала известна нам в подробностях лишь в 1995 году, когда Гриши уже не было. Он умер молодым, красивым и веселым, в сорок лет, на охоте, от разрыва сердца.

В деле арестованного дяди Вани находится протокол допроса от 19 ноября 37 года, он первый, который подшит в деле. Если учесть, что арест был 3 августа, то ясно, что были другие допросы, предшествовавшие этому ноябрьскому, но о них нет никаких следов. Наверно, в тех протоколах Иван Катанян все отрицал. В ноябрьском же протоколе в начале тоже идет полное отрицание и вдруг в середине:

«Я убедился, что следствие в отношении меня располагает неопровержимыми доказательствами моей виновности и что дальнейшее запирательство бессмысленно, а потому решил давать откровенные показания как о своей антисоветской деятельности, так и об антисоветской деятельности других лиц. <…>

Да, я встал на путь борьбы с советской властью и партией сознательно потому, что это соответствовало моим взглядам и настроениям».

Он называет «соучастников» — 22 человека. Называет и еще не арестованных — тех, кто бывал на даче у Костаняна, своего сотрудника. «Я забыл еще назвать» — и называет еще несколько человек.

По его показаниям, все эти люди, включая его самого, работая в Профинтерне, передавали за границу секретные материалы, срывали стачки за рубежом, саботировали связь с прогрессивными организациями на Западе и т. п.

Протокол записан как дружеская беседа, как откровенный разговор друзей. Все без сучка и задоринки — наводящие вопросы следователя, складные, ровные фразы подследственного. Нетрудно представить, что за этим стояло на самом деле.

Каждый лист подписан Иваном Катаняном, а в конце протокола подписи двух негодяев:

«Допросили: Пом. нач. 5 отделения ДТО ГУГБ ж. д. им. Дзержинского. Сержант госбезопасности Калинин. Оперуполномоченный ДТО ГУГБ, сержант госбезопасности Лапинас».

На допросе 1 декабря 37 г. он назвал еще 26 человек! И в конце: «Да, я признаю, что террор как метод борьбы с ВКП(б) я целиком и полностью разделял». Допросили те же.

В деле также подшит донос 25-тилетнего С. Либмана, коллеги Вани Катаняна: 13 июля 37 г. он сделал заявление о том, что «секретарь редакции «Ударник Дзержинской» Катанян, находясь 11 июля 37 г. на квартире своей матери, сказал ему, что у его, Катаняна, матери имеется ряд фото старых ее знакомых, находившихся в разное время за границей, и что эти фото надо уничтожить».

Как видно из ордера на арест, донос его не спас и он был арестован в один день и час с дядей Ваней…

С момента ареста прошел почти год, а родным ничего не сообщают. Но однажды в огромной коммуналке в Каретном ряду, где жила бабушка с дочерью Лизой и внучкой Лиечкой, раздался телефонный звонок. Мужской голос попросил бабушку или Лизу. Подошла Лия, ей было уже лет девять. Узнав, что никого нет дома, голос произнес: «Говорит следователь по делу Ивана Абгаровича Катаняна. Завтра в 12 часов его мать может прийти на свидание с ним и принести теплые вещи. Подойти к такому-то окошку, там будет пропуск». Лия все записала, и следователь попросил ее повторить. «Все верно», — сказал он и повесил трубку. Легко представить, что творилось дома, когда вернулись бабушка и Лиза. На следующее утро в условленном окошке никакого пропуска не было и теплых вещей никто не принял. Про вчерашний звонок никто не знал и ничего бабушке не объяснил. Она вернулась домой убитая.

Вот какая у нас была версия: следователь звонил из кабинета, в котором допрашивал Ваню. И, видимо, посулил ему свидание с матерью, чтобы вынудить его подписать нечто. Для вящей убедительности обмана следователь при нем же и позвонил… Подписал Ваня или нет? Тайна Лубянки.

Это была последняя весточка о Ване.

В начале 1940 года бабушка обратилась в Прокуратуру МВО с просьбой пересмотреть дело. Она не знала, что сына уже расстреляли.

Из материалов следственного дела:

«СЕКРЕТНО

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

4 марта 1940 г. пом. военного прокурора МВО Кузнецов, рассмотрев архивное дело Катаняна И. А., истребованное по жалобе его матери,

нашел:

(дальше идет изложение «преступления» и в конце):

По изложенным обстоятельствам, основания вынести протест по приговору Военной коллегии — не нахожу.

Жалобу гр-ки Катанян оставить без удовлетворения.

Пом. военного прокурора МВО Кузнецов — 13.3.40

Согласен: Старший пом. военного прокурора МВО

Военный юрист 1 ранга Израильян — 17.3.40».

Лжецы Кузнецов и Израильян оставили без удовлетворения просьбу матери не потому, что сын ее был давно убит (что они отлично знали), а «по изложенным обстоятельствам».

До сих пор не можем найти следов, где похоронен дядя Ваня. Но где и когда он расстрелян — это записано точно! Справка (именно так это называется) отпечатана типографски и только от руки заполняются имена и даты… Типографски!

«СЕКРЕТНО

СПРАВКА

Приговор о расстреле Катаняна Ивана Абгаровича приведен в исполнении в гор. Москве 27 апреля 1938 г. Акт о приведении приговора в исполнение хранится в 1 спецотделе НКВД СССР том № 3 лист № 161.

Нач. 12 отд-ния спецотдела НКВД СССР

лейтенант госбезопасности Шевелев».

6 октября 1956 года Верховный суд СССР реабилитировал И. Катаняна. И на этом документе тоже стоит «СЕКРЕТНО». Секретно осужден, секретно расстрелян, секретно признан невиновным.

Реабилитация проходила не просто, не на основании кровавого бреда, видного всем и вся, а научно, скрупулезно, с запросами в разные учреждения, с четкими ответами, с кучей справок, печатей и штампов. Занимался этим огромный штат КГБ.

…«По сообщению органов КГБ-МВД СССР данных, свидетельствующих о принадлежности Катаняна И. А. к иностранным разведывательным органам, не имеется», — написано в одной справке.

…«Хоромский и Океанский, с которыми Катанян якобы был связан шпионской деятельностью, по учету соответствующих органов резидентами иностранных разведок не значатся», — написано в другой.

Вот так. И никто не в ответе.

Когда сын Гриша попросил дать ему справку о дате смерти отца, то в ответ через его голову («секретно!») пошла депеша в Грозный, где жил тогда Гриша:

«Председателю Грозненского облисполкома.

Прошу дать указание соответствующему отделу ЗАГСА о выдаче гр-ну Каплунову свидетельства о смерти его отца Катаняна Ивана Абгаровича.

Сообщить, что Катанян Иван Абгарович, 1908 г. рождения был осужден Военной коллегией Верховного суда СССР и, отбывая наказание, умер 21.2.1939 года.

Зам. председателя Военной коллегии Верховного суда СССР, полковник юстиции

В. Борисоглебский. 26.2.1957».

Сам господин полковник юстиции постеснялся сказать сыну правду об убийстве его отца, а, сочинив дату и причину, поручил наврать другим. Во всем этом пухлом деле, хранящемся в архиве КГБ, нет ни одного слова правды, за исключением трех:

«Приговор приведен в исполнение»…