22 ИСПОЛНЕНИЕ ЖЕЛАНИИ
22
ИСПОЛНЕНИЕ ЖЕЛАНИИ
Бежать? Куда? Где правда? Где ошибка?
Опора где, чтоб руки к ней простерть?
Что ни расцвет живой, что ни улыбка —
Уже под ними торжествует смерть!
Фет
Внешняя суровость своеобразно красивого лица Сергея Алексеевича год от году углублялась от скрытых внутренних причин.
В бывшем Штатном, а теперь Кропоткинском переулке рос его сын, Юрий Горшков. Сергей Алексеевич смотрел на сложившуюся жизненную ситуацию реалистически, не афишировал своих отношений ко второй семье и не скрывал их стыдливо от других, содержал мать и с надеждой присматривался к сыну.
С самого начала Екатерина Владимировна догадывалась о возникшей близости мужа с домашней работницей. Духовный аристократизм, унаследованный от родителей и неизменно поддерживавшийся в доме, не позволил ей унизиться до мещанских сцен и ревнивых вспышек. Она только попросила Сергея Алексеевича удалить горничную из дому.
Когда это было сделано, она не касалась больше этой стороны жизни мужа, пока однажды он не заявил ей о своем желании узаконить положение сына при поступлении его в университет, дать ему свое имя.
— Ну что же, — отвечала верная подруга его жизни, — это давно надо бы сделать. Когда все сделаешь, можешь познакомить нас — меня и Олю…
Сергей Алексеевич поцеловал усталую руку жены, и на этом разговор о сыне был закончен.
Екатерина Владимировна, вероятно, сильнее и острее, чем муж, жаждала иметь сына. Пройдя через много страданий, она примирилась с тем, что он не родился. Именно потому, что несчастливая женщина сама пережила головокружительное желание растить сына, так великодушно она действовала в своем драматическом положении.
Предоставляя мужу свободу поступать, как он находит нужным, Екатерина Владимировна тем самым как бы участвовала в воспитании его сына. Она гордилась ролью, которую сама себе назначила, и не изменила ей до конца жизни.
Сергей Алексеевич понимал все это и всячески охранял Екатерину Владимировну и Олю от знакомства с сыном, но однажды, как двадцать лет назад, у него повторилось легкое кровотечение, напугавшее и жену и дочь. Кровь они быстро остановили, уложили Сергея Алексеевича в постель, вызвали Михаила Семеновича.
Сергей Алексеевич попросил разрешения послать за сыном.
— Ты так себя плохо чувствуешь? — всполошилась Оля.
— Нет, нет… — успокоил ее отец, — так, на всякий случай. Если ты и мама не хотите встречаться, пусть он пройдет ко мне, и больше ничего…
— Нет, хочу познакомиться с ним.
Оля послала записку с домашней работницей. Юрий вскоре явился, немного взбудораженный, но не растерявшийся. Знакомясь, он назвал себя Чаплыгиным и спросил спокойно:
— Как пройти к отцу?
Отворив дверь в комнату отца и пропуская гостя, Оля сказала:
— Не отпускай Юру, будем пить чай.
С самого начала этого 1935 года Екатерина Владимировна чувствовала себя болезненно: быстро уставала, много спала, дивила всех рассеянностью и забывчивостью, по прошлое помнила прекрасно и часто на память читала длинные стихи.
Ольге Сергеевне пришлось постепенно забирать в свои руки хозяйство, хотя она и не любила обычных женских занятий.
В большой, длинной столовой, за таким же длинным, точно по комнате деланным столом, несмотря на необычность своего положения в этой семье, Юрий держался свободно и даже как будто с чувством своего превосходства над собеседниками. И следов застенчивости, сопутствовавшей ровесникам Оли, нельзя было заметить: он охотно отвечал на вопросы, говорил много о себе, об университетских товарищах и профессорах, сказал, что все экзамены сдал на «весьма», рассказал подробно о последнем экзамене у академика Николая Николаевича Лузина по теории функций.
— Он даже сказал ассистентам, когда я брал билет: «Чаплыгин-второй!»
Гость ушел. Задержавшийся в столовой, чтобы получше познакомиться с племянником, Михаил Семепович, Екатерина Владимировна и Оля в один голос решили:
— Он неглуп, хорошо воспитан и похож на отца!
Это общее мнение Ольга Сергеевна передала отцу. Он со вздохом облегчения сказал:
— Ну что же, я очень рад, что он вам понравился. Возьмем его в Усово, может быть…
Хорошим воспитанием юноша был обязан своей матери.
Евдокия Максимовна Горшкова, крестьянская вдова из бедной деревенской семьи, обладала даром переимчивости, часто заменяющим женщинам и ум, и воспитание, и образование. Она умела держать себя в любом обществе и со всякими людьми. Явившись в Москву для заработков, она не искала работы в мастерских, на фабрике, на заводе, а пошла служить в почтенные, главным образом профессорские семьи. Здесь научилась она хорошим манерам, умению скромно держаться, по-городскому разговаривать, одеваться, причесываться.
Вежливостью, общительностью, приветливостью молодая женщина, к тому же стройная и красивая, легко привлекала к себе чужие сердца.
Хорошие манеры ей удалось привить и сыну, которому она не уставала напоминать, что он сын Чаплыгина.
Частые напоминания об этом внушили мальчику сознание своей исключительности и уберегли его от непедагогичного влияния детских книжек, авторы которых утверждали, что «с детьми надо говорить забавно».
Преднамеренно забавные книжки с легко запоминающимися стихами независимо от авторов приучают к легкому мышлению, воспитывают неуважение к науке, к труду и консервируют у читателей детский возраст до конца их жизни. К счастью, большинство детей, особенно в пору перехода к отрочеству, решительно отказывается от детских книг. Яркая обложка, крупный шрифт, большой формат детской книги предупреждают читателей, что она предназначена для детей. Наоборот, дети охотно берутся за любые книги, лишь бы на них не стояло «для детей».
Все это настолько верно и общеизвестно, что Н. Г. Чернышевский, издавая свою книгу о Пушкине, предупреждая в предисловии родителей, что книга написана для детей, просил в то же время вырвать из нее листок с предисловием, чтоб не отвратить им ребенка от книги.
Сын Чаплыгина принадлежал к детскому большинству и книжек, предназначенных для детей, не читал, а Сергей Алексеевич по-прежнему считал лучшим методом воспитания — детскую самостоятельность и самодеятельность.
Острый интерес к сыну у Сергея Алексеевича возник после того, как мальчик начал оперировать алгебраическими отвлеченностями и самостоятельно понял квадратные уравнения и ньютонов бином.
Однако вплоть до поступления сына в университет или даже до окончания им университетского курса Сергей Алексеевич избегал вмешиваться в естественное развитие математического мышления и способностей к математике, которыми тот, несомненно, обладал.
Не изменил он своему педагогическому методу и тогда, когда жизни отца и сына соединились.
Отдых в Усове не принес никакого улучшения здоровью Екатерины Владимировны. Врачи думали, что в Москве ей будет лучше. Сергей Алексеевич сократил срок своего пребывания в Усове, и все вернулись в Москву. Надежд на выздоровление не было ни у больной, ни у окружающих ее.
В последний день 1935 года Екатерина Владимировна умерла.
Как все явления общеприродной среды, Сергей Алексеевич воспринимал реалистически и смерть: распадение на атомы и молекулы, или, по учению Вернадского, — биогенная миграция атомов, и только. Даже основоположники христианства не вносили сюда никакой мистики: «Земля еси в землю и отыдеши».
В семье Давыдовых, как и в миллионах других семей, говорили, что душа человека сорок дней после его смерти не покидает дома, где он жил. Это очень древнее поверье и очень прочное поверье. В основе его лежит реальное физиологическое состояние: настроенность механизмов коры головного мозга на восприятие определенных привычных раздражений. В таком состоянии ощущение невидимого присутствия умершего где-то рядом, сзади, в соседней комнате непреоборимо, независимо от того, верим ли мы в раздельность души и тела или не верим.
Сергей Алексеевич и Оля одинаково реалистически понимали явления жизни и смерти, но, возвратившись с похорон в свой большой, но все-таки опустевший дом, и они не могли сразу избавиться от привычного ощущения, что Екатерина Владимировна дома, что она здесь, сейчас услышатся ее голос, шаги.
Так как ощущение это реальными раздражениями не подкрепляется, то настроенность корковых механизмов на восприятие раздражений, так долго и постоянно повторявшихся, постепенно угасает. Процесс угасания требует времени. Древнее поверье довольно точно определило его в сорок дней: это обычный срок, нужный человеку для перестройки механизмов коры головного мозга.
Когда прошли сроки, назначенные мужу и дочери природой, Оля и Сергей Алексеевич возвратились к своим занятиям и домовым заботам.
Сергей Алексеевич зарегистрировал свой второй брак. Евдокия Максимовна и Юрий стали жить в Машковом переулке. По странной случайности повторилась жизнь сводных братьев и сестер, когда-то пережитая Сергеем Алексеевичем.
Ольга Сергеевна хранит на своем столе портрет брата. На обороте фотографии нетвердым и небрежным почерком написано: «Моей замечательной сестре».
Живым идеалом внутрисемейных отношений для Ольги Сергеевны были отношения ее отца к семье Давыдовых. Для его сводных братьев и сестер, уже имевших свои собственные семьи, служебные и домашние дела, Сергей все еще был старшим, любимым и самым умным. Его слово принималось ими как высшая справедливость или закон.
Детство и ранняя юность Юрия прошли мимо сестры. Ей хотелось особенным вниманием возместить утраченные радости невозвратимого детства. И юноша почувствовал это, когда Оля сказала по какому-то поводу:
— Наш отец…
Они любили говорить об отце.
Сергей Алексеевич в это время возвратился к исследованиям по аэродинамике крыла. В 1936 году он указал интересную серию новых аэродинамических профилей. Работу он не опубликовал, а на вопрос Юрия ответил:
— Эта работа не дает ничего принципиально нового!
— Может быть, мне-то дашь посмотреть? — спросил сын.
Сергей Алексеевич улыбнулся своей милой улыбкой.
— Почему же не дать? Пожалуйста!
И прибавил, вспоминая своего учителя:
— Николай Егорович говорил в таких случаях: я пробовал заниматься этим, но у меня ничего не получилось. Попробуйте вы, может быть, у вас получится. Попробуй ты, может быть, найдешь применение моей формуле… Но сделай мне одолжение — сначала окончи университет. Подарю тебе эту мою работу в день, когда принесешь диплом!
Сергей Алексеевич не забыл этого обещания.
Однако, окончив университетский курс, Юрий Сергеевич взял темой для кандидатской диссертации один из частных случаев глиссирования, то есть скольжения по поверхности воды, где поддерживающая сила целиком обусловливается динамической реакцией воды. При движении обычных судов поддерживающей силой является гидростатическая сила, открытие которой составляет историческую славу Архимеда.
Вопросами глиссирования занимался молодой профессор Московского университета Леонид Иванович Седов. Еще в 1931 году, окончив университет, он начал работать в только что оборудованной гидродинамической лаборатории ЦАГИ.
Гидродинамическая лаборатория ЦАГИ часто называется просто гидроканалом, составляющим центральную часть лаборатории. В гидроканале были произведены многие эксперименты над разнообразными объектами, движущимися внутри воды или по поверхности ее с большими скоростями. Исследуются, конечно, модели объектов. Их с различными скоростями протаскивает по каналу тележка, бегающая над каналом по рельсам.
Исследовались в гидроканале взлет и посадка гидросамолетов, формы судов, устойчивость движения, конкретные машины, удар о воду и ряд физических закономерностей.
«Механическая сущность явления глиссирования, — говорит академик Л. И. Седов, — имеет много общих черт с аэродинамическими явлениями, с процессами волнообразования при движении судов и со струйными течениями, приводящими к интенсивному брызгообразованию. Поэтому в исследованиях явления глиссирования можно отметить синтез классической теории струй с аэродинамикой тонкого крыла и с теорией волн на поверхности тяжелой жидкости».
По глиссированию в Советском Союзе получены главные результаты, составляющие научную основу этой новой отрасли гидромеханики, имеющей важное техническое значение.
Задача о струйном обтекании плоской пластинки невесомой жидкостью при конечной и бесконечной глубине рассматривалась применительно к проблеме глиссирования и С. А. Чаплыгиным при участии М. И. Гуревича и А. Р. Ямпольского в 1933 году.
Дальнейший теоретический анализ решения плоской задачи о глиссировании без учета весомости воды дали М. И. Гуревич, Н. К. Калинин и Ю. С. Чаплыгин. Они разработали удобные и простые методы решения задач о глиссировании, ими изучено распределение давлений и положение центра давления, определено влияние глубины воды.
Новой отраслью гидромеханики, имеющей важное техническое значение, Сергей Алексеевич интересовался не случайно. Вероятно, он и обратил внимание сына на проблемы глиссирования. Нынешние суда на подводных крыльях свидетельствуют, что, как и во многих других вопросах механики, ученый смотрел далеко вдаль.
Работы Юрия Сергеевича по глиссированию — «Глиссирование плоской пластинки бесконечного размаха по поверхности тяжелой жидкости» и «Глиссирование по жидкости конечной глубины» — были опубликованы в 1940 и 1941 годах в «Трудах ЦАГИ» и в журнале «Прикладная математика и механика». Они принесли диссертанту ученую степень кандидата технических наук и должность старшего инженера ЦАГИ, где он и стал заниматься профилями крыла.
Обобщая формулу отца в заброшенной его работе, Чаплыгин-сын нашел, что при надлежащем подборе входящих в эту формулу параметров получаются серии новых профилей с особыми преимуществами по аэродинамическим свойствам. Отличие изученных им профилей от профилей Жуковского было в том, что наибольшей толщины новый профиль достигает в средней части.
Совместная работа С. А. Чаплыгина и Ю. С. Чаплыгина была опубликована под заглавием «Новые теоретические профили крыльев и винтов» в журнале «Техника Воздушного Флота» в начале 1942 года.
Молодой ученый проглядывал публикацию статьи, когда Ольга Сергеевна сказала ему:
— Ты знаешь… наш отец никогда никого из своих не хвалил… Когда я поступала на курсы, он снисходительно заметил, правда, что у меня есть способности к математике… О Леночке Жуковской он говорил то же самое: у нее есть способности…
Она помолчала немножко, чтобы паузой оттенить значительность признания, и посмотрела на брата:
— А вот про тебя он сказал, что у тебя талант…
Ольге Сергеевне показалось, что Юрий ждал чего-то более неожиданного. И действительно, опуская вновь взгляд свой в журнал, который держал в руках, он промолвил равнодушно:
— Да, я знаю.
Психологической размолвки с сестрой он не почувствовал.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.