Глава двадцать вторая ПЯТАЯ ПУЛЯ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава двадцать вторая

ПЯТАЯ ПУЛЯ

И на двадцать миль не найти скалы,

Да и пня вокруг не сыскать,

Где 6 не таился стрелок из моих людей,

Чтобы пулю в тебя послать.

Р. Киплинг. Баллада о Востоке и Западе

В начале ноября 1718 года Карл Густав XII выступил в свой последний и самый короткий поход. Он и был задуман коротким, но судьба распорядилась еще круче и прервала его в самом начале. Королем овладело нетерпение, и ждать он больше не мог. Он горел желанием начать «рассчитываться» со своими врагами, в первую очередь с датчанами, благо тылы были почти обеспечены Гёртцем на Аландской конференции. И надо было до наступления зимы нанести по датско-норвежской группировке в Норвегии сокрушительный удар и закончить кампанию до наступления холодов.

Ближайшая цель похода была вроде бы более или менее ясна: принудить датчан к уступкам на мирных переговорах, восстановить господство шведского флота на Балтике и укрепить стратегическое положение страны. Но что делать с завоеванной Норвегией? Получить ее в качестве компенсации за все утерянные заморские провинции? Использовать как плацдарм для высадки в Шотландии? К тому же завоевать всю Норвегию было невозможно, это понимал и сам Карл XII. Многие шведские военные и генералиссимус Фридрих Гессенский считали более целесообразным высадиться в Прибалтике и попытаться вернуть утраченные Лифляндию, Эстонию и Ингерманлавдию. Но король после Полтавы странным образом никак не хотел заниматься восточными делами. Уж не побаивался ли он своего грозного русского противника? Ответить на этот вопрос в штаб-квартире шведской армии никто не мог, ведь король своих планов не раскрывал никому.

... С июня по октябрь Карл XII жил в приграничном городке Стрёмстаде и подводил итоги своей двухлетней подготовительной работы. К июню 1718 года королю все-таки удалось, не без сопротивления[257] в разных слоях населения, набрать армию, численностью в 60 тысяч человек. Кое-где, правда, пришлось слегка посечь строптивых крестьян[258].

Второй норвежский поход Карла XII. 1718.

Карл не мог усидеть в Стрёмстаде и несколько раз выезжал на шведско-норвежскую границу, где между противниками происходили мелкие стычки и перестрелки. В одной из таких поездок в июле король чуть не встретился со своей пятой пулей, которая только слегка поцарапала щеку, а потому многими биографами Карла XII это ранение не упоминается вообще.

С королем шла армия численностью в 36 тысяч человек — остальные части были разбросаны по гарнизонам — в основном на юге Швеции. Маршрут движения — юг Норвегии. К Тронхейму король направлял самостоятельный 14-тысячный корпус, набранный в основном из финнов, под командованием генерал-лейтенанта Карла Густава Армфельта[259]. Главная армия двигалась на запад в трех колоннах: северная — из Вэрмланда (для прикрытия и создания угрозы Христиании, командующий генерал-лейтенант X. О. фон Альбедюлль), средняя — из Дальсланда под командованием зятя короля, наследного принца Фридриха Кассель - Гессенского, и южная—из Бухюслена, которую возглавил сам король. Для снабжения армии на шведско-норвежской границе были заранее созданы склады. Учитывая гористую норвежскую местность, король, используя свой турецкий опыт, для снабжения частей приказал применять вьючный транспорт.

Шведская армия пересекла норвежскую границу 11 ноября 1718 года, но бои с датчанами и норвежцами в норвежском Бинненфьорде за подступы к Фредриксхаллю велись шведами еще с сентября. Противник сильно уступал шведам в численности — 29 тысяч человек были разбросаны по всей Южной Норвегии (главнокомандующий — знакомый нам генерал-лейтенант Б. X. Лютцов) — и оказывать сопротивление в открытом бою был не в состоянии. Шведы на этот раз подготовились со всей тщательностью, учтя опыт предыдущего, в целом неудачного, похода. Контакты короля с философом Сведенборгом ко всему прочему принесли и практические плоды: при участии ученого была проделана серьезная инженерная работа, позволившая шведской галерной флотилии, опасавшейся выходить в открытое море из-за явного господства датского флота, преодолеть 25-километровый волок (уж не переняли ли шведы свирский опыт Петра?) от Стрёмстада к Иде-фьорду и создать предпосылки для продвижения шведской армии вглубь норвежской территории. Датчане были вынуждены срочно бросать оборонительные укрепления в Свинесунде, топить свою флотилию, чтобы она не досталась противнику, и отходить за реку Гломмен,

Следующая операция, которую не удалось осуществить в предыдущий поход, — взятие крепости Фредрикстен, — напрашивалась теперь сама собой, и шведы, появившиеся под стенами цитадели 1 ноября, взялись за ее осаду по всем правилам инженерной науки. Кто владел Фредрикстеном, тот контролировал всю Южную Норвегию. В случае падения крепости вторгнувшемуся противнику предоставлялся беспрепятственный проход вглубь страны. За стенами Фредрикстена под командованием подполковника Бартольда Ландсберга укрылись 1800 защитников. С восточной стороны крепость имела три внешних укрепления — Овербергет (Верхняя гора), Меллембергет (Средняя гора) и Гюлленлёве (Золотой Дев), считалась хорошо оборудованной и, занимая ключевое, стратегическое положение в системе всей датско-норвежской обороны, могла выдержать длительную осаду. Впрочем, крепость имела существенные недостатки: малую площадь, не позволявшую содержать крупный гарнизон, недостаточную огневую мощь артиллерии плюс довольно слабые сооружения на внешних фортах-бастионах. Доставленные морем и расставленные шведами в три батареи 18 больших осадных орудий представляли для стен Фредрикстена большую опасность.

Осаду крепости король планировал поручить генералу К. Г. Дюккеру, а сам хотел переправиться с сильным отрядом через Гломмен, вспороть оборону противника и перерезать его коммуникации с Христианией. Выступление было запланировано на 29 ноября, но в последний момент поступило сообщение о прибытии с Аландской конференции барона Гёртца, и король остался под Фредрикстеном. Он выслал навстречу барону гонца с указанием поторопиться, гонец застал Гёртца 9 декабря в Уддевалле.

Кавалерия контролировала противника по другую сторону Гломмена, а армия стала понемногу обустраиваться и организовывать свою бивуачную жизнь с восточной стороны Фредрикстена, вокруг деревни Тиетедален. Наступали холода, укрыться было негде, и солдаты из подручных средств строили себе шалаши. Поход в Норвегию не пользовался в армии особой популярностью ни среди солдат, ни среди офицеров и генералов. Несмотря на все усилия короля и Гёртца, снабжение армии все-таки оказалось недостаточным, а ведение военных действий в условиях дикой норвежской природы не шло ни в какое сравнение даже с Польшей, не говоря уже о Германии. Карл XII в обычной своей манере делил с солдатами все тяготы службы и пытался вселить в них прежний дух воинственности. «Наши отряды должны получать приказы атаковать противника в старой манере со шпагой в руке, не считаясь с тем, слабее он или сильнее нас», — писал король Юхану Ертте. Неужели он не видел, что солдаты и офицеры, которых он привел в Норвегию, были уже не те, что в Польше или России?

В королевской штаб-квартире в деревне Тиетедален было все как обычно: деловая обстановка и много генералов. Среди окружения Карла выделялись фельдмаршал Карл Густав Мёрнер, генерал от кавалерии Карл Густав Дюккер, двое принцев, королевских родственников — зять Фридрих Кассель-Гессенский, получивший номинальное звание генералиссимуса, и племянник Карл Фридрих Гоггорп-Голштинский, отец будущего царя Петра III. Последние двое по вполне естественным причинам между собой плохо ладили, свои чувства между ними король пытался распределять равномерно и, чтобы не доводить их неприязненные отношения до крайностей, относился к гессенско-голштинским интригам в лагере с подчеркнутым безразличием. Впрочем, ему для этого не надо было делать никаких усилий — он их просто не замечал, занятый чисто военными вопросами. Карл не был слишком высокого мнения о принцах, это были обычные титулованные посредственности, не блиставшие никакими талантами и способностями, если не считать достоинствами примитивную хитрость и чрезвычайную говорливость гессенца. Народ отдавал предпочтение последнему, но не из-за каких-либо заслуг перед королевством или личных достоинств, а просто потому, что за спиной голштинского Карла Фридриха стоял ненавистный всем Гёртц.

В шведской историографии нет недостатка в работах, обвиняющих гессенского герцога в гибели Карла XII, но никаких убедительных доказательств на этот счет представлено не было. В то же время стечение случайностей и его поведение в совокупности сыграло с его именем злую шутку. Следует упомянуть, что весной 1718 года герцог дал указание своему надворному советнику Д. Хейну (тому самому, который участвовал с Карлом XII в философских диспутах) составить меморандум для своей супруги Ульрики Элеоноры на предмет внезапного ухода из жизни ее брата. Заботливый супруг и претендент на трон подробно расписал для Ульрики Элеоноры всю программу действий, если в случае смерти Карла XII она одна останется в Стокгольме, поскольку он, супруг, будет в это время в армии (!).

Еще одна тень мелькнула в эти дни перед Карлом XII: фельдмаршал Реншёльд собственной персоной появился в шведском лагере в Тистедалене. Царь Петр, в знак ожидаемого мира со шведами, проявил милосердие и только что распорядился отпустить Реншёльда из плена. Перед отплытием из России Петр принял Реншёльда на борту военного судна и имел с ним беседу. Царь надеялся, что фельдмаршалу удастся передать свои «пацифистские» настроения королю Швеции. Последний раз Карл и его знаменитый полководец виделись на поле Полтавского сражения. Теперь фельдмаршал прибыл в Норвегию, чтобы снова увидеть своего короля на носилках, но не раненого, а совсем... совсем уже мертвого. Какое странное и причудливое стечение обстоятельств!

И все же они успели встретиться до того рокового дня, еще оба живые, но представить королю свои выстраданные в русском плену аргументы в пользу немедленного мира фельдмаршал не смог — удобного случая так и не представилось. Да Реншёльд и не торопился выполнять просьбу царя Петра, вероятно, чувствуя, что король вряд ли бы стал его выслушивать. Былого доверия у него к фельдмаршалу уже не было, а на первой встрече с ним, когда речь зашла о Тридцатилетней войне, король заявил, что если надо, то он будет вести войну и сорок лет.

Ну и, конечно, со дня на день ожидалось прибытие барона Гёртца, который должен был доложить королю о ходе своих переговоров на Аландском мирном конгрессе. Все знали, что они близились к завершению, что барон для скрепления мира договорился с царем отдать его старшую дочь Анну за молодого герцога Готгорп-Голштинии. Блестящее положение голштинской партии было во всех отношениях гарантировано! Барон должен был прибыть к королю 13 декабря, но до Норвегии он так и не добрался.

Приглашенный Карлом французский инженер-фортификатор Филипп Мегрэ, руководивший всеми техническими работами, полагал, что по истечении восьми дней с момента осады крепость будет в шведских руках. 8 декабря 200 шведских гренадеров пошли на штурм редута Золотой Лев — ближе всех расположенного к шведским позициям. Перебив его защитников, каролинцы с ходу овладели им — его защищали всего 30 человек. В бою отличился французский полковник Буске, который был вместе с королем в Турции и по возвращении оттуда остался в Швеции. Он первым вскочил на укрепленный вал, а уже за ним последовал Карл XII.

Сразу после этого от Золотого Льва под руководством французского сапера Филиппа Мегрэ шведы стали рыть осадные траншеи. Редуты Меллембергет и Овербергет, которые располагались к югу от крепости, пока не трогали. Прибывшие 18 осадных орудий под командованием генерал-майора Карла Крунстедта начали обстрел крепости. Король с большим интересом, «...ночью и днем, в дождь и стужу», наблюдал за осадными работами и, чтобы не возвращаться по пустяковым поводам в Тистедален, приказал устроить себе в траншеях близ бастиона Золотой Лев примитивный деревянный настил и поставить туда лежак, стол и стулья, чтобы можно было прятаться от дождя, отдыхать и принимать пищу.

Подкопы к Фредрикстену — один под главное крепостное сооружение и два других под внешние бастионы — начали рыть под сильным огнем норвежцев. Почти все время суток король проводил в траншеях, с нетерпением ожидая завершения земляных работ. Почва вокруг была каменистой и позволяла углубиться в крайнем случае всего на полметра от поверхности. Приходилось с помощью фашин и корзин с землей наращивать высоту траншей до нужного уровня. К земляным работам привлекли солдат, которые работали сменами по 300—400 человек. Поскольку земляные работы осуществлялись без всякого огневого прикрытия, а норвежцы вели интенсивный огонь, землекопы несли большие потери: в ночь на 9 декабря погибли четыре землекопа, а на следующую ночь уже целых 55. Рассказывали, что Карл, чтобы подбодрить своих каролинцев, 10 декабря заставил своего шута Люксембурга «прогуляться» под пулями по брустверу, и бедный шут беспрекословно повиновался. Сопровождаемый взглядами и насмешками короля и его свиты, Люксембург бодро зашагал к крепости, и король вернул его лишь тогда, когда тот находился почти у самых стен Фредрикстена.

11 декабря было первое воскресенье адвента[260]. В два часа ночи король вернулся из траншеи в штаб-квартиру. Занявшись кое-какой писаниной, Карл сменил запачканный глиной мундир, который не снимал уже шесть дней, и прилег отдохнуть (обычно он менял мундир через две недели). Потом, одевшись и водрузив на голову треугольную каролинскую шляпу, сшитую из обычного английского фетра, он отправился в местную церковь, где батальонный капеллан при гвардии К. Й. Луман произнес проповедь о въезде Христа в Иерусалим. Потом король в обществе племянника и нескольких генералов отобедал и стал снова собираться в траншею.

Об этом последнем дне Карла XII сохранилось единственное описание у Нурдберга, которое он в свой исторический труд почему-то не включил. Вот оно: «Всю ночь Его Величество находился в траншеях и утром вернулся в Тистедален, камердинер графа Мёрнера почистил его платье, в то время как он, промокший насквозь, говорил очень мало, подходил к кровати графа Мёрнера и выходил обратно, потом позволил принести еду графу Мёрнеру, и Е. В. там поел; он был глубоко погружен в свои мысли, и изредка, как бы просыпаясь, произносил: Стоять! После еды генералы стали упрашивать Е. В., чтобы он отдыхал хотя бы через ночь. Особенно настаивал на этом генерал Дюккер: “Я был удостоен и раньше Вашей милостью, когда В. В. выражали свое удовольствие моим к Вам отношением. Позвольте мне и теперь искать такого же Вашего милостивого доверия, я с Божьей помощью сам присмотрю за работами, чтобы В. В. никуда не выходили”. Король ответил: “Нет, я моложе и выдержу все лучше, нежели все генералы”. С этими словами он вышел и сел на коня. Он повернул коня, снял шляпу и сделал поклон всем генералам, потом поскакал с непокрытой головой, несколько раз оборачивался назад и делал им милостивое выражение лица, как будто Е. В. хотел с ними проститься и как будто он об этом чрезвычайно сожалел».

По данным Р. Хэттона, король, обеспокоенный усиленной стрельбой противника в этот день, опасался, что защитники Фредрикстена могут сделать вылазку. Перед тем как покинуть свой дом, король прочитал тайное донесение одного из агентов Лильенстедта о том, что против него готовился заговор. Судя по всему, известие глубокого впечатления на него не произвело, и он, следуя инструкции, документ сжег.

Конь, на котором Карл скакал в этот последний раз, звался Англичанином. Вечером того же дня около шести часов король в сопровождении нескольких офицеров подъехал к осадным траншеям. Воскресный выходной для солдат кончился, и они все должны были работать. Стоял густой туман, и видимость была плохой. Прибыв на место, Карл стал проявлять заметную нетерпеливость по поводу медленного продвижения земляных работ и два раза посылал за опаздывавшими землекопами инженер-лейтенанта Бенгта Вильхельма Карлберга: «...что они там все мешкают?» Когда землекопы пришли и работы возобновились, настроение короля несколько улучшилось и он удалился в свой деревянный шалаш неподалеку от Золотого Льва. Выслушав вечернюю молитву с придворным проповедником Магнусом Сальстедтом, Карл вернулся обратно в траншею. Времени было около семи часов вечера. К восьми часам туман рассеялся, небо вызвездило, и норвежцы стали вести интенсивный обстрел шведских солдат-землекопов как со стен крепости, так и со стороны внешних бастионов.

Между восемью и девятью часами пришел Хюльтман и принес в тесное укрытие короля скромный ужин. Пребывавший в хорошем настроении Карл XII сообщил ему, что решил присвоить ему звание кухмейстера — до этого Хюльтман носил придворный ранг тафельдекера — сервировщика. Хюльтман, человек практический, решил ковать железо, пока оно горячо, и тут же попросил у короля письменный указ о своем производстве в новое звание, но тот пообещал заняться этим делом на следующий день.

После ужина король снова отправился в траншеи и по переходам добрался до так называемой первой параллели, на которой и производились все земляные работы. В руках он держал еловую палку. Из траншеи, в которой находился король и которая проходила параллельно крепостной стене, землекопы под прямым углом вели окоп к крепости, который после короткого расстояния должен был быть развернут на 90 градусов и идти тоже параллельно крепостной стене. Фактически эта новая траншея должна была стать первой параллелью, а траншея, в которой находился Карл XII, становилась параллелью номер два.

Чтобы поближе наблюдать за работами, король залез на бруствер готовой параллели и высунул голову, чтобы осмотреться. Он хорошо видел крепость и мог с близкого расстояния наблюдать, как шли земляные работы. Он устроился поудобнее, для чего в рыхлой земле сделал потверже упор для ног, облокотил подбородок на левую руку и фактически находился в полулежачем состоянии лицом к крепости и новой траншее.

Траншея была настолько глубокой (около двух метров), что Ф. Мегрэ, стоявший рядом ниже короля, естественно, ничего из нее не видел. Соединяющий обе параллели окоп проходил в 10—12 метрах слева от места, занятого для наблюдения королем, а его высунувшаяся голова представляла идеальную мишень для прицельного выстрела. Необходимое освещение обеспечивалось в эту темную ночь трассирующими пулями, регулярно выпускаемыми со стен Фредрикстена.

В этот момент внизу, в траншее, кроме Мегрэ, который, согласно своим поздним утверждениям, поддерживал ноги короля, помогая ему занять более устойчивое положение, стояли: лифляндец генерал-адъютант Юхан Фредрик фон Каульбарс и упоминавшийся выше инженер-лейтенант Б. Карлберг. Неподалеку от них находились адъютант короля итальянский капитан К. Дж. Маркетти, капитан лейб-гвардии граф Кнут Поссе, генерал-майор от кавалерии барон Филипп Богуслав фон Шверин и капитан-сапер Филипп Шульц. Этот состав окружающих Карла XII в последнюю минуту его жизни лиц не подлежит сомнению, он зафиксирован точно и однозначно самими этими лицами.

Но была еще одна загадочная личность, промелькнувшая тенью в том месте, где стоял король. (Не слишком ли много теней скопилось на небольшом участке осажденной норвежской крепости в эту промозглую декабрьскую ночь?) Это лицо таинственно промелькнуло (а может быть, вообще не мелькало?) незадолго до рокового момента, а потом совершенно неожиданно вынырнуло из непроглядного мрака — ловкий, хладнокровный старший адъютант и личный секретарь Фридриха Кассель-Гессенского Андре Сигье (ошибочно в некоторых трудах назван Сикре), француз по национальности, поступивший на шведскую службу еще в Бендерах. У него вроде бы не было никакой служебной необходимости находиться в том месте, где он неожиданно появился, — он должен был состоять при своем командире, который, по рассказам, провел беспокойную и тревожную ночь в Тистедалене.

Сильные подозрения в покушении на короля упали на Сигье сразу после трагического события. Несколько лет спустя в Стокгольме, больной, с высокой температурой, в бреду, он признается в том, что убил Карла XII. Но сколько подобных признаний в бреду знает история? Много, довольно много, и не всегда они согласовывались с реальным положением вещей. Тот же Сигье потом скажет Вольтеру, что он короля Швеции не убивал и убивать его у него не было никаких причин. Больше того, он был готов тысячу раз отдать свою жизнь за этого человека! Но и из этого, естественно, тоже ничего не следует.

... Ф. Мегрэ, находившийся ближе всех к королю, попытался заставить его слезть с бруствера и спуститься вниз.

— Lapri, lapri! Не бойтесь! — как всегда ответил король, когда ему напоминали об опасности, и это были его последние слова.

Было девять часов вечера, а может быть, и больше[261], и час пришел...

Пуля, очевидно, прилетела с левой стороны и прошила голову от виска к виску. Голова поникла, и смерть наступила мгновенно. Каульбарс ударил Карлберга по плечу и сказал:

— Боже праведный! Король застрелен! Иди и скажи генералу Шверину!

Карлберг подбежал к генералу Шверину, стоявшему несколько поодаль справа, и сообщил ему о происшедшем. Шверин смог только воскликнуть:

— Боже праведный!

Можно предположить, что это восклицание, по мере распространения печального известия, было повторено в эту ночь еще не один раз.

А. Сигье почти тотчас тоже подошел к месту гибели короля. Лейтенанта Карлберга и Шульца послали за носилками и лейб-гвардейцами, которые должны были унести тело короля в его дом. В первый момент у всех сработал инстинкт сохранить смерть шведского монарха в тайне. Для этого Сигье на голову убитого Карла надел свой белый парик и свою шляпу с петушиным пером, а шляпу короля француз оставил при себе. Гвардейцам-носильщикам не сказали, кого им предстояло унести из траншеи, но когда они явились, то сразу узнали убитого. Тогда с них взяли обещание пока хранить молчание о том, что король погиб.

Мертвого положили на носилки, накрыли двумя плащами и понесли в Тистедален. И Мегрэ, чисто и точно по-галльски, без всякого цинизма и легкомыслия, произнес:

— La piece est finie, aliens souper![262]

Игра была на самом деле сыграна. Окончательно и бесповоротно. Мощная воля угасла. И у всех военачальников и командиров, оставшихся в этом мире, в армии и дома, в Швеции, господствовало лишь одно сокровенное желание: как можно скорее поужинать с миром.

Пять пуль повстречались с Карлом Густавом XII. Пятая встреча оказалась роковой. Он умер, как и хотел, под их музыку.

Смерть Карла XII поздним вечером 11 декабря 1718 года сразу послужила источником различных слухов, недомолвок и спекуляций. Их широкому распространению способствовали и решение его ближайших помощников утаить факт гибели короля от армии, и появление на подмостках трагической фредриксхалльской сцены целого ряда «подозрительных» лиц, и сложная, душная, полная интриг, сплетен и взаимного недоверия обстановка вокруг короля в последние дни его жизни, и общая обстановка усталости страны от войны, разрухи, нищеты, и овладевшие всеми слоями населения уныние, апатия и полная безнадежность.

Уже в первые дни после гибели Карла стали распространяться слухи о том, что король погиб не от пули противника, а от пули убийцы. Трудно установить источник появления такой версии, потому что она появилась и у боевых генералов короля, и в кругах дворцовой камарильи, и среди возвращавшихся домой солдат каролинской армии. Она возникла и продолжает жить в наши дни — вопреки многочисленным опровержениям и несмотря на отсутствие веских и однозначных доказательств в свою пользу. Потому что сопутствующие гибели солдатского короля обстоятельства сделали ее существование возможной, оправданной и вполне вероятной[263].

Когда в феврале 1719 года в Упсальском университете в память короля Карла была устроена поминальная церемония, на которой выступил профессор Улоф Рюдбек, то на вопрос, была ли пуля, убившая короля, датской и прилетела ли она из крепости Фредрикстен, докладчик ответил: «Не верю ни в то, ни в другое».

Убийство, если оно было совершено, должно быть расследовано по всем правилам уголовного права. Такая важная в наше время область человеческой деятельности, как криминалистика, находилась 288 лет назад в самом зачаточном состоянии, и даже если бы такое расследование было проведено тогда по свежим следам, оно вряд ли было бы способно прояснить до сих пор мучающий многих специалистов вопрос: было ли совершено покушение на Карла XII или он погиб как настоящий солдат от пули противника. Да и наследники короля не были заинтересованы в таком расследовании, ибо одна только мысль о его проведении подрывала все устои монархического государства.

Осада Фредрикстена. 1718.

Кстати, монархи Швеции более позднего времени понимали значение неутихавших слухов об убийстве их предка и потому принимали меры к их устранению. С этой целью было предпринято четыре эксгумации останков Карла XII (в 1746, 1799, 1859 и 1917 годах), привлекавшиеся к изучению черепа короля специалисты приходили к утешающему всех выводу о том, что убийства не было, но каждый раз возникали новые «доказательства» противоположного, слухи продолжали циркулировать и вопрос оставался открытым.

Пролить свет на причины смерти Карла XII могли бы три группы важных обстоятельств:

а) точный топографический план системы окопов и траншей, которые сооружались при осаде крепости Фредрикетен и в одном из которых пуля настигла короля Швеции;

б) точное знание о проектиле — картечной, мушкетной или пистолетной пуле, пробившей голову неугомонного и бесстрашного монарха, и о месте, с которого он был запущен;

в) точное и аутентичное описание отверстия, оставленного проектилем в черепе Карла XII.

При этих условиях современная криминалистика даже спустя столько лет с момента гибели короля без особого труда смогла бы ответить на самый главный вопрос о причинах его смерти. И историки, и прочие специалисты пытались это сделать, но, надо признаться, впечатляющих результатов в этом направлении добиться не смогли.

Все дело в том, что за давностью лет практически невозможно восстановить привязку к местности всех реалий той драматической зимней ночи 1718 года: исчезли форты, окружающие крепость Фредрикстен, давно заросли траншеи и окопы, а старые карты, оставшиеся с тех времен, грешат такими погрешностями, которые делают расчеты баллистов весьма и весьма зыбкими и расплывчатыми. Вещественное доказательство смерти — пуля, кусок картечи — сразу найдено не было, да его никто и не искал, а эксгумация черепа короля в 1917 году показала, что любимый лейб-медик Карла XII Мельхиор Нойман, готовивший останки к погребению, так «здорово залатал» отверстие у виска, что восстановить его размер уже не представляется возможным.

Без точного и достоверного установления всех перечисленных выше трех групп фактов безнадежно «подвисает» и версия о преднамеренном убийстве, потому что при обособленном ее исследовании также выясняется зияющая пустота доказательной базы. Решить ее в отрыве от первой группы вопросов представляется невозможным. Версия об убийстве Карла XII несет в себе огромный политический заряд, а потому оказалась так живуча.

К каким же выводам и результатам пришли специалисты?

Топографическую привязку к месту гибели короля делали на основе оставленных свидетельств очевидцев, путем использования старых карт и непосредственного изучения местности вокруг крепости Фредриксхалль[264]. Расстояние между крепостными стенами и фортом Гюлленлёве, на западной окраине которой решилась судьба Карла XII, не превышает 200 метров. А расстояние между крутым обрывом к реке Тистедальсэльвен до самого южного форта Овербергет — сектор обзора короля перед смертью — равно примерно 600 метрам. Указанный сектор представляет собой довольно ровное место без особых возвышенностей и пересечений. Первое изучение местности было проведено в конце XIX века генералом Рэдером, комендантом Фредрикстена. Результаты всех последующих исследований, за редким исключением, подтверждали выводы Рэдера (исследования в 30-х годах XX столетия под руководством начальников генеральных штабов Швеции — Петри и Норвегии — Шиётца). Расхождения в полученных данных достигали нескольких метров, но они на конечные выводы существенного влияния не оказывали.

Как известно, король занял для наблюдения место в северном ответвлении основной траншеи (в так называемой параллели), с помощью которой осаждающие могли приблизиться к крепости, не подвергаясь слишком большой опасности обстрела со стороны защитников крепости. Король высунулся из-за бруствера примерно до плеч, облокотив левую руку на бруствер, а левую ногу поставив на уступ внутри траншеи. Было около 22.00, взошла луна, но холодный зимний воздух был насыщен влагой, и свет вокруг был довольно рассеянный. Со стороны крепости и фортов Меллембергет (Стурторнет) и Овербергет велся интенсивный огонь по работавшим в траншеях солдатам, а также запускались осветительные снаряды. Но вести прицельный огонь по отдельным мелким мишеням, как утверждают специалисты, норвежцы с тогдашним оружием и при дневной видимости не могли. Осажденные знали, когда и в каких местах шведами велись земляные работы, и они вели довольно эффективный огонь по известным им площадям. Пороха и свинца не жалели.

Норвежцы в момент смерти Карла XII стреляли в основном по землекопам, используя для этого и артиллерию, и мушкеты. Специалисты пришли к выводу, что смертельная пуля в короля могла быть выпущена с одного из трех мест: с крепостных стен Фредрикстена, с ближайшего форта Меллембергет (Стурторнет) и с более удаленного форта Овербергет. Расстояние между стрелявшим с крепости и королем равнялось 225 метрам, с форта Меллембергет — примерно 430 метрам, а с Овербергет — около 625 метрам, причем выстрел мог быть произведен и из ручного оружия — убойной силы хватало. Только траектория проектиля, выпущенного с форта Овербергет, должна была быть не прямой, как в первых двух случаях, а навесной.

Место, с которого стреляли, можно было бы хоть как-то выяснить, если бы знать характер раны и примерный угол входного отверстия в черепе короля, но, как мы уже упомянули выше, такой возможности у специалистов того времени не оказалось. Один анонимный свидетель событий, оставивший по себе записи, с полной уверенностью утверждал, что король погиб от картечи, выпущенной с форта Овербергет. Некоторые специалисты, исходя из топографических данных исследования местности, утверждают, что Карл XII мог быть убит пулей от выстрела, произведенного только с фортов Стурторнет и Овербергет, то есть при фланговом обстреле, но ни в коем случае от выстрела с расположенных от него в непосредственной близости стен крепости. В таком случае король должен был наклонить свою голову вправо. Если же пуля прилетела с крепостных стен Фредрикстена, то Карл XII должен был повернуть свою голову направо в направлении какого-нибудь объекта к северу от форта Золотой Лев (Гюлленлёве). К сожалению, ни один из генералов и офицеров, находившихся в этот момент рядом с королем, либо не видел, либо не запомнил, в каком положении находилась его голова в тот роковой миг, тем более что все произошло ночью, и все, в отличие от Карла, были в траншее.

Швед С. Класон, тщательно исследовав все данные, включая своеобразие отверстия в черепе эксгумированных останков Карла XII, пришел к выводу, что смертельная пуля (мало вероятно, что картечь) вообще не принадлежала стрелкам ни с крепости, ни с расположенных южнее фортов: выстрел был произведен с близкого расстояния, и если это не был так называемый Schlumpschuss, то есть выстрел по небрежности, то тогда налицо убийство. Между тем, согласно шведу Н. Анлунду, председателю Каролинского общества, смертельным снарядом могла быть только картечь. Это мнение единодушно высказывали сразу после осмотра раны короля и наследный принц Фридрих Кассель-Гессенский, и молодой герцог Карл Фридрих Готторп-Голштинский.

В любом случае было установлено, что король мог стать жертвой неприцельного выстрела либо из мушкета, либо из небольшого ручного фальконета, заряженного картечью. Пуля (картечь) вошла в левый висок и вышла из правого — это установили при эксгумациях, осуществленных в 1859 и 1917 годах. Если это так, то неизвестный стрелок своим «слепым» выстрелом резко повлиял на исход всей Северной войны и на всю политическую обстановку в Европе.

Если имело место покушение, то убийца должен был находиться где-то рядом в окопе, например в так называемой первой параллели, где находилась свита короля, или в так называемой новой линии, где примерно на расстоянии 30 — 40 метров работали землекопы. Но, по мнению немца О. Хайнтца, тщательно изучившего все материалы по расследованию обстоятельств смерти, все это маловероятно[265]. Выстрел с такого близкого расстояния, несмотря на фон, создаваемый норвежским огнем, не мог быть не услышан окружающими короля лицами. Важно при этом отметить, что ответного огня шведы не вели, а прицельность тогдашнего ручного оружия не позволяла произвести в ночных условиях с такого расстояния точный выстрел по такой небольшой мишени, каковой являлась голова короля. И по имеющимся данным, никого из шведских солдат или офицеров в предполагаемых местах покушения не было.

Удивительны и «впечатляющи» оказались и результаты вскрытий останков бедного короля, осуществленных в 1746 и 1799 годах. Из протоколов обоих вскрытий явствует, что входное отверстие на черепе Карла находится не с левой, а... с правой стороны! Кстати, такая информация имела хождение в Стокгольме в середине декабря 1718 года, когда адъютант гессенского принца прибыл из Норвегии в столицу с известием о смерти монарха. Об этом даже писала одна частная, выпускаемая от руки, газета.

Естественно, такие «расследования» только подливали масла в огонь версий сторонников убийства Карла XII. Появились даже «эксперты», выдвинувшие абсурдную версию о том, что король был заколот кинжалом. Обеспокоенный таким положением дел шведский двор в 1859 году дал разрешение на третью эксгумацию, которая завершилась выводом, что смертельный выстрел в короля был произведен с большого расстояния, пуля (картечь) вошла в левый висок и что никакой речи о покушении на его жизнь быть не может. 30 ноября 1868 года король Швеции и Норвегии Оскар II, отдавая дань Карлу XII как королю, полководцу и просто человеку, в связи со 150-летием со дня его смерти и открытием памятника прочел в военном обществе Стокгольма доклад. Он произнес знаменательные слова: «Прошлое апеллирует к справедливости будущего. История дает ответ, но проходят поколения, прежде чем она его сформулирует полностью. Только после того как смолкнут шепот восхищения или упреки современников, после того как улягутся страсти, лесть потеряет свой соблазн, а клевета утратит свой смысл, — только тогда наступит время вынесения исторического приговора».

Эксгумация 1917 года, сопутствовавшая ремонту саркофага Карла XII, в основном подтвердила выводы 1859 года, и в обществе по поводу причин смерти короля временно наступило некоторое затишье. Но сторонники версии убийства побеждены не были. Уже три года спустя Т. Хольмквист в своей новой медицинско-анатомическо-баллистической работе, в целом соглашаясь с выводами эксгумации 1917 года, признавал, что тем не менее существует большая вероятность того, что выстрел прозвучал с правой, а не с левой стороны. Во всяком случае, писал он, абсолютной уверенности в официальных выводах 1917 года у него нет, поскольку еще в 1718 году целостность раны короля нарушил Мельхиор Нойман, а в 1859 году из нее были удалены некоторые ткани и осколки костей. Кроме того, никто из специалистов не занялся анализом отверстий на шляпе короля. (Адъютант гессенского принца Сигье в целях убедительности и дополнительной легитимизации доставляемого им страшного известия взял с собой в Стокгольм простреленную шляпу Карла.) Если шляпа действительно находилась на голове Карла, то тогда получается, что пуля пробила его голову с правой стороны. Между тем в 1859 году эксперты подвергли сомнению факт принадлежности шляпы убитому монарху, а в 1917 году вообще не занимались ее изучением. Положение, в котором пуля настигла короля — подтянутое к животу колено левой ноги и опертый на край бруствера локоть левой руки, — без всякого сомнения, должно было означать, что выстрел в правый висок был выстрелом убийцы.

Дебаты, к огорчению королевской семьи, возобновились с новой силой. Между тем прямых и убедительных доказательств в пользу произведенного на короля покушения никем не было представлено. Авторы версий опирались в основном на малодостоверные, не подтвержденные очевидцами факты и неубедительные косвенные улики, вытекавшие из ситуации на месте смерти или из самой внутриполитической обстановки Швеции в 1718 году. А косвенные доказательства «честной» смерти Карла также не могли внести в этот вопрос окончательной ясности. Ситуация сложилась тупиковая, и похоже на то, что время какой-либо ясности в нее не внесет. Тайну своей смерти Карл XII унес с собой в могилу, устроенную в Риддархольмской церкви.

Рассмотрим поближе версию об убийстве короля — как бы там ни было, а она завоевала свое право на существование и до сих пор имеет, в частности в Швеции, много авторитетных сторонников.

Если Карл действительно был убит, то произошло это не с самого близкого расстояния — что называется в упор, например из пистолета, ибо в противном случае вокруг раны остались бы следы опаленной порохом кожи и типичные разрушения ткани. Этого нельзя было не заметить свидетелям смерти короля, его лейб-медику, а также при вскрытии его останков в Риддархольмской церкви. Свидетели — Мегрэ (бывший сапер Карла, впрочем, вел себя не совсем последовательно, менял свои свидетельские показания, сдвигал акценты и тому подобное) и Карлберг — вспоминали, что в момент смерти Карла XII они отчетливо слышали звук — шлепок, характерный при попадании пули в человеческое тело. Это говорит о том, что пуля прилетела издалека, в противном случае звук выстрела слился бы со звуком пораженного ею человеческого тела и очевидцы услышали бы только звук выстрела.

Противники официальной версии смерти, однако, утверждают, что Мегрэ и другие слышали звук удара о камень. Но тогда они противоречат сами себе, поскольку выстрел убийцы мог быть сделан только с близкого расстояния, а значит, звука удара пули о камень не было бы слышно вообще. Да и звук соприкосновения пули с телом человека отличается от звука удара по камню, и военные люди вряд ли могли перепутать один с другим.

Если убийца располагался справа от короля, то теоретически он мог быть среди группы офицеров в первой параллели или неподалеку от них, но тогда они непременно должны были заметить его. Т. Хольмквист считает, что убийца мог спрятаться в непосредственной близости от короля в ответвлении «новой» линии траншеи, и тогда пуля должна была войти в его левый висок. Аналогичного мнения придерживается и Б. Лильегрен.

В 1940 году А. Сандклев, директор музея в Варберге (пригород Стокгольма), сделал сенсационное заявление, объявив, что неопровержимые доказательства убийства Карла XII им найдены на основе современных... фольклористических методов. Директор утверждал, что убийца находился в непосредственной близости от своей жертвы и располагался с левой от него стороны. Исследуя устные традиции и поведение носителей народных легенд и сказаний о Карле XII на протяжении двух последних веков, А. Сандклев наткнулся на упоминание солдата по имени Мортен Нильссон Нурдшерна, который якобы видел, как убийца с близкого расстояния застрелил Карла XII. Личность М. Н. Нурдшерны оказалась исторической реальностью: он служил в лейб-роте Эльйборгского полка, а в момент смерти короля этот полк располагался в окопах перед крепостью Фредрикстен. Солдат происходил из местности Эксневалла, что в Вестьётландской провинции. Выйдя из головы короля, пуля шмякнулась о камень и упала наземь. Повозившись в темноте, Нурдшерна якобы нашел смятую пулю и, никому ничего не сказав, положил ее к себе в карман. Вернувшись с войны, он принес с собой в деревню и памятный сувенир. Как-то разоткровенничавшись с местным пастором, Нурдшерна рассказал о том, какой «трофей» он принес с норвежской войны. Пастор настоятельно посоветовал ему избавиться от этого «нехорошего» предмета, способного принести его обладателю несчастье. Нурдшерна был храбрым солдатом, но, как все обитатели того века, страшно суеверным. Он немедленно пошел в местную каменоломню и бросил там смятую пулю. Согласно А. Сандклеву, 200 лет спустя в этой каменоломне произошло настоящее чудо: местный кузнец Андерссон в 1924 году зачем-то пошел на старую каменоломню и нашел там смятую пулю. Но пуля оказалась ненастоящей: это была медная пуговица от мундира короля!

Открытие А, Сандклева стало называться «Делом о турецкой пуговице», ибо, по его мнению, кто-то украл (или нашел) эту пуговицу, отпилил от нее ушко, залил полость свинцом и забил в пистолет. Отверстие в шляпе короля соответствует диаметру этой пули, утверждает Сандклев, и если доказать, что в Швеции других таких пуговиц нет, то версия получает стопроцентное доказательство своей верности. А. Сандклев добавляет, что поскольку среди солдат и простого народа давно укоренилось поверье, что Карл XII от пуль заговорен, то убийца решил для его устранения использовать необычную пулю.

Мундир, который Карл XII надел в свой последний вечер, был новым и практически неношенным. Он был пошит в Турции, и пуговицы на нем были турецкого производства, как и на мундирах всех его солдат и офицеров, — доставить пуговицы из Швеции тогда не было никакой возможности.

В качестве дополнительного подтверждения своей версии Сандклев приводит воспоминания лейтенант-инженера Б. В. Карлберга, сопровождавшего короля в ту ночь в окопы. Прямо об убийстве короля офицер, естественно, написать не мог, но он знал об этом как об очевидном факте и постарался в тексте своих воспоминаний оставить отдельные «метки», которые А. Сандклев сумел разгадать.

А. Сандклев с оправданным подозрением относится к таким фигурам, как французы Мегрэ и Сигье. Уж слишком рьяно и истово принялись они сами при первом же павшем на них подозрении утверждать о своей невиновности. Особенно в этом отношении отличился Сигье: сначала он, будучи больным и находясь якобы в невменяемом состоянии, из окна своей стокгольмской квартиры всенародно объявил о том, что это он убил короля, а потом опомнился и самым решительным образом дезавуировал свои заявления. Никто из властей предержащих не удосужился заинтересоваться поступком француза, чье пребывание в ту злосчастную ночь рядом с королем никакой служебной необходимостью не вызывалось — если, конечно, его не подослал наследный принц Гессенский, которому он верно служил. Вернувшись во Францию, он привлек в качестве своего адвоката самого Вольтера. Полковник Филипп Мегрэ «отмывался» при содействии другого защитника — де ля Монтрайё, который в свое время посещал Карла в Бендерах и который в 1727 году прибыл в Швецию с целью сбора данных об обстоятельствах его гибели[266]. Материалы француза в значительной степени базировались на свидетельских показаниях бывшего адъютанта короля итальянского капитана К. Дж. Маркетти, также присутствовавшего в тот роковой вечер в траншеях Золотого Льва.

Лейб-медику Карла Мельхиору Нойману в 1720 году приснился сон, в котором он снова увидел своего повелителя и многолетнего пациента. В то время как Нойман во сне бальзамировал тело короля, тот сообщил ему, что был застрелен своими. Кем именно, король сообщить не успел. Тафельдекер Хюльтман, который так и не успел удостоиться своего повышения, наоборот, утверждает, что «Его Величество погиб от вражеской пули». Немецкий историк X. Шиллинг приводит такой факт, что за несколько секунд до смерти король вынул свою шпагу из ножен. Зачем? Чтобы от кого-то обороняться? Почему этого не видели и не слышали стоявшие внизу Мегрэ, Каульбарс и Карлберг?