Глава 20. Личный враг Гитлера

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 20. Личный враг Гитлера

Признан виновным в хищении социалистической собственности:

Герой Советского Союза (1990) капитан 3 ранга Маринеско Александр Иванович (1913–1963) — после окончания школы юнг и учебы в морском техникуме плавал на судах Черноморского пароходства, в 1933 г. призван в ВМФ СССР, проходил службу в бригаде подводных лодок Балтийского флота. В 1939 г. — помощник, а затем командир подводной лодки. С апреля 1943 г. — командир подлодки С-13. В 1945 г. — за нарушение воинской дисциплины понижен в воинском звании до старшего лейтенанта и назначен командиром тральщика, а затем уволен в запас. В 1946–1948 гг. плавал на судах Балтийского морского пароходства. В 1949 г. осужден за хищение на 3 года лишения свободы. В 1951 г. освобожден из мест лишения свободы. В 1960 г. — восстановлен в звании капитана 3 ранга.

Командир подводной лодки «С-13» Александр Маринеско навсегда останется в истории подводником № 1. И еще — личным врагом А. Гитлера. За тем же номером, хотя и не сохранилось документальных свидетельств того, что он действительно делал подобного рода заявления. Однако и так ясно, что у фюрера были веские причины объявить Маринеско врагом рейха. Ведь катастрофа суперлайнера «Титаник», унесшая жизни 1517 пассажиров, по числу жертв не шла ни в какое сравнение с гибелью потопленной Маринеско огромной немецкой плавучей базы «Вильгельм Густлов» водоизмещением 25 484 тонны. Это был самый крупный военный транспорт уничтоженный в годы войны нашими подводниками. Океанский «непотопляемый» гигант имел длину 208 метров, девять палуб, церковь, два театра, бассейн, гимнастический зал, несколько ресторанов и кафе с зимним садом и искусственным климатом. И даже личные апартаменты Гитлера. Поэтому неудивительно, что, узнав о случившемся, фюрер пришел в бешенство, по некоторым данным приказал расстрелять начальника корабельного конвоя.

Беспрецедентную атаку этого лайнера, блестяще проведенную командиром легендарной подлодки в районе Штольпмюнде, не случайно назвали «атакой века». Причем, не мы, а англичане. 30 января 1945 года[394]  «С-13» уничтожила гордость немецкого кораблестроения. На борту корабля находилось более 6000 чел. Из них около 3700 чел. являлись хорошо обученными членами экипажей новых подводных лодок 3 рейха. Маринеско буквально под носом у конвоя, несмотря на шторм, несколько часов преследовал огромный корабль, пока не изготовился для точного торпедного залпа.

Катастрофа длилась более часа. В 23 часа 04 минуты пораженный тремя торпедами лайнер затонул. Спастись удалось только 1230 чел.[395] Лодка Маринеско виртуозно ушла от преследования, хотя был прижата немцами к берегу и ощутила воздействие сброшенных в воду 240 глубинных бомб.

По воспоминаниям спасшихся очевидцев, несмотря на то, что капитан «Густлова» и его помощники пытались успокоить пассажиров, заявляя, что корабль сел на мель, паника стояла невообразимая. Толпы обезумевших людей метались по палубам. Спасательных шлюпок не хватало. К ним пробивались с оружием — старшие офицеры стреляли в младших, солдаты — в гражданских. Взрывом торпед замкнуло электропроводку, и перед погружением в пучину суперлайнер озарился ярким светом — от короткого замыкания на верхней палубе зажглась яркая иллюминация.

В том же походе «С-13» удалось уничтожить еще один немецкий корабль водоизмещением 14660 тонн — «Генерал Штойбе», на котором находилось более 3 тыс. военнослужащих Вермахта. Произошло это 9 февраля 1945 г. «Залп, произведенный из кормовых аппаратов в 02 часа 50 минут, был исключительно метким, — вспоминал штурман лодки Н. Редкобородов, — Попали в цель обе торпеды, взрыв был такой силы, что крейсер затонул в течение считанных минут». На этот раз Маринеско дал «полный вперед!» и, пользуясь замешательством противника, ушел от преследования не погружаясь под воду.

Об «атаке века» написано немало книг. В то же время до недавнего времени мало кто знал, что в этот знаменитый полуторамесячный поход А. Маринеско отправился чуть ли не штрафником. По некоторым данным на С-13 был даже направлен надзирающий — сотрудник особого отдела. По другим, подтвержденным воспоминаниями членов экипажа, — политработник подполковник Б. Крылов. На то были веские причины.

«ЧП» случилось в канун Нового 1945 года в финском городе Турку. Версий и домыслов по этому поводу высказано немало. Поэтому логичнее всего предоставить слово самому А.И. Маринеско, рассказ которого приведем (с небольшими сокращениями) по книге его друга, военного писателя А. Крона:[396]

Дело было в Турку под новый, сорок пятый год. Мы стоим в порту, живем на плавбазе. Лодка полностью готова к выходу в море, ждем приказа. Скука смертная, надоели все друг другу — дальше некуда. Мы с другом моим Петей Л.[397] решили пойти в город, там в гостинице жили знакомые ребята из советской контрольной комиссии, хотели встретить с ними Новый год. Приходим, никого нет. Заходим в ресторан. Открыто, но в зале ни души. Мы в меру выпили, закусили, стали петь потихоньку украинские песни. Вдруг откуда ни возьмись хозяйка. Молодая, красивая, сразу видно — огонь-баба. Подсаживается к нам, заговаривает по-русски. Я ей мигаю: дескать, нельзя ли и моему другу составить компанию? Поняла, вызвала с этажа какую-то свою помощницу. И гуляем уже вчетвером. А затем забрали со стола спиртное, еще кое-чего и поехали на пятый этаж, где у нее собственный апартамент. Откровенно скажу, мы друг дружке по вкусу пришлись… Когда мы с повинной явились на базу, встретили нас сурово. Обоим грозил трибунал. Но потом обошлось. К комдиву пришла делегация от команды — с другим командиром в море идти не хотим. Комдив Орел понял настроение экипажа и я ушел в поход — искупать вину.[398]

У капитана 1 ранга Орла действительно не было выбора. Он приказал командиру С-13 срочно выйти в море и ждать дальнейших распоряжений. И добавил — без победы не возвращайся. 11 января 1945 г. подлодка взяла курс вдоль побережья острова Готланд в открытое море. После случившегося Маринеско просто обязан был «поймать удачу» и реабилитировать себя в этом походе. Ему ведь прямо намекнули, что последняя точка в его деле еще не поставлена. Хорошо, что под трибунал не угодил. История свидетельствует, что в этом отношении героям-подводникам везло. В том же году, например, чудом удалось избежать трибунала бывшему командиру подводной лодки «С-7» Герою Советского Союза капитану 3 ранга С. Лисину.[399] А в 1983-м — начальнику штаба дивизии подводных лодок капитану 1 ранга А. Гусеву,[400] который был старшим на борту атомной подводной лодки «К-429» с крылатыми ракетами, затонувшей в районе Камчатки.[401] Командир этой лодки капитан 1 ранга Суворов и командир БЧ-5 капитан 2 ранга Лихоманов были осуждены военным трибуналом Тихоокеанского флота к лишению свободы. А Гусева, который не предотвратил неправомерные действия командира, защитили от следствия и суда сослуживцы-подводники.

Маринеско тоже спас от трибунала вставший на его защиту экипаж. Его любили простые люди. А вот с представителями официальных инстанций, — вышестоящими военно-морскими начальниками, правоохранительными органами и чиновниками госучреждений, — отношения всегда складывались непросто: притесняли, наказывали, обделяли наградами, завидовали его удачливости…

До войны Маринеско мечтал стать капитаном торгового флота. Но в силу сложившихся обстоятельств был призван на курсы по подготовке подводников. Закончил с отличием эти курсы. Однако летом 37-го был неожиданно уволен с флота, хотя успешно прошел аттестацию на должность командира подводной лодки среднего класса. Он тяжело переживал случившееся, впервые ушел в запой.[402] Через две недели после этого неожиданно поступил другой приказ — о возвращении в ВМФ СССР. Маринеско стал командиром лодки М-96, которая вскоре получила звание «лучшая п.л. Краснознаменного Балтийского флота», поставив рекорд времени срочного погружения — 19,5 секунд вместо 28 нормативных. Маринеско и все 18 человек его команды были награждены именными золотыми часами.

В 45-м же, в отличие от противника, который адекватно отреагировал на «атаку века», Маринеско после похода скупо поздравили и дали орден. Комдив Орел все же хотел представить его к Герою, а лодку — к званию «гвардейской». Но ЧП в Турку и приклеенный к Маринеско ярлык пьяницы и гуляки, сделали свое дело.

Возвращаясь из похода, он по праву считал, что полностью искупил все свои прошлые грешки. Но это было не так. И его понесло — самовольные отлучки, загулы, скандалы и конфликты участились. Дважды его недостойное поведение обсуждалось на парткомиссии. Но выводов для себя Маринеско не сделал. А. Крон в упомянутой книге писал: «Больше всего его угнетало, что его старая вина не прощена и не забыта, и из упрямства отвечал на это новыми нарушениями дисциплины и нелепыми выходками. Тяга к алкоголю, объясняемая раньше простой распущенностью, принимала уже болезненный характер. Появились первые признаки эпилепсии. Пил и безобразничал уже больной человек. Только этим я объясняю, что Маринеско, всегда верный данному слову, дважды давал командованию и парткомиссии слово исправиться и дважды его не сдержал… Последняя его пьяная выходка исчерпала терпение начальства: Маринеско явился на базу после самовольной отлучки в какой-то случайной компании, спьяну нагрубил исполнявшему обязанности комдива офицеру и отказался извиниться, — в общем, закусил удила. Комбриг докладывает командующему флотом. Решение: снизить в звании до старшего лейтенанта и направить на должность помощника на другую лодку. Решение было даже не чересчур суровым, выносившие его военачальники ценили Маринеско, хотели сохранить его для подводного флота и, вероятно, искренне считали, что у них нет другого выхода».

Так за нарушения воинской дисциплины, «халатное отношение к служебным обязанностям и бытовую распущенность» Маринеско стал старшим лейтенантом и командиром тральщика.[403] Комфлота действительно не хотел переводить ему командирскую должность. Но Александр Иванович, узнав о том, что его понизили в звании и убрали с «С-13», добился приема у Главкома ВМФ Н. Кузнецова, который в это время находился в Ленинграде.

Николай Герасимович внимательно выслушал опального героя и, казалось, нашел компромиссное решение — назначить его командиром тральщика:

Послужите год, проявите себя с самой лучшей стороны, и мы вернем вас на лодку.

Однако Маринеско уперся — тогда, демобилизуйте.

Около двух лет гражданской жизни он провел на воде, ходил помощником капитана на судах Балтийского морского пароходства — сухогрузах «Сева» и «Ялта». Оттуда его окончательно списали на берег в связи с ослаблением зрения.

Секретарь Смольнинского райкома партии Никитин, хорошо знавший Маринеско, нашел ему должность завхоза в Институте переливания крови. Однако, как вскоре выяснилось, директору этого института совсем не нужен был честный заместитель по хозяйственной части.

Крон именует этого директора К. Мы же назовем его фамилию полностью, поскольку в судьбе Героя он сыграл поистине роковую роль. Это В. Кухарчик, позже осужденный к лишению свободы. Кухарчик сразу намекнул Маринеско, что от того требуется. Однако Александр Иванович не захотел участвовать в строительстве директорской дачи за счет государственных средств. Отношения не сложились. Маринеско высказал открыто все, что он думает о хапугах и казнокрадах. Кухарчик же затаился. Стал ждать удобного случая.

Вскоре случай такой представился. Во дворе института валялись списанные торфяные брикеты. Маринеско решил ликвидировать эту свалку и развез брикеты по домам сотрудников института, получив предварительно устное разрешение директора. А тот позвонил в ОБХСС. Так Маринеско стал расхитителем социалистической собственности и предстал перед судом.

Мне, как и А. Крону не удалось отыскать следы этого дела. Его уничтожили в связи с истечением срока хранения. Остался только приговор, который писатель нашел в архиве Ленгорсуда. Согласно вердикту А.И. Маринеско был осужден в 1949 году по Указу Президиума Верховного совета от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества» на три года лишения свободы. Наряду с хищением торфяных брикетов Маринеско также вменили в вину присвоение принадлежащей институту кровати стоимостью 543 рубля.

О том, при каких обстоятельствах Александр Иванович «присвоил» эту кровать, рассказала сотрудница института, присутствовавшая на обыске в качестве понятой: «Такие железные койки были у нас в институте до войны. Потом их снесли на чердак и после войны списали как негодные. К одной из коек прикручена проволокой жестяная бирка с нашим инвентарным номером. Если б Александр Иванович хотел эту койку присвоить, он бирку сорвал бы».

В суде Маринеско тоже говорил судьям, что принес эту старую кровать в свою коммунальную квартиру на время, потому что ему, его новой супруге, грудному ребенку и теще не на чем было спать. И прокурор, бывший фронтовик, поверил. Убедившись, что дело это не стоит выеденного яйца, отказался от обвинения. Народные заседатели заявили особое мнение. Однако судья не решилась вынести оправдательного приговора. Тогда это не практиковалось. Дело отложили, Маринеско взяли под стражу. И уже в другом составе суда вынесли обвинительный приговор.[404]

«Посадили меня вместе с ворьем и полицаями, — рассказывал Александр Иванович. — Остригли, обрили, обращение как с кодлом. Сразу же обокрали, кто — неизвестно: рюкзак, что собрала мне в дорогу жена, оказался пуст. Жена продала все шмотки, купленные нами в заграничных плаваниях, нанимала защитников, обегала весь город. Ничего не помогло…»

Наказание А.И. Маринеско отбывал на Колыме. Вот лишь один любопытный эпизод из лагерной эпопеи Героя, описанный в упомянутой книге: «В тюрьме Маринеско держался сам по себе, однако, его уважали. Как-то у него украли книгу — подарок жены. Он сказал об этом пахану. Тот дал слово, что через десять минут книга будет у него. Но оказалось, что вор, молодой парень, уже разрезал книгу на карты. Не сдержать слово для пахана — жуткий позор перед тем, кому он его давал. Искупил свою вину пахан перед Маринеско жестоко — молодого воришку убили, разбив ему голову о стену».

10 октября 1951 г. Маринеско досрочно освободили из мест лишения свободы. В 1953 г., на основании бериевского акта амнистии от 27 марта, — сняли судимость. В 1960-м — восстановили в звании капитана 3 ранга. Произошло это после показа в Москве немецкого художественного фильма «Ночь опустилась на Готенхафен», в котором упоминался командир подлодки Маринеско, потопивший океанский гигант «Вильгельм Густлов».

После освобождения из лагеря Маринеско работал грузчиком и топографом. Потом устроился на завод «Мезон», где проявил себя с самой лучшей стороны — его портрет долгое время висел на Доске почета. Но тут опять подкралась беда.

Сведений о втором судебном процессе над Маринеско еще меньше, чем о первом. Не установлено точно — когда это было. Неизвестно даже по каким правилам — уголовного или гражданского производства — слушалось это дело. Суть же его была в следующем. Маринеско отсро нуждался в деньгах — пенсию он получал мизерную, заработок был небольшой. К тому же платил алименты. Руководство завода пошло ему навстречу, разрешило подрабатывать сверх установленного оклада. Внезапно нагрянувшая ревизия выявила нарушения, материалы были направлены в суд, который постановил взыскать с Маринеско все полученные им излишки. Даже когда он уволился в связи с раком горла и пищевода, эти излишки продолжали вычитать по исполнительному листу вычитать из пенсии.[405]

Никто в то время не знал, что он ас-подводник и настоящий Герой. Сам же Александр Иванович никогда и ни перед кем, в том числе и перед судьями, свои заслуги перед Родиной не выпячивал. Когда хозяйка квартиры, которую он снимал, увидела у него орден Ленина, он ответил ей коротко: «Была война, — многие получали».

Впервые А. Крон рассказал в газете о Маринеско только в 1960 г. Благодаря ему и адмиралу И. Исакову, к которому писатель обратился за помощью, умирающему от нищеты и болезни Маринеско была повышена пенсия. С.С. Смирнов в своем альманахе «Подвиг» рассказал о нем по телевидению. И сумел, обойдя цензуру, донести до зрителей мысль о том, что Герой живет в нищете.

Так к Маринеско пришла известность. В его адрес стали приходить тысячи писем, в которые писавшие ему люди зачастую вкладывали деньги — три или пять рублей.

Умирал он тяжело. Скончался 29 ноября 1963 г. А звание Героя Советского Союза подводнику № 1 присвоили только в 1990 г., по ходатайству Военного совета дважды Краснознаменного Балтийского флота и Военного совета Военно-морского флота СССР.

Журналист газеты «Известия», много сделавшей для возвращения доброго имени А.И. Маринеско, Эд. Поляновский справедливо и точно назвал все то, что происходило в течение сорока пяти лет вокруг его имени — нашим «национальным позором». Рассказывать об этом можно долго. Но стоит ли?

Журнал «Шведский флот» еще в 50-е годы открыл дискуссию по подводной лодке «С-13». А в 1971 году шведы задались вопросом: почему Маринеско не присвоено звание Героя Советского Союза? Подобные вопросы публиковались и в других западных средствах массовой информации. Что мы могли им ответить?

Привести слова известного политического функционера о том, что присваивать Героя командиру «С-13» было нельзя, поскольку это отрицательно повлияло бы на «результаты воспитательной работы среди курсантов военно-морских училищ»? Или предложить почитать опубликованную в 1967 году в газете «Страж Балтики» статью, из которой можно догадаться, что «Густлова» потопил старпом Ефременков, а Маринеско в это время был пьян? Рассказать как Главком ВМФ С. Горшков[406] на письменном обращении судостроителей с просьбой присвоить кораблю имя Александра Маринеско наложил лаконичную резолюцию — «Недостоин». Или поведать — как уже во второй половине восьмидесятых годов в Лиепае по распоряжению политуправления ВМФ фамилия «Маринеско» была ночью сорвана с памятника, поставленного Герою на деньги моряков?

Здесь мы не согласимся с упомянутым журналистом Поляновским, который назвал происходившее государственной «атакой века». Это не атака, а мелкая подковерная возня. «Атаку века» и имя ее организатора уже никому не удастся вычеркнуть из истории. А вот имена тех, кто пытался очернить подводника № 1, уже сегодня, в начале 21 века, вряд ли кто вспомнит.