Глава 3

Глава 3

Поколение, к которому принадлежал Маслюков, хорошо понимало, что такое мир. Детство этих людей пришлось на тяжелейшие годы войны, и они знали, что цена мира очень высока и что мир – это не проведение колоссальных манифестаций в стиле 1970-х гг., не размахивание флажками и лозунгами «Миру – мир!» и «Нет войне!» и не запускание в небо воздушных шаров. Мир возможен был только при серьезной, вдумчивой, тяжелейшей работе по обеспечению обороны и безопасности страны. А чтобы довести обороноспособность до необходимого уровня, отбивающего у противоположной стороны всякое желание предпринимать любую попытку военной агрессии, необходимо было создавать мощнейшую военную промышленность.

Вспомним 1930-е гг. и самое начало 1940-х. Совсем недавно закончилась Гражданская война, страна только-только выбралась из разрухи. Что начали делать в первую очередь? Создали ЦАГИ – Центральный аэрогидродинамический институт, ВИАМ – Всесоюзный научно-исследовательский институт авиационных материалов, ЦИАМ – Центральный институт авиационного моторостроения, создали в Ленинграде «Крыловку» – ЦНИИ кораблестроения и морской техники им. акад. А.Н. Крылова и т.п. Все это базовая технологическая отрасль. Казалось бы, кому нужны были эти корабли и самолеты? В стране нечего было есть, людям негде было жить – но мы думали о перспективе.

Пойдем дальше: конец 1940-х, 1950-е. Разворачиваются ядерные исследования: создан Специальный комитет при Совмине СССР, Первое и Второе главное управление при Совмине СССР. Третье главное управление при Совмине СССР ведет разработки в области управляемых ракет, самолетов-снарядов и ракет дальнего действия. Кажется, можно задать тот же вопрос – неужели у государства не было других проблем? Были. Но всегда важна расстановка приоритетов.

Военная промышленность, как бы ни относились к ней во времена перестройки разнообразные демократически настроенные экономисты, в условиях Советского Союза была необходимым фактором выживания страны. Иначе можно было бы с уверенностью сказать, что СССР перестал бы существовать не только как наследник Российской империи и великой русской культуры, но и просто как место, где живут «представители разных национальностей, объединенных в единую историческую общность – советский народ». Поэтому необходимо признать: несмотря на омерзительные репрессивные методы, которые использовал Сталин при создании индустриальной мощи СССР в 1930-е гг., несмотря на жуткие, неоправданные человеческие затраты была создана эффективно работающая военная промышленность, обеспечившая победу Советского Союза в Великой Отечественной войне. Конечно, нельзя сбрасывать со счетов помощь участников антигитлеровской коалиции, однако по окончании войны возникла другая проблема. Ни о каком ленд-лизе речи уже не шло, при этом необходимо было отвечать на новые возникшие угрозы в лице вчерашних союзников.

* * *

Большинство из нас живет в мире достаточно иллюзорных представлений о том, каким образом принимали решения советские руководители. Многие мои современники знают, что Иосиф Виссарионович Сталин лично написал на рукописи Осипа Мандельштама резолюцию наподобие «Сгноить в лагерях». Но мало кто задумывается о том, что подпись вождя стояла не только на репрессивных документах и что Лаврентий Берия, известный как кровавый палач и жестокий пособник тирана, лично причастный к гибели множества людей, в то же время являлся одним из тех, без кого не был бы создан в столь краткие сроки (хотя и страшно подумать, какими средствами) ядерный щит России. Особенно интересно в наши дни читать уже рассекреченные документы, позволяющие судить о том, как принимались решения.

Передо мной копия документа. Совет Министров СССР. От 9 августа 1950 г. Номер… гриф… Москва. Кремль.

«О разработке управляемых снарядов-ракет и новейших радиолокационных средств управления ими с целью создания современной наиболее эффективной ПВО городов и стратегических объектов».

На титульном листе визы: «ЗА с поправками. 1950.3.8, И. Сталин». Виза мягким карандашом. Ниже: «В настоящем проекте все необходимые поправки, в соответствии с указаниями т-ща Сталина внесены. 8/VIII/50 г. Л. Берия». Вся работа по согласованию важнейшего документа заняла меньше недели. Интересно, что Сталин и Берия по-разному записывали дату.

Семь страниц. Четкий конкретный текст. После его прочтения не остается никаких вопросов. Описано все и с необходимыми подробностями. Цели и задачи (ясное, без какой-либо «воды», описание и требование вероятности поражения «близкой к 100%»), тактико-технические данные снаряда-ракеты (от веса взрывчатого вещества до габаритов снаряда и скорости полета в момент поражения цели), сроки разработок экспериментальных образцов как для снарядов-ракет, так и для радиолокационной станции обнаружения самолетов (на расстояниях до 200 км).

Ответственные структуры и лица. Личная ответственность. С указанием ФИО исполнителей во всех смежных структурах.

Для руководства проектом создается Специальный комитет при Совете Министров СССР – управление поручено Лаврентию Берии. Для рассмотрения научно-технических вопросов создается Научно-технический совет и группа (5 – 6 человек) работников. Расписывается система взаимодействия между министерствами. Указываются поименно министры, им приказывают в ежедневном порядке следить за проектом. Назначаются трое главных ответственных, среди которых и сын Берии, – руководство КБ-1.

Мы привыкли считать, что в советское время были только страх и совесть, но, оказывается, о влиянии материальных факторов в Политбюро тоже не забывали. Выясняется, что не только путем страшных тюремных сроков и расстрелов добивались мотивации у работников – была и «морковка».

Так, за успешное практическое осуществление средств ПВО системы «Беркут» документом устанавливаются премии в 700 000, 500 000, 300 000 и 200 000 рублей, а рабочим и служащим (от главного конструктора до каждого научно-технического руководителя и основных ведущих научных и инженерно-технических работников) – еще 1 млн рублей. При этом были указаны конкретные задачи, за решение которых выдаются премии разработчикам. Министрам ничего не обещали. Основным руководителям разработки и осуществления системы «Беркут» обещано звание Героя Социалистического Труда и звание лауреата Сталинской премии. Наиболее отличившимся работникам – ордена и медали.

Все остальное – история. В 1952 г. страна получила надежный щит и новую мощную отрасль в экономике. Теперь эту тему ведет предприятие «Алмаз-Антей», а комплексы С300 и С400 – мировые лидеры в данном сегменте. Наукоемкая, высокотехнологичная отрасль, предмет зависти многих стран. У нас не так уж много успешных проектов подобного рода.

* * *

Когда я собирал материал для этой книги, мои собеседники поделились со мной воспоминаниями о некоторых эпизодах, касавшихся создания советской боевой техники в годы Великой Отечественной войны. Ряд моментов в них производит сильнейшее впечатление. Во-первых, скорость принятия решений. Во-вторых, уровень руководителей, отвечающих за воплощение намеченных целей. В-третьих, четкое указание того, кто и как отвечает за какой участок работы и какая награда его ждет в случае выполнения задания вовремя. И, конечно, поражает то, что на уровне Политбюро достаточно компетентно обсуждались сложнейшие технические вопросы, имеющие отношение к характеристикам требуемых объектов.

В 1936 г. во время Гражданской войны в Испании наши истребители И-15 и И-16 показывали отличные результаты в боях с немецкими бипланами He.51 («Хенкель»). Руководству страны, разумеется, доложили, что советские истребители летают выше всех, дальше всех и быстрее всех. Однако с появлением нового самолета «Мессершмитт» Bf.109 ситуация изменилась: хотя опытная партия «Мессершмиттов» особых чудес не продемонстрировала, однако и потерь среди них не было.

За последующие два года Вилли Мессершмитт несколько раз серьезнейшим образом модернизировал свои самолеты, последовательно наращивая мощность двигателей и изменяя огневую оснастку: от трех (позже четырех) пулеметов у модификации Bf.109B в 1937 г. до двух пулеметов и двух авиационных пушек у Bf.109E в 1939 г. Как результат, в 1939 г. наша авиация в Испании понесла колоссальные потери. Ясно обозначилось огромное отставание технической оснащенности советских ВВС: наши самолеты перестали соответствовать вызовам времени. В преддверии надвигающейся мировой войны ситуация выглядела критической.

Проблему стали решать с максимальной интенсивностью, двигаясь одновременно в нескольких направлениях. Над созданием «антимессершмитта» – нового высокоскоростного истребителя – работали на конкурсной основе четырнадцать конструкторских бюро. Всех их обеспечили финансированием, попутно задействовали разведку, чтобы иметь возможность исследовать весь имевшийся на тот момент мировой опыт. Кроме того, купили в Германии четыре «Мессершмитта». Два отдали военным и сказали: «Научитесь их бить», а два пошли под полную разборку для изучения особенностей конструкции. В итоге после всех обсуждений и испытаний были утверждены три модели истребителей: Як-1 (конструкция А.И. Яковлева), ЛаГГ-1 (конструкция С.А. Лавочкина, В.П. Горбунова и М.И. Гудкова) и И-200 (конструкция Н.И. Поликарпова), впоследствии переименованная в МиГ-1.

Интересно то, что еще в процессе предварительных разработок руководителей КБ – все четырнадцать человек – вызвали на соверщание к Сталину, одновременно туда же пригласили специалистов по вооружениям. Вопрос, который обсуждался на совещании, звучал так: «Почему Мессершмитт ставит на свои самолеты центральную пушку и ведет прицельный крупнокалиберный огонь, а Митчелл, главный конструктор «Спитфайра», ставит по четыре пулемета на крыло и ведет мелкокалиберный рассеянный огонь? Что эффективнее в воздушном бою? Мы не имеем права ошибиться, выбирая оружие для нашего истребителя».

То есть опять-таки – обратите внимание на уровень обсуждаемых вопросов. К слову, выслушав эту историю, я поинтересовался у рассказчика, каким же был правильный ответ. Как выяснилось, он лежал совершенно в иной плоскости: англичанам к тому моменту еще не удалось сконструировать самолетную пушку, позволяющую добиться эффективного крупнокалиберного огня, – в отличие от американцев, чей самолет Bell P-39 «Аэрокобра» был оснащен 37-миллиметровой пушкой и двумя пулеметами. «Аэрокобра» вообще пользовалась у летчиков огромной популярностью: прославленный советский ас Александр Иванович Покрышкин летал на ней до ноября 1944 г., и лишь в самом конце войны пересел на Ла-7.

* * *

Отдельная история была связана с самолетом Як-3. Замечу, что истребители КБ Яковлева очень высоко оцениваются многими экспертами – не случайно пилоты полка «Нормандия – Неман» летали именно на них. Слабой стороной Як-3 считалось то, что этот самолет «жил» 25 – 30 вылетов, потом машина попросту разваливалась. О Яковлеве с иронией говорили, что он сделал истребитель по технологии деревенского кузнеца, – но его самолеты, обладая достаточной скоростью и маневренностью, несли на себе помимо пулеметов авиационные пушки. Был даже Як-9К с 45-миллиметровой пушкой, обладавший, правда, одним недостатком: из-за сильной отдачи самолет в момент выстрела «спотыкался», терял скорость.

В начале 1943 г. прошли испытания Як-3 с новым двигателем ВК-107, обладавшим значительно большей мощностью по сравнению с ВК-105, которым самолет комплектовался до этого момента. Новых двигателей было всего два, и их ресурс оказался выработан еще на первом этапе испытаний. Тогда Яковлев форсировал до нужной мощности двигатели предыдущего поколения и закончил испытания. Но при подготовке постановления о запуске в серию встал вопрос об объемах выпуска новой модификации самолета. Яковлев ответил, что по большинству элементов – фюзеляжам, приборам, вооружению, прицелам – никаких проблем не предвидится, однако, поскольку ВК-107 представляет собой совершенно новую конструкцию и освоение его производства в условиях войны требует много времени, количество двигателей в течение первого года будет примерно в два раза меньше.

«Это недопустимо, – возразил Сталин. – А вот вы рассказывали о форсированном 105-м, что вы скажете по этому поводу? Чем он отличается от 107-го?» Яковлев ответил: «Форсированный имеет такую же мощность, как ВК-107, но у него высотность меньше». – «Какая?» – «У 107-го – тринадцать тысяч метров, а у этого будет одиннадцать с половиной». – «А на какой высоте проходят воздушные бои на фронте?» – «В основном от одного до пяти километров. Высотный перехватчик МиГ-3 у нас есть». Затем Сталин поинтересовался, насколько хватает ресурса нового двигателя. «У 105-го и 107-го – двести пятьдесят полетных часов», – сказал Яковлев. «А у форсированного?» – «Считают, что больше ста не выдержит». – «А сколько живет истребитель во время интенсивных боевых действий?» – «Шесть вылетов. Это примерно девять часов». «Поставьте на ресурсные испытания два форсированных ВК-105».

Прошло сто часов. Яковлев позвонил Сталину: «Позвольте снять двигатели с испытаний, посмотреть износ деталей?» «Один снимите, – распорядился Сталин, – посмотрите износ, а второй гоняйте до полного разрушения». Второй двигатель проработал еще несколько часов, и только потом его заклинило. Резюме было следующим: запустить в серию истребители Як-3 с форсированным двигателем ВК-105ПФ2 и всемерно содействовать освоению производства ВК-107. Как только последних будет достаточно, начать комплектовать самолеты ими.

* * *

Вряд ли кто-либо станет спорить с тем, что для руководителя крайне важна не только компетентность в отношении того, чем он руководит, но и умение признавать свою неправоту в случае, если принятое решение оказалось неправильным. Этот тезис хорошо иллюстрирует ситуация, с которой пришлось столкнуться при создании штурмового самолета Ил-2.

Главной особенностью Ил-2 стало включение брони в силовую схему планера самолета. Ранее все попытки навесить на самолет бронелисты терпели неудачу. А конструктор Ил-2 Сергей Владимирович Ильюшин сделал коробку-фюзеляж из броневой стали, которая защищала и кабину пилота, и бортстрелка, и важные узлы самолета, такие как двигатель и радиаторы.

На обсуждении проекта заместитель наркома обороны Григорий Иванович Кулик самолет забраковал. Двухместный штурмовик летал со скоростью четыреста километров в час. По мнению Кулика, это было слишком медленно, и он распорядился обрезать фюзеляж и сделать самолет одноместным: «Истребителем прикроем, сделайте больше скорость!» После переделки скорость выросла до четырехсот тридцати пяти километров, и в таком виде самолет пошел в серию.

Броневую коробку поручили делать ленинградскому заводу им. С.М. Кирова (бывший Путиловский завод). У них долго что-то не получалось, и в какой-то момент с инспекцией на завод приехал Андрей Александрович Жданов. Директор завода, чтобы избежать ненужных обвинений в отношении своих людей, показал Жданову документацию на самолет – с масляными пятнами, карандашными пометками (имеющую, одним словом, абсолютно нормальный вид бумаг, побывавших в цеху), и заметил: «Видите, с какой документацией приходится иметь дело, ну как тут можно работать?» Жданов привез бумаги Сталину со словами: «Смотрите, какая документация, вот потому-то у нас с Ил-2 все так плохо». Разозленный Сталин позвонил Ильюшину, рявкнул: «Документация плохая!» – и, не дав ни оправдаться, ни даже задать какой-то уточняющий вопрос, бросил трубку.

По удачному стечению обстоятельств, еще перед войной, до того как было принято окончательное решение сделать Ил-2 одноместным самолетом, успели выпустить несколько десятков двухместных штурмовиков. На фронте они сразу показали свое преимущество: истребители прикрытия далеко не всегда справлялись с задачей, и не имевшие оборонительного вооружения одноместные Ил-2 несли колоссальные потери, в отличие от двухместных, которым в большинстве случаев удавалось отбиться и уйти на аэродром. В конце 1941 г. Иосиф Виссарионович вновь позвонил Ильюшину и сказал: «Я звоню, чтобы извиниться перед вами. Вы сделали прекрасную машину, а мы, дилетанты, ее испохабили. Не хватает истребителей для прикрытия. Двухместные несут потери в три раза меньше. Восстановите кабину… Не снижая выпуска».

Переделывать фюзеляж возможности уже не было, и Ильюшину пришлось сажать стрелков «в фанеру», под защиту лишь одного тонкого листа брони. Практически до самого конца войны, пока не появился полностью бронированный штурмовик Ил-10, летчики почти после каждого вылета привозили с собой мертвых стрелков. Тем не менее Ил-2 по-прежнему оставался самым массовым самолетом Великой Отечественной и одним из самых удачных штурмовиков – об этом можно судить по тому, что вражеские летчики прозвали его «бетонный самолет», а солдаты наземных частей – «мясорубка» и «железный Густав». Сам Сергей Владимирович Ильюшин после битвы под Москвой получил звание Героя Социалистического Труда и Сталинскую премию.

* * *

Не менее любопытна и поучительна история создания легендарного советского танка Т-34. До конца 1930-х гг. в танкостроении доминировала концепция легких колесно-гусеничных танков. Однако развитие противотанковой артиллерии привело к тому, что во время Гражданской войны в Испании было подбито гигантское количество наших танков БТ и Т-26. Возникла необходимость усиления бронезащиты и увеличения калибра танковых орудий, и конструкторы получили заказ на перспективный средний танк. Главный конструктор завода им. Коминтерна в Харькове Михаил Ильич Кошкин, уже несколько лет вынашивавший идею отказа от колесных систем, разработал проект гусеничного танка с утолщенной броней – будущего Т-34. Однако заместитель наркома обороны Кулик запретил продолжать работы по этому проекту, услышав, что скорость движения гусеничного танка по асфальту составляет примерно 55 километров. «Мало, – заявил Кулик. – В Европе много хороших дорог, должна быть скорость не меньше восьмидесяти».

Тем не менее Кошкин от своей идеи не отказался. В 1939 г. нарком тяжелого машиностроения Вячеслав Александрович Малышев проводил совещание по перспективному колесно-гусеничному танку, разработкой которого продолжали заниматься конструкторы Кошкина. На совещание Кошкин, помимо чертежей и плакатов по колесно-гусеничному танку, привез и материалы по Т-34 – как выяснилось, он всегда возил их с собой, словно надеясь, что в один прекрасный момент обстоятельства сложатся для него удачно. И такой момент настал: минуты за 3 – 4 до начала совещания дверь отворилась и вошел Сталин. Его приезд оказался полнейшей неожиданностью, и пока все присутствующие, поспешно преодолев замешательство, приветствовали вождя, Кошкин быстро вытащил плакаты по Т-34 и развесил их поверх уже размещенных в зале материалов по колесно-гусеничному танку. Едва он начал свой доклад, вскочил Кулик: «Товарищ Сталин, он что-то не то докладывает! Мы этот танк забраковали, он еле ползает по асфальту, нам не надо такого!»

Многие читатели, вероятно, подумали, что Кошкина после этого инцидента вывели в приемную и тут же расстреляли. Однако ситуация обернулась совершенно иначе: Сталин заинтересовался. «Я думаю, – заметил он, указав на Кошкина, – этот товарищ не меньше всех нас разбирается в танках. Раз уж мы тут собрались, давайте его послушаем». Михаил Ильич подробно изложил свою концепцию танка Т-34, Кулик снова поднялся и стал говорить, что такой танк Красной Армии не нужен и надо продолжать строительство колесно-гусеничных. «Товарищ Кошкин, – спросил Сталин, – а вы работаете по тому танку, на который было выдано задание?» Кошкин снял плакаты по Т-34, под которыми висели плакаты по колесно-гусеничному танку, и стал рассказывать теперь уже о нем, постоянно проводя сравнение с Т-34 по всем параметрам. Кулик опять вскочил со стула, пытался что-то сказать, но Сталин его прервал: «Товарищ Кулик, у вас что, шило в одном месте? Думаю, что данный вопрос мы за этим столом не решим. Вопрос очень ответственный, поэтому давайте мы, как это ни тяжело, построим по два экземпляра того и другого и проведем сравнительные испытания».

После этого жизнь у Кошкина началась тяжелейшая. По инструкции до выхода на совместные государственные испытания необходимо было испытать ходовую часть танков на проходимость, пройдя определенную дистанцию. Кулик дал команду военпредам, и оценка качества тех и других машин во время испытаний на проходимость стала различаться кардинально. При поломке колесно-гусеничного танка его чинили и последующие километры дистанции приплюсовывались к предыдущим. Когда же ломался Т-34, члены комиссии говорили, что это очень серьезно, и километры снимали, так что дистанцию приходилось отсчитывать заново. Чтобы накрутить недостающие 800 километров, Кошкин привел два танка из Харькова в Москву своим ходом по бездорожью, причем лично участвовал в перегоне машин.

Испытания, состоявшиеся на полигоне под Москвой, танк прошел на отлично. Правительственная комиссия одобрила запуск машины в производство, но Кулик потребовал дополнительных испытаний, которые могли отложить на весну 1941 г. Кошкин, предчувствуя близкую войну, опасался, что танк не успеют запустить в серию до ее начала, и принял решение совершить обратный пробег на танках – из Москвы в Харьков.

К несчастью, еще при подготовке танков к испытанию Кошкин простудился в холодных цехах завода, и во время пробега до Москвы простуда перешла в воспаление легких. Обратная дорога доконала конструктора: вскоре после возвращения в Харьков Михаил Ильич умер в больнице от запущенной пневмонии. Т-34 пошел в серию, а о Кошкине все забыли. Но когда после битвы под Москвой Сталину представили два списка на награждение – в одном были военные, а в другом директора и конструкторы оборонных предприятий, – он спросил: «А где Кошкин?» Узнав, что конструктор умер, Сталин отдал распоряжение: наградить Михаила Ильича Кошкина Сталинской премией посмертно, деньги выплатить вдове, оказать семье всемерную поддержку, чтобы родственники конструктора ни в чем не нуждались.

* * *

Пожалуй, стоит сказать еще несколько слов о судьбе Григория Кулика. Вместе с маршалом Борисом Михайловичем Шапошниковым он в 1941 г. был направлен в помощь командованию Западным фронтом. Практически сразу попал в окружение, две недели блуждал в белорусских лесах, переодевшись в крестьянскую одежду, пока не вышел к своим. После этого инцидента Кулик был разжалован из маршалов в генерал-лейтенанты. В сентябре 1941 г. принял командование 54-й армией. Когда первый раз пытались прорвать блокаду Ленинграда, войска под командованием Георгия Константиновича Жукова пошли со стороны города, а 54-я армия должна была двинуться им навстречу. Однако Кулик по неизвестным причинам задержал наступление на двое суток относительно плана, утвержденного Ставкой, и попытка прорыва потерпела поражение. После очередной серии военных провалов, среди которых была сдача Ростова и Керчи, Кулика разжаловали до генерал-майора и вывели из состава ЦК партии.

После войны Кулик до своего выхода в отставку в 1946 г. занимал должность заместителя командующего войсками Приволжского военного округа. Что характерно, причину своей неудачной карьеры этот человек видел не в себе самом, а в окружающих. Он много говорил о том, какое ничтожество Сталин, раз он не понимает заслуг таких великих людей, как Кулик, о том, что он подбирает не тех, а всякие Рокоссовские и Жуковы – вообще пустое место. Дело кончилось тем, что в январе 1947 г. Кулика арестовали по обвинению в «организации заговорщической группы для борьбы с советской властью», а в августе 1950 г. расстреляли.

* * *

Еще раз отмечу, что и описанные в этой главе ситуации, и процитированный документ во многом являются иллюстрацией метода анализа технических задач руководством страны и метода их решения. Именно на таких методах и воспитывался Юрий Дмитриевич Маслюков. Он всегда четко осознавал, что люди должны получить по окончании работ, знал, что необходимо еще в момент подготовки документов закладывать конкретные указания на то, что мы хотим получить в итоге, понимал, что решения надо принимать быстро и, какой бы ни была политическая система в стране, народ надо спасать. Ведь в случае военной угрозы никто не будет прикрываться томиком Мао Цзэдуна, собранием сочинений Владимира Ильича Ленина, Торой, Библией или Кораном. Чтобы защититься от угрозы с воздуха, необходимо иметь систему противовоздушной обороны. Чтобы защититься от ракет, нужен ракетный щит. Методы ГУЛАГа остались в тяжелом советском прошлом, но Юрий Дмитриевич перенес в новое время принципы высочайшего профессионализма, глубокого анализа и уважения и к человеку-исполнителю, и к человеку, принимающему решения.