Особенности женской сексуальности при менопаузе

Особенности женской сексуальности при менопаузе

…Кто скажет о ней так, как она сама хочет услышать? Ей не нужны дежурные комплименты, она в своей зрелости точно знает, что хочет услышать о себе.

Она не может больше ждать; распаленная, она берет в руки перо — писать, писать… о себе… — так, как она хочет, чтобы кто-то писал о ней…

Вот так, например:

Она (ее поэма, «Поэма без героя») не только с помощью скрытой в ней музыки дважды уходила от меня в балет. Она рвалась обратно, куда-то в темноту, в историю <…> Другое ее свойство: этот волшебный напиток, лиясь в сосуд, вдруг густеет и превращается в мою биографию, как бы увиденную кем-то во сне или в ряде зеркал. <…> и вдруг эта фата-моргана обрывается. На столе просто стихи, довольно изящные, искусные, дерзкие… (А. Ахматова. Т. 3. Стр. 223.)

Посчитайте, сколько безудержных, на разрыв кишок, комплиментов можно вместить в несколько фраз. И каждый — продуманный, повторенный, прошептанный, исступленно проговоренный своему лицу в зеркале — где же ты, приди, скажи сам, повтори за мной, ничего не надо придумывать!

Поэма — волшебное зеркало, в котором каждый видит то, что ему суждено видеть.

А. Ахматова. Т. 3. Стр. 246

Я начинаю замечать еще одно свойство Поэмы: ее ВСЕ принимают на свой счет, узнают себя в ней. В этом есть что-то от «Фауста».

А. Ахматова. Т. 3. Стр. 245–246

И куда только она от меня не уходила. Даже в гран-гиньоль, потому что как иначе назвать мысль всех их <…> заставить видеть в волшебном зеркале колдовского шарманщика свой конец вместе с Фаустом, Д<он> Жуаном, Гамлетом…

А. Ахматова. Т. 3. Стр. 239

Рядом с ней, такой пестрой (несмотря на отсутствие красочных эпитетов) и тонущей в музыке, шел траурный Requiem, единственным аккомпанементом которого может быть только Тишина…

А. Ахматова. Т. 3. Стр. 234

Поэма как последнее звено Петербургской Гофманианы.

А. Ахматова. Т. 3. Стр. 238

И только сегодня мне удалось окончательно сформулировать особенность моего метода <…> 1. Сложнейшие и глубочайшие вещи изложены не на десятках страниц, как они привыкли, а в двух стихах, но для всех понятно. 2. Строки с двойным дном. (А. Ахматова Т. 3. Стр. 239.) <…> «И открылась мне та дорога (За Уралом)/ По которой ушло так много/ По которой сына везли…» В этих строчках каждый из нас узнает ежовщину и бериевщину. (А. Ахматова. Т. 3. Стр. 244.) Примечание: — путь в ссылку Л. H. Гумилева. Против строки ахматовское «ДА!». (А. Ахматова. Т. 3. Стр. 683.)

Этот метод дает совершенно неожиданные результаты <…> И вот это «развертывание цветка» (в частн<ости> розы) дает и читателю в какой-то мере, и, конечно, совершенно подсознательное, ощущение — соавторства. (А. Ахматова. Т. 3. Стр. 244–245.) РАБОТАЕТ ПОДТЕКСТ.

Еще одно интересное: я заметила, что чем больше я ее объясняю, тем она загадочнее и непонятнее. Что всякому ясно, что до дна объяснить ее я не могу и не хочу (не смею) и все мои объяснения (при всей их у зоркости и изобретательности) только запутывают дело, — что она пришла ниоткуда и ушла в никуда… (А. Ахматова. Т. 3. Стр. 239.)

Итак, вы видите, что когда говоришь об этом авторе (это А.А. о самой себе), то кажется, что говоришь о многих, не похожих друг на друга людях.

А. Ахматова. Т. 3. Стр. 252–254

Она (поэма, поэма) заставляет меня испытывать весьма лестные для авторского самолюбия ощущения курицы, высидевшей лебединое яйцо.

А. Ахматова. Т. 3. Стр. 228

И мне приходит в голову, что мне ее действительно кто-то продиктовал <…> Особенно меня убеждает в этом та демонская легкость, с которой я писала Поэму: редчайшие рифмы просто висели на кончике карандаша, сложнейшие повороты сами выступали из бумаги.

А. Ахматова. Т. 3. Стр. 229

Начинаю думать, что <…> это огромная, мрачная, как туча — симфония о судьбе поколения. <…> поэма звучит все время, как суд у Кафки и как Время…

…из гулких и страшных недр моей поэмы…

А. Ахматова. Т. 3. Стр. 251

* * *

Говорить только от себя становится мало. На бумагу ложатся слова, будто бы сказанные о ее поэме другими людьми. Ход мысли, выражения, направленность взгляда — ахматовские, старательно бесстрастный голос. Иногда фамилии называются, чаще — нет.

Кто-то <…> предположил, что поэма не всем понятна из-за своей аристократичности.

А. Ахматова. Т. 3. Стр. 251

Читательница о триптихе: «Это голос судьи. Это действительно лира Софокла».

Поэма — ТРАГИЧЕСКАЯ СИМФОНИЯ. Каждое слово прошло через автора. В поэме никаких личных счетов и даже никакой политики. Это поверх политики.

А. Ахматова. Т. 3. Стр. 222

Вот эту возможность звать голосом неизмеримо дальше, чем это делают произносимые слова, Жир<мунский> и имеет в виду, говоря о «Поэме без героя».

А. Ахматова. Т. 3. Стр. 221

Она — Трагическая Симфония — музыка ей не нужна, потому что содержится в ней самой. Автор говорит как Судьба <…>, подымаясь надо всем — людьми, временем, событиями. Сделано очень крепко. Слово акмеистическое, с твердо очерченными границами. По фантастике близко к «Заблудившемуся трамваю» (мимоходом — возведение в ранг эталона супруга Николая Степановича). По простоте сюжета, который можно пересказать в двух словах, — к «Мед<ному> вс<аднику>».

А. Ахматова. Т. 3. Стр. 220

«Поэма без героя» обладает всеми качествами и свойствами совершенно НОВОГО И НЕ ИМЕЮЩЕГО в истории литературы прецедента произведения, потому что ссылка на музыку не может быть приложена ни к одному известному нам лит. произведению.

А. Ахматова. Т. 3. Стр. 273

О музыке в связи с «Триптихом» начали говорить очень рано, еще в Ташкенте (называли «Карнавал» Шумана).

А. Ахматова. Т. 3. Стр. 221

«…очень похоже» (отзыв современника).

А. Ахматова. Т. 3. Стр. 222

«…шедевр историч<еской живописи>»

«…трагедия совести…»

«…магия ритма, волшебство видения…»

«…объяснение, отчего произошла Революция…»

«…ветер канунов…»

Но при этом все твердят одно и то же: «Музыка, музыка, музыка»…

ЭрГэ ищет и находит ее корни в классической русской литературе. (Пушкин <…> Гоголь <…> Достоевский <…>).

Некто Ч<апский> в Ташкенте церемонно становится на одно колено, целует руки и говорит: «Вы — последний поэт Европы».

А некто из Зазеркалья <…>: «Это реквием по всей Европе».

«Прошлое и настоящее судят друг друга и обоюдно выносят друг другу приговор».

Берковский <…> видит в ней танец — она вся движение и музыка.

«Поэма без героя» — это исполненная мечта символистов, это то, что они проповедовали в теории, но когда начинали творить, то никогда не могли осуществить. (Магия.)

К моему огорчению, эти куски часто называют «жемчужинами»

А. Ахматова. Т. 3. Стр. 220–274

Просто люди с улицы приходят и жалуются, что их измучила Поэма.

А. Ахматова. Т. 3. Стр. 229

«Вот это чувство незаполненных пустот, где что-то рядом, т. е. мнимо незаполненных, потому что, может быть, ГЛАВНОЕ как раз там и создает чувство, близкое к волшебству».

А. Ахматова. Т. 3. Стр. 237

«Вечный допрос? — Нет. Нечто более реальное — тождество поэзии и совести, расплата стихами».

Многим в ней чудится трагический балет (однако Л. M. Гинзбург считает, что ее магия — запрещенный прием — why?)

А. Ахматова. Т. 3. Стр. 221

Х.У. («Икс-Игрек», как расшифровывает Ахматова <…> — Анатолий Генрихович Найман сказал сегодня, что для поэмы всего характернее следующее: если ПЕРВАЯ строка строфы вызывает, скажем, изумление, ВТОРАЯ — желание спорить, ТРЕТЬЯ — куда-то завлекает, ЧЕТВЕРТАЯ — пугает, ПЯТАЯ — глубоко умиляет, а ШЕСТАЯ — дарит последний покой или сладостное удовлетворение, — читатель меньше всего ждет, что в следующей строфе для него уготовано опять все только что перечисленное. Такого о поэме я еще не слыхала. Это открывает какую-то новую ее сторону.

Вообще все, что этот человек говорит о моих стихах, нисколько не похоже на то, что о них говорили и писали (на многих языках) в течение полувека. Ему как будто дано слышать их во сне или видеть в каком-то заколдованном зеркале.

А. Ахматова. Т. 3. Стр. 256

Поджиоли пишет что Ахм<атова> пишет свой огромный, похожий на траурную симфонию Триптих…

А. Ахматова. Т. 3. Стр. 252

…в хамской упрощенности мира «без чремухи» этой поэтессе голубой крови делать было нечего. Она замолчала, ушла в частную жизнь, глубоко страдальческую, почти нищенскую.

В. Кадашев. История русской литературы. По: Р. Тименчик. Анна Ахматова в 1960-е годы. Стр. 432

Нам надо хоть на чем-то прерваться — ну, а она, конечно, может продолжать до бесконечности.

…А накануне Марина Влади проповедовала у нас на кухне превосходство женского онанизма над всеми остальными видами наслаждения. В разгар ее разглагольствования пришел Высоцкий, дал по роже и увел.

Ю. Нагибин. Дневник. Стр. 350