Глава пятая. Прощай, солдатская любовь!
Глава пятая. Прощай, солдатская любовь!
…А как же боевые друзья, к которым он так прикипел душой? Как же отцы-командиры, которые, честно говоря, вовсе не были уж такими монстрами, как он их после изобразил, — наоборот, относились к нему уважительно и помогали ему? Как же с ними? За все нанесенные им обиды Довлатов расплатился своими книгами, в которых изображенные там прототипы вряд ли согласятся признать себя. У искусства — свои суровые законы, порой режущие жизнь по-живому. Но кто не решится им следовать — далеко не пойдет. И «воинская дружба» — не самое главное, что ему предстояло здесь разорвать.
Много известно о женах и подругах Довлатова, официальных и неофициальных, о том, как повлияли они на него — и как он потом за это «отобразил» их. Гораздо меньше мы знаем о солдатской любви Довлатова — но, судя по письмам, в его жизни той поры она занимала немалое место.
Осень 1962 года, Коми АССР — Ленинград:
«Дорогой Донат! Маму можешь обрадовать: наша с Асей переписка замерла… Я не помню, писал ли я тебе, кто такая Лялька Меньшикова. Она живет в Сыктывкаре, учится в пединституте и является чемпионкой Коми, кажется, по четырем видам спорта. Она нормальная, но мне кажется очень хорошей, т. к. я привык к плохим людям. Вот, собственно, и все. Мама видела ее фотографию. В жизни она чуть хуже. У нее скоро каникулы и она наверняка приедет. У нее 162,5 метра росту. Это не слишком много, но смешно и мило.
Светлана пишет часто. Все стихи мои помешает в газету пединститута и, кажется, даже мной гордится чуть-чуть».
И еще одно письмо того периода:
«Дорогой Донат!
Это стихотворение я послал Ляльке в Сыктывкар и оно напечатано в газете пединститута, в котором она учится. Я не мастер писать любовные стихи, особенно с участием природы, но это, по-моему, приличное.
Оно написано в память о двух днях, проведенных в Сыктывкаре:
Светлане
Я в эту ночь расставляю часовыми
Вдоль тихой улицы ночные фонари
И буду сам до утренней зари
Бродить с дождем под окнами твоими.
Шататься городом, чьи улицы пусты,
И слушать, как шумит листвою ветер.
Лишь для того, чтоб утром, на рассвете
Услышать от любимой — “Это ты?”».
Неожиданно солдатская служба Довлатова, которую, наверное, все считают суровой и тягостной, оказалась самым светлым периодом его жизни — искренняя и, видимо, платоническая любовь, осознание своей силы и настоящего, бескорыстного признания. Раньше всегда приходилось сомневаться в истинности отношений, искать (и часто находить) в них корыстную подоплеку. Но в искренности любви Светланы к солдату Довлатову почему-то не сомневаешься. Ласковые, легкие разговоры, горячее желание помочь друг другу, смешные прозвища, которые влюбленные придумывают друг для друга.
«…Сегодня говорили со Светланой по телефону, она кричала: “Что тебе прислать, центнер? (она зовет меня центнер). Что прислать? Ну скажи первое, что придет в голову!” Я сказал — “фотографию”. Если она пришлет, то я могу лишнюю послать тебе.
Я маме послал одну Светкину карточку. Посылаю тебе другую, ее тоже надо вернуть.
Светлана неожиданно оказалась чистокровной коми. Ошеломительно нормальная… Отец ее тоже хорошо готовит.
…Если все три года она меня не оставит, привезу ее в Ленинград. Эти три года будут для меня временем самых искренних поступков и самых благородных чувств».
Может, и стоило ему тогда жениться на правильной, веселой, простодушной и честной Светлане Меньшиковой? Жизнь бы его точно сделалось проще и чище, Сергей был бы любимым, уважаемым, ухоженным мужем, а Светлана из Сыктывкара, хорошая, правильная, веселая, была бы ласковой и заботливой женой, и, наверно, Сергей мог бы быть счастлив… и наверно, и писателем мог бы стать — ведь жизнь никуда бы не делась, и время уже шло в нужную сторону, и хороших писателей уже начинали печатать…
И вовсе не обязательно было им оставаться в Сыктывкаре, ведь Сергей писал отцу о желании привести Свету в Ленинград. Есть ведь прекрасные писатели и со счастливыми семьями… А? Светка могла бы разогнать его шутовскую пьяную свиту, с которой Довлатов возился, как Пастер со своими микробами. Во всяком случае — установить дистанцию.
Почему же он увильнул? Боялся, что она вдруг начнет учить его, «как надо»? Вдруг ее трезвого, веселого взгляда не выдержит трагическая тональность его рассказов — а именно это он считал, и не без основания, самым ценным? Может быть, в этом причина?
Кроме всего прочего, он был еще не разведен с Асей, в которую, как уверял, был влюблен, — а кроме того, в одну из побывок познакомился со своей будущей женой — Леной.
Но иногда хочется пофантазировать — что бы стало с писателем Довлатовым в случае женитьбы на Светлане — веселой, энергичной, доброй, любящей его?
Может, все неприятные качества Довлатова — жестокость, конфликтность, коварство, — как раз и происходили от напрягов и перекосов в личной жизни, а с человеком прямым и веселым все эти ужасы рассеялись бы? Думаю, Света понравилась бы и его умным друзьям — слава богу, они умели отличать настоящее от поддельного.
И главное — в глаза и уши Довлатова хлынула бы жизнь Светкиных друзей, родителей, знакомых — целый пласт обычной российской жизни, какой жили тогда миллионы. Но, похоже, ему это было не нужно, в его замыслы это не укладывалось. Он двигался своим маршрутом, лишь смутно ощутимым и не понятным пока ему самому. В очаровательной Светлане, к которой он действительно испытывал самую искреннюю симпатию, сюжета он не нашел. В трогательном письме к отцу он писал: если три года пройдут хорошо — привезет Светлану домой… Видишь на газетной фотографии Светлану той поры — веселую, славную, белозубую, — с подписью: «Светлана Меньшикова, чемпионка Коми АССР в беге на 100 и 200 метров» — и думаешь: «Эх, упустил ты, Серега, свое счастье!»
«Увы — он счастия не ищет!» От счастья он, скорей, бежит…
Весна 1963 года:
«Дорогой Донат!
В твоем письме Светке я, думаю, больше всего ей понравилась твоя фраза: “Ваши отношения к тому времени не только определятся, но и оформятся”. Дело в том, что Светлана узнала, что у меня есть жена.
Я Асе написал короткое письмо о разводе, она не ответила.
Стихи мне надоели. Мечтаю написать хорошую повесть. Куда и стихи войдут.
Газетка “Молодежь Севера” скандалит со мной из-за того, что я пишу грустные стихи, но я на них плевал.
Буду поступать в ЛГУ, но до этого предприму свирепую попытку поступить в Литературный Институт в Москве. Врачиха осмотрела мою ногу и твердо сказала, что меня должны комиссовать! Хотел прислать тебе несколько рассказов. Светлана Меньшикова в Сыктывкаре».
И что же с ней? Увы, она не оправдала его высоких требований. Написала письмо с упреками — зачем он покинул ее. Один из сыктывкарских друзей признался в своем письме, что весьма удачно «штурмовал эту крепость» и был остановлен лишь в последний момент. Какой ужас! К тому же, как сообщает Сергей, родители ее (явное согласия Светланы) написали ему письмо, в котором сообщили о беременности дочери. «Но ведь для этого, — возмущается Довлатов, — нужен, как минимум, половой акт!» В общем — недостойный шантаж: «Люди коварны и лживы, Донат — поэтому я все больше ценю свое легкомыслие!»
…Продолжаю переживать за Светку — почему же Довлатов ее не взял? Наверное, он убрал ее как «лишнего свидетеля». Он уже понимал, что спасение его — «Зона». Но не та, в которой он был, а та, которую напишет и которая будет гораздо лучше настоящей.
А честная и правдивая Светка, нависая над его плечом, могла засмеяться: «Что же ты пишешь, центнер? Ведь все же совсем не так!»
Вот не надо этих насмешек! Сами разберемся!
Весь суровый лагерный опыт — это всего пять процентов требуемого текста, остальное все надо «дать из себя»! Главное из всего прожитого, пожалуй, — его авторитет «лагерника»; теперь ему никто не посмеет возразить — не так! И уж тем более — Светка. Иметь при адской предстоящей работе такого «свидетеля» за спиной — не выдержишь, не сделаешь. Единственным хозяином своего ада должен быть он. И потому — прощай, солдатская любовь! Как писал Довлатов в одном стихотворении: «Не набить ли мне морду себе самому?» К счастью, Светлана сохранила о нем хорошие воспоминания (или они стали такими с годами), о чем и сообщила в телевизионной передаче через много лет. Довлатов в жизни обидел не только ее — и голоса обиженных им рвут душу. Но его жестокость во многом была «производственной необходимостью» или даже «профессиональной болезнью» — от нее он, наверно, и лечился вином. Жизнь писателя оценивать по обычным меркам нельзя, и лучше всего об этом сказал Пастернак:
Что ему хвала и слава
И народная молва
В миг, когда дыханьем сплава
Слово сплавлено в слова?
Он на это мебель стопит.
Дружбу. Совесть. Разум. Быт.
На столе стакан не допит.
День не прожит. Век забыт.
Светлана Меньшикова, биолог, в то время студентка Сыктывкарского пединститута, спортсменка, чемпионка Коми АССР в беге, романтическое увлечение солдата Довлатова, и сегодня живет в Сыктывкаре. Сергей называл ее Лялькой, но десятки стихотворений, посвященных ей, всегда подписывал одинаково — Светлане.
…Наверно, в один из приездов Довлатова в город из армии я и встретил его на Литейном. Мы не были с ним еще знакомы, хотя прежде виделись мельком. Кстати, по Ленинграду ходил веселый слух, что Довлатов-младший охраняет на зоне зэка Борю Довлатова! Как же «липли» к Довлатову славные сюжетцы! Но надо уметь эту ««притягательность» создать! В тот раз мы переглянулись с Довлатовым — и разбежались. И он — ладный, в шинели с бляхой — весело побежал через Литейный.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.