ГЛАВА 91

ГЛАВА 91

Услышать повесть твоей жизни[420]

Он умер так же, как и жил, без особых знаков внимания со стороны общества. Когда скончался Бен Джонсон, похоронная процессия состояла из «всех знатных и благородных людей, какие находились в городе». Шекспира провожали только члены семьи и близкие друзья. Скудную дань его памяти отдали другие драматурги, но хвалебные стихи в фолио 1623 года не выдерживают сравнения с изобилием похвал в эпистолах на смерть Джонсона, Флетчера и других модных авторов. В библиотеке Джонсона не было книг Шекспира. Шекспир не основал никакой школы и не оставил после себя молодых «учеников».

Только спустя полвека появились первые биографические заметки; ни ученых, ни критиков не волновала возможность поговорить с его друзьями или родственниками. У Эмерсона определенно были основания сказать, что «единственный биограф Шекспира — сам Шекспир». Это один из редких случаев, когда труды писателя имели огромное значение, а личностью его никто не интересовался. Она туманна и неуловима именно до такой степени, что никто не брал на себя труд написать о нем.

И все же шекспировское влияние нетрудно заметить. При его жизни появилось больше семидесяти изданий его работ. К 1660 году было опубликовано не меньше девятнадцати пьес, а к 1680-му уже было издано три сборника. В театральных записях говорится, что в трудные времена «Слуги короля» выживали за счет обновления постановок «старых» шекспировских пьес. Другие драматурги, в том числе Мэссинджер и Мидлтон, Форд и Уэбстер, Бомонт и Флетчер, стремились ему подражать. «Отелло» и «Ромео и Джульетта» оказывали особенное влияние на молодых сочинителей, а фигуры Гамлета и Фальстафа продолжили свою сценическую жизнь за пределами пьес, в которых они впервые появились. Создается впечатление, что Шекспир в одиночку продлил литературную жизнь «трагедии мести» и романтической повести. Такого писателя трудно было не заметить.

Летом 1769 года по случаю юбилея Шекспира напротив окна комнаты, где он, как предполагали, родился, повесили картину; на ней было изображено солнце, пробивающееся сквозь тучи. Это прекрасный символ появления на свет. Но он еще и наводит на мысль о возрождении и возвращении. Если бы после это солнце заглянуло в другое окно дома на Хенли-стрит, его лучи преломились бы в другом стекле, где выдающиеся посетители девятнадцатого века нацарапали свои имена. Среди них сэр Вальтер Скотт и Томас Карлейль, Уильям Мейкпис Теккерей и Чарльз Диккенс; все эти писатели зафиксировали тот факт, что им светит шекспировский свет.

Фолио, или сборник шекспировских пьес, вышло лет через семь после смерти автора. Том собрали двое его друзей, Джон Хемингс и Генри Конделл; он был посвящен двум братьям Пембрук. Граф Пембрук был лордом-камергером, и ему подчинялся распорядитель королевских увеселений. Это пошло на пользу сборнику: в течение трех веков считалось, что он представляет собой шекспировский «канон», состоящий из тридцати шести пьес, кроме написанных в соавторстве «Перикла» (добавленного позже) и «Двух знатных родичей». То, что книга открывается списком актеров, заставляет думать, что это признание в равной степени театральное и литературное. Возможно, перед смертью Шекспир обсуждал фолио с коллегами, и не исключено, что некоторые пьесы печатались с копий, исправленных самим драматургом.

Тем не менее многие из них написаны рукой профессионального писца Ральфа Крейна, которого часто нанимали театральные труппы. Том украшает портрет драматурга, гравюра работы Дройсхута, — бесспорно, единственное признанное всеми изображение Уильяма Шекспира.