ГЛАВА 79

ГЛАВА 79

Зашел ты далеко[366]

Впервые «Короля Лира» играли при дворе 16 декабря 1606 года, и тому есть верное свидетельство. На титульном листе первого кварто значится, что пьесу «представили Их Королевским Величествам в Уайтхолле в ночь на Св. Стефана на рождественских праздниках». Титульный лист замечателен также тем, что на верху страницы он украшен надписью «Мистер Уильям Шак-спир», выполненной более крупным шрифтом, чем остальной текст. Это явно означало, что автор занимает высокое положение и его имя получило «признание», как стали говорить позднее. Также по этому титульному листу вновь изданного «Короля Лира» отличали от старого, напечатанного в 1605 году.

Эта пьеса явно ассоциировалась с «Макбетом», написанным незадолго до этого. Обе они обращались к легендарной истории Британии, и в обеих возникали вопросы современности. Автор показал, сколь губительной оказалась затея Лира разделить королевство; пьеса пришлась весьма кстати, так как именно в это время король Яков вознамерился объединить Шотландию и Англию в единое государство — Великобританию. В третьем акте слово «английский» было заменено на «британский». В своем трактате «Basilicon Doron» король Яков предупреждает сына: «Разделяя королевство, ты посеешь семя раздора среди потомства». «Короля Лира» можно считать размышлением на эту тему. Снова политической проблеме Шекспир придает театральную и даже мифологическую форму. В «Лире» как и в «Макбете» слышны отголоски средневековых мистерий. Лир становится сакральным персонажем, предметом насмешек и насилия. Британская мифология снова побудила Шекспира обратиться к античной драме и ее возможностям. Средствами театра он хотел создать невероятно сильное впечатление. Королевское достоинство Лира на сцене подчеркивалось разными способами. Он носил на голове корону, а данная ему от рождения власть подтверждалась божественным правом на престол — именно так трактовал королевскую власть сам король Яков. На таком возвышенном фоне упадок и кончина Лира выглядели еще более ужасающими. В полной мере оценить пьесу мог только зритель того времени, убежденный в том, что монарх выполняет на земле священную миссию.

Состав актеров мог частично измениться. Ричард Бербедж блистательно играл роль Лира; говорили, что старый король «оживает в нем». Роберт Армин играл шута, а также, возможно, Корделию. Это может показаться странным, зато так легко объяснить тот факт, что шут таинственным образом исчезает в конце третьего акта, как раз когда появляется Корделия. Но все же идея, что Корделию играл комический актер, современнику кажется довольно странной. Легче представить в этой роли мальчика. Вообразим себе Бербеджа и Армина на сцене, сражающихся с бурей, — или, скорее, изо всех сил старающихся, чтобы их голоса были слышны среди шума литавр, грохота петард и пушечных ядер, катающихся по металлическим лоткам.

В молодости Шекспир, вероятно, участвовал в постановке прежней пьесы «Король Лир». Предполагалось, что первый «Король Лир» был довольно незрелой работой, но более вероятно, что он вспомнил о старой постановке и написал пьесу заново для «Слуг короля». Для этого он стал читать Холиншеда и «Аркадию» Филипа Сидни. Должно быть, он читал и Монтеня в переводе Флорио, так как в «Короле Лире» появляется около сотни новых слов, как раз из этой книги. Драматург был чрезвычайно восприимчив к звучанию слов и их ритму, так что, единожды встретив где-нибудь незнакомое слово, он мог без труда воспроизвести его.

Он также прочел доклад о преступлениях священников- иезуитов в «Декларации папистских обманов» Сэмюела Харснетта. Этот доклад приобрел популярность после раскрытия Порохового заговора, но для Шекспира он представлял особый интерес. Среди иезуитских священников, которых обвиняли в проведении мошеннических обрядов экзорцизма[367] над некоторыми впечатлительными горничными, были Томас Коттэм и Роберт Дебдейл. Коттэм был братом стратфордского школьного учителя Джона Коттэма, которому впоследствии Шекспир, возможно, был обязан знакомством с ланкастерскими католическими семьями из Хогтон-Тауэра и Раффорд-Холла. Роберт Дебдейл был соседом семьи Хатауэй в Шоттери и ровесником Шекспира, а значит, вполне мог ходить с ним вместе в стратфордскую школу. Поэтому Шекспир, вероятно, обратился к докладу Харснетта, желая узнать о своих современниках, и случайно наткнулся на материал, который использовал в «Короле Лире».

Можно сказать, что его ум и воображение поглощали и шлифовали до блеска все, что попадало в его поле зрения, вплоть до самых мелочей. Он вобрал в себя так много разнородных элементов и соединил столько несовместимых источников, что невозможно определить, как он сам относится к драме короля Лира. Он настолько поглощен самим материалом и его сценическим воплощением, что не может выносить суждения. «Король Лир» не имеет определенного «смысла»: возможно, в этом и состоит самый главный урок трагедии, полной гнева и смерти. И все же некоторые выводы мы можем сделать. По ходу пьесы зритель постепенно осознает, что немыслимо подобрать ключ к смыслу жизни и что человек способен постигать мир лишь до какого-то предела. Таким образом, мы снимаем с плеч тяжелую ношу и обретаем смирение. Это дает нам шекспировская трагедия.

Перед нашим взором пролетают яркие или смутные образы, рожденные шекспировским воображением, они нас не поучают и ни в чем не стараются убедить. По воле автора стремительно несутся вперед слова и темы, параллельные фразы и ситуации, разные характеры и события, выстраивая судьбы героев. Шекспир импровизировал; он удивлялся, глядя на своих персонажей. Он брал материал где только мог. «Бедного Тома» с его то ли притворством, то ли безумием, например, он придумал, прочтя доклад Сэмюела Харснетта об одержимости дьяволом; при большом стечении народа священники-иезуиты изгоняли нечистых духов, поселившихся в женских телах. Шекспир использует в пьесе имена бесов[368], которые произносили священники. Он заимствует и язык одержимых. И зритель вскоре понимает, что безумие Тома — сплошное притворство; у Харснетта иезуитские священники тоже «ловко обманывают людей, подделывая чудеса». Но не существует ли более глубокая связь театра с этими обрядами экзорцизма, происходящими на глазах восхищенной, охваченной благоговением толпы? Что, если бы папистское «поддельное суеверие»[369] постоянно тиражировалось и дополнялось театральными трюками? Попытка с помощью римско-католических суеверий объяснить причину неразумного поведения Тома заканчивается неудачей и лишь усиливает священный ужас Лира. Возможно, это натолкнуло Шекспира на размышление о природе иллюзии. Даже если приемы священников-иезуитов были обманом, они все равно оказывались действенными. Вот почему многие исследователи считали пьесу «Король Лир» таинственной во всем, кроме названия, и видели в ней отражение католических обрядов, восполняющих потребность католиков в литургии и религиозных изображениях. Стремление участвовать в обряде пережило религию, которая ввела эти самые обряды. Получается, сама по себе церемония может нести благодать и спасение. Определенно известно, что в 1609 и 1610 годах группа актеров-католиков играла «Короля Лира» в Йоркшире, в домах, где сочувствовали старой вере. Было бы нелепо предположить, что это было продуманной стратегией Шекспира. Более вероятно, что по своей природе он был способен постичь как светскую, так и сакральную сторону жизни и к старым образам обратился совершенно неосознанно.

У пьесы был еще один возможный «источник». Старый придворный и королевский гвардеец Брайан Аннесли страдал старческим слабоумием. Две его дочери хотели объявить его сумасшедшим и, следовательно, «неспособным следить за собой и своим имением». Но третья дочь по имени Корделл или Корделия выступила в защиту отца перед лордом Сесилом. После смерти отца летом 1604 года Корделл унаследовала большую часть его состояния. Корделл Аннесли вышла затем замуж за сэра Уильяма Харви, отчима Саутгемптона. Этот случай стал известен даже за пределами круга Саутгемптона и в самом деле мог вдохновить Шекспира, который в 1605 году восстановил раннюю версию «Короля Лира». Довольно часто случалось, что актуальные сенсации становились сюжетом для театральных постановок. «Слуги короля», возможно, играли пьесу в «Красном быке» — театре, построенном в 1605 году для постановки популярных пьес, любимых публикой, которую Томас Деккер назвал «неграмотной» аудиторией, состоящей из «привратников и извозчиков».

«Король Лир» далеко отошел от своих источников. Шекспир изъял из ранней пьесы христианские мотивы и сделал ее всецело языческой. Это пьеса, в которой боги молчат. Шекспир также убрал романтические моменты и построил сюжет на теме неверности и неблагодарности. Счастливый финал старого «Короля Лира» заменен таинственной и трагической кончиной героев. Он придумал сцену смерти Корделии на руках отца, который качает ее, как в колыбели, — ничего подобного нет ни в одном источнике. В финале ужас только усиливается, и потому один именитый критик, Фрэнк Кермод, объявил пьесу «беспощадно жестокой», демонстрирующей «почти садистское отношение к зрителю». Конечно, смерть Корделии стала неприятным сюрпризом для любого, кто видел старую пьесу. «Король Лир» с действующими в нем иррациональными силами глубже и мрачнее, чем его возможные источники.

Тема физических мук и страданий проходит через всю пьесу, словно Шекспир вызвал образ измученного и покалеченного Богочеловека. Медленно поворачивается колесо судьбы, и все приходит к агонии и смятению. В пьесе важна и другая тема, постоянно тревожившая Шекспира, — отношения между отцом и дочерью. В основе сюжета — семья и семейный конфликт. Безусловно, семья — центр шекспировской драматургии; он озабочен семейными раздорами больше, чем любой современный ему драматург. Действие «Короля Лира» происходит только в контексте семейной вражды. Лир и Корделия воссоединяются, если не примиряются; в дальнейшем в пьесах Шекспира будет еще много таких примирений, когда отец и дочь обретают полную семейную гармонию; так случится с Периклом и Мариной, Леонтом и Пердитой, Просперо и Мирандой, Цимбелином и Имогеной. В более ранних пьесах отцы и дочери, наоборот, находятся в плохих отношениях: Капулетти и Джульетта, Шейлок и Джессика, Леонато и Геро, Брабанцио и Дездемона, Эгей и Гермия, Баптиста и Катарина — яркие тому примеры. Закономерность слишком бросается в глаза, чтобы ее игнорировать. В поздних пьесах, написанных Шекспиром ближе к концу жизни, стареющий отец соединяется с долго отсутствовавшей дочерью; герои испытывают чувства вины или стыда, связанные с разлукой, но все друг другу прощают. В шекспировских пьесах редко рассказывается об отношениях дочери с матерью. Существенна лишь глубокая связь между дочерью и отцом. Возможно, это не имело никакого отношения к его реальной жизни, зато так было в его воображении.

Одна сторона его драматургии чаще всего остается незамеченной. В основе современной драмы обычно лежит натуралистический контекст, и некоторые драматурги добавляют к нему элементы формализма или ритуала. В начале семнадцатого века, напротив, основу драмы составляли ритуал и формализм, к которым Шекспир мог добавить реалистические или натуралистические штрихи. Мы должны отмести все современные представления о драматургии, если хотим в полной мере понять «Короля Лира».

Издания «Короля Лира» в кварто и фолио разнятся между собой до такой степени, что в авторитетном оксфордском собрании шекспировских пьес напечатаны отдельно две версии, как если бы это были разные пьесы. Пьеса, опубликованная ин-кварто, озаглавлена «История короля Лира», тогда как в фолио пьеса называется «Трагедия короля Лира». Такое впечатление, что первая версия была переписана заново спустя пять лет после постановки и на этой стадии появилось деление на акты и сцены. В фолио отсутствуют три сотни строк ранней редакции и добавлена сотня новых. В кварто ясно указывается, что Корделия стоит во главе французской армии и ведет ее на английскую землю, а в фолио акцент сделан на внутренних, а не на внешнеполитических столкновениях. Роль Корделии более значительна в старой пьесе, нежели в новой.

Так как в пропущенных строках говорилось о французской армии на английской земле, купюры могли быть сделаны по приказу распорядителя королевских увеселений. Впрочем, вероятнее другое: Шекспир сделал то, чего требовало развитие драматического сюжета; в ранней версии Лир выглядел недостаточно убедительно. Правильнее было перенести все средства выразительности, а значит, и весь интерес зрителей на одну трагическую фигуру. Возможно, оттого-то две версии пьесы называются по-разному — «история» и «трагедия». В последней редакции пьеса более лаконична и сжата; гораздо больше внимания уделено действию. Сотни мелких изменений, которые удивительно быстро внес в текст драматург, обремененный другой работой, показывают, сколь велика была его сценическая фантазия, целиком сконцентрированная на театральных эффектах. Шекспир, как мы видели, не боялся полностью переписывать или частично переделывать пьесы, если того требовала ситуация.

Он мог работать непрерывно.