Эстрада

Эстрада

Прежде чем человек полюбит музыку, танцы, пение или какой-либо иной вид искусства, он должен встретиться с ним, то есть увидеть и услышать. В то время, когда радиопередач, телевидения еще не существовало в необъятной России, люди могли ничего не знать о театре. Ну, о Большом и Малом еще слышали от кого-нибудь, но все остальное тонуло в неизвестности.

До революции это не имело никакого значения: кому было положено – знали и любили искусство, кому нет – и так проживут. Но пришло время, когда всем все стало надо: грянула революция. И если революционный взрыв и грохот Гражданской войны на какую-то минуту заглушили голоса муз, они тут же воспрянули с новой, небывалой силой. Теперь надо было приобщать к искусству тысячи, а может быть миллионы, новых людей. Как этого достичь? Как и чем взорвать стену, отделявшую народ от искусства?

Советская власть сделала бесплатными билеты в театры. В. Маяковский пишет революционную пьесу «Мистерия-буфф» – народный спектакль. В нем заняты десятки людей, играть его можно на площадях, а смотреть будут тысячи. Режиссеры, ставьте! Актеры, играйте! Но не тут-то было. Перепуганные, недоумевающие артисты театров не захотели, не сумели взяться за небывалые, взрывные строчки, ниспровергающие все, к чему они привыкли.

И вот по Петрограду расклеены объявления: «7 ноября в ознаменование первой годовщины Октябрьской революции будет поставлена пьеса В. Маяковского “Мистерия-буфф”. Все желающие играть в этой пьесе благоволят явиться в помещение Тенишевского училища… Там им будет произведен отбор и розданы роли». И люди шли. Все, кто желал: солдаты, бывшие гимназисты, рабочие, матросы. Трудно поверить сейчас, сколько среди них было малограмотных и неграмотных, узнавших о революционном спектакле и желавших участвовать в нем. А какой потребовался энтузиазм и терпение от постановщиков спектакля, чтобы помочь не умеющим читать выучить роли наизусть. Нельзя не прибавить, что сам В. Маяковский принимал деятельнейшее участие в подготовке спектакля и сыграл в нем три роли – Человека и двух чертей (не пришли исполнители).

Зрелище было грандиозным, имело огромный успех. Присутствовавший в зале А.В. Луначарский был в восторге и говорил: «Я видел, какое впечатление производит эта вещь на рабочих, она их очаровывает». Это событие стало началом рождения новой театральной жизни.

И с первых дней революции рабочие, солдаты, матросы стали слушать, смотреть выступления артистов в концертах. Сами по себе концерты не были новой формой. Концерты и дивертисменты устраивались по городам России всегда, особенно – благотворительные. В концертах участвовали знаменитые музыканты, певцы. В роскошных залах обеих столиц высшее общество принимало своих и итальянских звезд, оценивало их и восхищалось ими.

После революции, как и везде, в искусстве постепенно создавались новые обычаи. Некоторые из них отмирали быстро, почти сразу, другие оставались навсегда. Уже тогда в дни праздников торжественные речи и доклады обязательно как бы завершались художественной частью – выступлениями артистов, связанными с темой праздника. Этот обычай живет и сегодня. В таких концертах артисты играли на рояле, если таковой имелся, на скрипках, пели и рассказывали, сообщали самое интересное или смешное. И так как в концертах принимали участие представители разных театров, направлений и жанров, зритель, знакомясь с ними, часто впервые, выбирал по своему вкусу и возможностям, что он будет любить теперь или потом и с чем будет ждать встреч: с балетом, пением романсов, или классической музыкой, или увлечет его чтец, который со сцены познакомит с Лесковым, Толстым, крыловскими баснями. Это я просто хочу объяснить, как сложился этот как бы новый вид искусства, который сейчас уже стал старым, претерпевшим бесконечные видоизменения, и составил для себя ряд законов, зыблемых и незыблемых.

Конечно, с появлением радио все стало по-другому.

В первый раз, когда меня позвали на радио, я приехала в костюме, при всем параде, как на концерт. Я думала, меня все будут видеть (предчувствовала, видно, появление телевидения).

Но вот что удивительно: несмотря на сегодняшнее положение – видит весь Союз актеров так близко на своих экранах, – все-таки приезд артистов, их появление на сценах (я говорю о тех, кого любят) вызывают живейший интерес у зрителей во всех городах наших республик.

Московские концерты долгие годы оставались значительными. Можно было в одном концерте увидеть В. Качалова и Д. Ойстраха, И. Москвина, М. Максакову, В. Яхонтова, Я. Флиера, Л. Русланову. Актеры театров играли в концертах отрывки из спектаклей (за кулисами это называлось «отрывки из обрывков»). А очень многие, понимая специфику эстрадного искусства, делали специальные номера для концертов. Москвин или Тарханов инсценировали Чехова. Качалов читал не только Льва Толстого, но и басни Михалкова, Яхонтов и Шварц открыли для зрителей неизвестные страницы Зощенко, Маяковского, Лескова.

А затем появились новые имена, а также номера, уже сделанные специально для концертов. Новые актеры вставали рядом с известнейшими.

Все талантливое воспринималось зрителями безошибочно. Появление кукол Образцова было встречено единодушным восторгом. Позже Москву поразил Аркадий Райкин, как он продолжает делать это и сейчас.

Чего только не придумывали Корф и Рудин, чтобы удивить зрителей! Это были крохотные новеллы-диалоги на тогдашние темы дня. Всегда без всяких аксессуаров, без грима, только прекрасный текст, скупой и предельно острый (миниатюры «Первый полет» – два пассажира в самолете, «Ваш пропуск» – директор завода и вахтер, «Лифт» и т. д.).

Редель и Хрусталев, Понна и Каверзин (Ленинград), Мирзоянц и Резцов – эти балетные пары дополняли программы, соперничая друг с другом в выдумке и мастерстве.

Ваша покорная слуга, то есть я, долго не могла решиться читать о детях, хотя знала, что надо решиться на это. Тогда для концертов я сделала очень сложный номер – «Чарльстушки». Я выходила на сцену в сарафане и пела частушки под оркестр. Потом внезапно переставала петь и обращалась к дирижеру Александру Цфасману с просьбой подождать минутку, пока я объясню зрителям, как сейчас за границей увлекаются стилем «рюсс».

Обращение было написано как раешник. Читая его, надеваю сапожки, затем кокошник величиною около метра, весь усыпанный блестками, и продолжаю:

Юбки не надо —

Спокойней для взгляда.

Расстегиваю хитрую застежку, с меня спадает русский сарафан; я стою в костюмчике, как сейчас ходят на пляже, только расшитый ворот косоворотки застегнут наглухо; я очень загорелая, тонкая, спина открыта до пояса. Я продолжаю объяснять:

Сбоку – перья

Для внушенья доверья.

Тогда во всех мюзик-холлах Запада у актрис ревю самым модным украшением были страусовые перья всех цветов. На черных бархатных трусиках у меня была нашита серебряная голова петуха с клювом, а сбоку – громадным фонтаном торчали страусовые перья, изображавшие его хвост. Этот трюк с раздеванием был совершенно неожиданным и встречался аплодисментами. Я перешагивала через пышные юбки, как через порог, оркестр менял ритм, оставляя тот же размер строк, но с синкопами джазовой музыки. Я объявляла:

– Стиль «рюсс» на изысканный вкюс!

И начинала танцевать чарльстон и петь частушки:

Мы с миленочком косили

Васильки и красный мак.

У миленка от усилий

Разорвался новый фрак!

Мы гуляли на пиру,

Танцевали парами,

Ели черную икру

Прямо самоварами.

Я пела и танцевала чарльстон как бешеная. Это было забавно и неожиданно. Как каждое выступление в концерте, номер занимал 7–10 минут, таков закон ритма концерта.

Множество номеров придумывалось и всеми другими актерами. Сейчас трудно найти где-нибудь описание номеров эстрады того времени. Пресса всегда довольно холодно относилась к этому виду искусства. И только потом, во время войны и впоследствии, все убедились, насколько нужна и всегда действенна была советская эстрада. А уж как ее ругали и как поносили! И Утесов-то никуда не годится, и Райкин не такой, а этакий, все не то поют и не то танцуют. С горечью писали об этом крупнейшие мастера эстрады Аркадий Райкин и Леонид Утесов:

«Года два тому назад перед открытием сезона в эстрадном театре «Эрмитаж» появилась статья, в которой рецензент сетовал, что вот, мол, скоро откроется занавес и опять появятся на эстраде Смирнов-Сокольский, Шульженко, Утесов, Набатов, Миронова, Райкин и т. д. и т. п. Можно ли представить себе статью, в которой накануне открытия сезона в любом драматическом театре рецензент высказал бы огорчение, что в спектаклях предстоящего сезона вновь будут участвовать ведущие артисты этого театра?»[2]

Да, в самом деле, едва ли кому-нибудь из журналистов пришло бы в голову угрожать зрителям, что они в новом сезоне опять увидят В. Пашенную, Е. Гоголеву, М. Жарова, И. Ильинского.