Ошибка природы
Ошибка природы
Общаться с кремлевской пиар-командой в тот период было просто страшно. Не за себя, конечно, а за них. Потому что мне, журналисту, моментально начинали сливать то, чего президентские чиновники не должны говорить про президента прессе вообще никогда и ни при каких обстоятельствах. Администрация, по сути, занималась единственным делом: ныла. И всеми правдами и неправдами пыталась списать все свои чудовищные провалы не на собственный непрофессионализм, а на то, какой Ельцин невменяемый и больной.
Однако Ельцин явно не стал к тому времени более невменяемым или более больным, чем бывал прежде, например годом раньше в Стокгольме. И до этого его невменяемость и болезнь как-то ничуть не мешали руководству администрации – а даже наоборот, помогали рулить: когда, например, Вале с Таней достаточно было, как утверждали в администрации, вовремя включить Ельцину телевизор на заказной программе, для того чтобы уволить конкурентов своих друзей по бизнесу из правительства.
И раньше, когда президентскому окружению удавалось эффективно Ельциным манипулировать, администрация хотя бы добросовестно врала общественности, что он здоров как бык, а той зимой – уже не просто перестала прикрывать его, а, наоборот, принялась еще и приукрашивать ужасы ельцинского физического и психического состояния.
* * *
Как– то раз, в начале 1999 года, мы встретились в ресторане Джонка с ельцинским референтом Андреем Шторхом, который обещал слить мне текст очередного президентского послания. Я переспросила его, читал ли уже сам Ельцин эту заготовку.
– А ты уверена, что Ельцин вообще еще в состоянии хоть что-то прочесть? – парировал Шторх. – Ты знаешь, я недавно встретил его рядом с Таниным кабинетом и увидел, с каким трудом он двадцать метров своими ногами прошел. Так вот лично я после этого уже ни в чем не уверен…
Точно так же, как летчикам в момент бедствия приходится включать автопилот, мне приходилось в тот период то и дело включать режим самоцензор. И не писать ни строчки из тех кошмаров про здоровье Ельцина, которыми меня то и дело потчевало его окружение. Потому что я прекрасно отдавала себе отчет: на фоне фактически совершившегося ползучего переворота во главе с Примаковым любая подобная публикация добавит друзьям академика политических очков.
* * *
Но если кулуарные откровения отфильтровать еще как-то было можно, то куда было деваться от непрекращающихся публичных провокаций, которые в ежедневном режиме сама же президентская администрация устраивала против своего президента? Самой яркой ходячей провокацией, изобретенной Валентином Юмашевым, стал его дружок Дмитрий Якушкин, которого он сделал президентским пресс-секретарем.
На мой вопрос о здоровье Ельцина Якушкин с прямотою Павлика Морозова отвечал:
– По крайней мере, простуды у него сейчас нет…
А на следующем брифинге, когда я поинтересовалась, обсуждается ли в администрации президента возможность досрочной отставки Ельцина по состоянию здоровья, юмашевский протеже признавался.
– Пока – не обсуждается…
И тут же спешил публично заверить прогрессивную общественность, что руководители кремлевской администрации в курсе невысокого, я бы так сказал, рейтинга президента, поэтому они смотрят на мир совершенно реальными глазами…
На этом фоне даже прежнее откровенное вранье Ястржембского про крепкое рукопожатие президента выглядело просто-таки полетом профессионализма. И уж точно – вершиной лояльности Ельцину.
Все эти заявления Якушкина явно делались с подачи Вали Юмашева, который уже откровенно взял установку на сдачу Ельцина.
При этом сам Якушкин явно искренне не понимал, почему из-за всех этих своих афоризмов он быстро превратился для кремлевских журналистов в живой анекдот В какой-то момент, по совету кого-то из старших кремлевских товарищей, Дмитрий Якушкин, чтобы наладить отношения с прессой, решил взять на вооружение ноу-хау прежнего пресс-секретаря президента Сергея Ястржембского: пригласил четверых лучших журналисток кремлевского пула на ужин.
Однако когда мне позвонил сотрудник пресс-службы и передал искреннее дружеское приглашение от Дмитрия Дмитриевича, я честно призналась:
– Спасибо, но как ньюсмейкер Якушкин для меня ценности не представляет. А тратить целый вечер на общение с ним как с человеком мне не интересно.
Тогда Якушкин принялся доказывать кремлевской прессе, что он – парень со связями и вполне может быть интересен как ньюсмейкер. В частности, он похвастался нескольким девушкам-журналисткам, что катается на лыжах вместе с Таней Дьяченко, Валей Юмашевым и Ромой Абрамовичем.
Вот уж точно – скажите мне, кто ваш друг, и я скажу вам, кто вы, – мрачно вынесли приговор мои коллеги по кремлевскому пулу.
Когда я описала в газете эту сценку спортивной дружбы внутри Семьи, бедный Якушкин еще долго бегал за мной и при каждой встрече канючил:
– Ну Лена, ну вы, все-таки, не совсем правы… Я этим не хвастался… И вообще, зачем вы про эти лыжи…
– Какие лыжи, Дмитрий Дмитриевич?! О чем вы?! Весна уже на дворе! – в ужасе напомнила увидевшая всю эту жалобную сценку Таня Нетреба из Аргументов и Фактов. В общем, когда я в одной из заметок констатировала, что даже сами кремлевские сотрудники уже признали, что назначение Якушкина было ошибкой природы, то, вопреки моей воле, прозвище Ошибка природы с тех пор так накрепко и привязалось в журналистской среде к несчастному потомку декабриста.
– Пусть скажет спасибо, что Трегубова его жертвой аборта не назвала, – цинично прокомментировал эту историю главный редактор Известий Михаил Кожокин, на которого Кремль попытался наехать за эту мою публикацию.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.