Глава 12 Долгий плен

Глава 12

Долгий плен

Мы несколько часов шли за верблюдом. Я смастерила горб и ссутулилась, чтобы не привлекать внимания. Нас привели в небольшое поселение, среди барханов был разбит палаточный лагерь. Женщин практически не было, пара старух готовила еду. Я не понимала, на каком языке говорят бедуины, с нами они объяснялись жестами. Нас разделили на две команды: в одной из них были красивые воспитанницы, в другой – прислуга с дефектом. Я оказалась в команде с уродствами. Нам было запрещено переговариваться, бедуин угрожал оружием и кричал, если видел, что кто-то перешептывался. Нас оставили томиться на жаре, тогда как красивые девушки уселись под специальным навесом и им дали воды.

– Посмотри на нее! Королева бедуинов – не меньше! – проворчала косоглазая девушка, глядя куда-то в сторону, я повернулась, заметив рыжеволосую Ясмин, восседающую на верблюде. Она высокомерно смотрела на пленниц и вдруг заметила меня. Я опустила глаза, чтобы не провоцировать ее и, надеясь, что бывшая соперница меня не узнала. Ясмин что-то сказала человеку с жестоким лицом, и он отдал приказ своему прислужнику. Меня выволокли на середину и облили водой, чтобы очистить кожу от золы.

– Ты хитра, но не умна! – произнес мужчина по-арабски. – Знаешь, что будет с остальными? Я их отдам моим людям, чтобы они немного развлеклись, они примут мученическую смерть. Хочешь с ними?

Я молчала. Он что-то сказал своему прислужнику и меня отвели в центральную палатку, охраняемую несколькими вооруженными мужчинами. Там было корыто с водой, в которое меня запихали силой, сдернув одежду.

– Я хочу, чтобы ты стала моей по собственной воле, – произнес грубо человек и показал на настил, который служил ему кроватью. Я стояла перед ним без одежды, с почти отмытым лицом.

– Отпустите меня! – попросила я, из глаз брызнули слезы, я выглядела жалкой и растерянной.

– Я отпущу тебя, но ты должна лечь в мою постель. Другого варианта выбраться отсюда не существует.

Он оставил меня подумать, я обмоталась остатками своей одежды и села в углу палатки. Все шло не так, как хотелось.

– Меня должен был забрать мой Господин! – выдохнула я, давясь слезами.

Я задремала прямо на полу, открыв глаза, я увидела на лежанке полуобнаженного мужчину, на низком столике была еда и фрукты. Он пригласил меня сесть рядом, но я не двинулась с места. Человек неторопливо встал и, взяв здоровенный нож, приблизился ко мне, заставив повернуться спиной. Он сделал первый надрез и пообещал ежедневно наносить мне раны, пока я не стану сговорчивей. Я провела в его палатке сто двадцать мучительных ночей.

Минуты складывались в часы, в дни, в месяцы… Я чего-то смиренно ждала, спина кровоточила и болела.

– Почему бы вам просто не убить меня? – вздохнула я, измучившись от его пристального внимания в течение четырех месяцев.

– Я – человек слова. Ты знаешь ведь, что мне нужно. Просто дай мне это, и я тебя освобожу, – произнес он. – Принеси мне нож и повернись спиной, я поставлю тебе сто двадцать первую метку. Сколько ты еще выдержишь?

Я молчала. Потому как силы мои были на исходе и больше терпеть я не могла. В моих руках было оружие, бандиту видимо не приходила в голову мысль, что я могу воспользоваться временным преимуществом. Нож сверкнул от света освещающего палатку факела, и я завороженно уставилась на лезвие.

– Что ты медлишь? Подойди! – с нетерпением произнес бедуин. Я сделала шаг к нему и резко взмахнула рукой. Чудовище умерло мгновенно, прохрипев что-то неразборчивое перед смертью. Какое-то время я смотрела в его остекленевшие глаза. Он был, как будто удивлен, столь непредсказуемому финалу. Меня затошнило от вида крови, которая щедро вылилась из раны. В голове был хаос, мысли путались, я не знала, что мне делать дальше. Каждая минута промедления приближала мою кончину, если в палатку войдут, то казнь не минуема. Я взяла рубаху мучителя, небрежно брошенную на постели и надела ее, затем тихо выбралась из палатки. Повсеместно горели костры, возле них группами сидели бедуины. Они переговаривались и громко хохотали. К счастью, я проскользнула мимо шумных компаний незамеченной, и покинула лагерь. Куда идти я не знала, удаляясь от ужасного места. Я брела сквозь пустыню несколько суток, изнемогая от боли и жажды. Рубаха присохла к спине, некоторые раны треснули и начали кровоточить. Я больше не могла идти и готова была сдаться. Вдруг я заметила старую полуразвалившуюся лачугу и потеряла сознание.

Я закашлялась, приходя в себя. Открыв глаза, увидела перед собой морщинистое лицо одноглазой старухи, которая что-то громко выкрикивала, заставляя меня пить отвар из глиняной чашки в ее руке. Уже через сутки я восстановилась и смогла подняться. Спина была намазана чем-то липким, но совсем не болела.

– Я должна найти моего жениха! – произнесла я через силу, отчаянно жестикулируя. – Мне нужно в Дубай!

Старуха покривилась и отрицательно покачала головой, похоже, ей не понравилась моя идея. Она пристегнула мою ногу цепью к столбу, который подпирал крышу ее ветхого жилища. Одинокая женщина решила удержать меня возле себя. Старая ведьма научила меня плести шляпы, продажей которых она занималась. Раз в неделю торговка уносила ворох готовых изделий и возвращалась поздно вечером с продуктами. Она сшила мне просторное платье и обувь из какой-то шкуры и соорудила постель. Также она поставило ведро, чтобы я могла справить нужду. Для водных процедур она ставила корыто с водой, которое после убирала. Я стала ее собственностью. Сбежать не представилось возможности, старуха была бдительной и внимательной, несмотря на то, что видела только одним глазом. Я терпеливо ждала своего часа, но просвет в моей горемычной судьбе никак не наступал. От безысходности у меня опустились руки, и я вдруг представила, что доживу в этой лачуге до самой старости, как старуха стану продавать плетеные шляпы и ждать пока в мой дом занесет какого-нибудь отчаявшегося путника, и я его сделаю своим домашним питомцем. Я разрыдалась, надеясь вызвать жалость в сердце хозяйки, но мои страдания ее совсем не трогали. Она лишь пожимала плечами и что-то балакала на не неизвестном мне языке. Я решила, что приложу все усилия, что выбраться из тюрьмы. Мне нужно было добраться до ключа, который лежал в переднике седовласой морщинистой надзирательницы, она его не снимала, и даже когда спала, держала руку на ключе. Несмотря на почтенный возраст, старуха была довольно сильной, по крайней мере, дрова для печки на которой она готовила, пожилая женщина разрубала с легкостью.

Однажды я почувствовала ее силу: немного окрепнув, я набросилась на нее, но та сумела отбиться, после этого случая бабка была осторожна и все время наблюдала за мной. В еду она что-то подсыпала и я чувствовала постоянную слабость и сонливость. Я не понимала, зачем я ей. Мы не разговаривали, плела я хоть старательно, но долго… Проку от меня было мало. Я прожила пристегнутой к столбу почти год, я даже не надеялась выйти на свободу, но однажды она меня отпустила: просто сняла оковы и махнула рукой, чтобы я шла прочь. Она себя плохо чувствовала и много лежала. Мне даже было ее жаль. Старуха дала мне карту, где обозначила путь в большой город. В дорогу я получила халат, хиджаб, сумку с водой и большую сумму денег.

– Ты заработала. Иди прочь, – сказала она по-арабски.

– Ты меня все это время понимала, старая ведьма! – выругалась я. Не зная, что она меня понимает, я рассказала ей о себе все. А главное – о своей любви к человеку, ради которого я жила.

Она захохотала и тут же закашлялась, проскрипев:

– Любовь проверит время. Ты найдешь его, и если его чувства так же сильны – он сделает тебя своей навсегда. Но не рассчитывай особо на это. Мужчины склонны менять свое мнение. И женщин!

Я ничего не ответила, не желая верить в то, что она говорит.

– Мое сердце… пропускает удары… Пришел мой час! – выдохнула владелица хижины и с облегчением вздохнула. – Устала я… пора мне!

Когда я ушла, старуха, которую звали Мо, была еще жива. Она настояла, чтобы я не дожидалась ее смерти. Поблагодарив ее за щедрость, я поспешила покинуть лачугу. Я все еще надеялась разыскать Господина и начала длинный путь, который затянулся на несколько долгих месяцев. Я была без документов, и поэтому мне приходилось быть очень осторожной. Мне удалось найти работу в одной забегаловке, я мыла пол и посуду и еще мне выделили маленькую комнатку с кроватью, за которую не надо было платить. Я познакомилась с Хадижей – смешной девушкой-бунтаркой, ушедшей из семьи. Она не захотела выходить замуж за человека, которого выбрал для нее отец.

– Это ведь средневековье! Я говорю: отец, я вас уважаю, но я не стану третьей женой старого друга семьи. Я узнала, что тот самый друг занял нашей семье денег, и готов был простить долг в обмен на меня! Что это за время, когда можно продавать собственных детей?! Я сбежала из дома!

Хадижа родилась в Эмиратах в семье погонщика верблюдов, который воспитывал животных для бегов. В последнее время его дела шли не очень хорошо, и он залез в долги.

– Ты была когда-нибудь на верблюжьих бегах? – поинтересовалась моя новая подруга.

Я отрицательно покачала головой.

– Я могу провести тебя. Только нам придется переодеться в мальчиковую одежду. В абайях трудно будет пробраться в качестве зрителей. Нас могут прогнать.

На следующий день мы отправились за город. Хадижа превращалась в подростка Идриса и таким образом управляла животным на скачках.

– Зачем ты лжешь и притворяешься? – удивилась я.

– Глупая, Айсу! Ты же видишь: к женщинам в нашей стране относятся несправедливо. Вот увидишь, я докажу семье, что рождена не для того, чтобы рожать детей и быть тенью мужа! Мы с верблюдом Джони получим наш миллион!

– Джони? – уточнила я.

– Так зовут моего верблюда. Если он станет героем, я смогу обогатиться! Я его выкрала, когда сбегала из дома. Все равно отец считал, что у него нет шансов быть героем скачек. У меня было другое мнение!

Мне Хадижа казалась сумасшедшей. В ней было столько энергии, и еще она умела радоваться жизни, как никто другой.

Мы оделись как мальчишки и отправились за город, где посреди пустыни была выстроена огромная арена с трассами для забегов. Хадижа заставила меня намазать лицо автозагаром и нацепить темные линзы.

– Нельзя, чтобы ты привлекала внимание. Там немного людей с таким светлым лицом, а если учесть, что ты в стране нелегально – мало ли чем закончится твой день! Не хотелось бы, чтобы ты отправилась в полицейский участок.

Она выпила немного воды и сгрызла яблоко, пояснив:

– Наездник должен быть легким. Поэтому я постоянно сижу на диете. Хотя очень люблю сладкое! Будь моя воля, я бы ела пирожное каждый день. Раньше использовали детей для управления верблюдами на бегах, но теперь это запрещено. На мое счастье привлекают подростков, с пятнадцати лет можно управлять зверьем. Говорят, придумали специальных роботов, но это устройство слишком дорогое. Те, у кого есть деньги, пока боятся. Все-таки живой человек вроде как надежнее.

Меня не пустили с Хадижей к верблюдам, но позволили наблюдать за скачками со зрительской трибуны. Я мысленно сделала ставку на подругу и с нетерпением ожидала начала забега. Чувствовалось напряжение, толпа ревела в предвкушении финала. По сигналу верблюды побежали по десятиметровой трассе, их «вели» автомобили, в которых сидели владельцы животных. Мне нравилась соревновательная обстановка, и я была удивлена, что тяжеловесы верблюды разгонялись до шестидесяти километров в час. Об этом мне сказал мужчина, стоящий рядом. Он поставил большую сумму на верблюдиху по имени «Цветок пустыни». Хадижа не пришла первой, но вошла в тройку лидеров. Окончание соревнования приняли по-разному. Победители ликовали, проигравшие громко ругались, даже кто-то подрался, не выдержав напряжения. Мы договорились встретиться в кафе, потому что после скачек с моей подругой хотел встретиться шейх, желавший приобрести ее верблюда. Я была готова уйти, но вдруг увидела моего Господина – он тоже участвовал в скачках, выставив верблюда, пришедшего одним из последних. Сердце мое заколотилось так сильно, что сперло дыхание, я отчаянно замахала ему рукой. Расстояние было довольно большое, я могла бы закричать его имя, но я его не знала. Он подошел к Хадиже и я попыталась привлечь ее внимание, но она сделала вид, что не слышит, как я ее зову. Обернулся Господин и мельком взглянул на меня. Мне он показался очень грустным и озадаченным. Я была счастлива, что человек, о котором я вспоминала каждый день, жив и здоров.

Я еле дождалась, пока подруга придет на работу. Она меня отругала за то, что я ее назвала женским именем.

– На бегах я Идрис! Ты могла все испортить!

– С кем ты говорила? – уточнила я, с волнением, игнорируя ее обиду.

– С Сабидом, он хочет купить моего верблюда! – произнесла радостно наездница. – Если в следующий раз мой Джони придет хотя бы второй, я получу хорошие деньги.

– А когда ты в следующий раз встретишься с шейхом?

– Он приедет сегодня вечером в кафе. Мы обсудим продажу верблюда, и еще обещал помочь предоставить условия для тренировок к следующему соревнованию.

Я не могла попросить ее взять меня с собой на встречу, потому что пришлось бы все рассказать, а я не была уверена, что это хорошая идея. Я с трепетом ждала вечера, надеясь увидеть Господина. Мы с Хадижей направились на кухню, впереди нас ожидало «чудесное» времяпрепровождение: очищение поверхности испачканных тарелок от отходов.