Питер Муганов

Питер Муганов

Запутался он, болезный, в очень серьезном процессе изучения смысла происхождения и трактовки «первомайского праздника». Узнал о том, что это – международный праздник всех трудящихся и «день солидарности рабочих всего мира», а также «день боевого смотра сил трудящихся всех стран»; что этот день отмечается именно 1 мая после принятого в июле 1889 года решения 1-го (Парижского) конгресса 2-го Интернационала о ежегодном праздновании этого дня в память о героическом выступлении и борьбе с полицией рабочих города Чикаго в майские дни 1886 года; узнал также, что в Российской империи впервые этот день праздновался в 1890 году. Он, естественно, знал, что в Советской империи он праздновался ежегодно – помпезно и под лозунгом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».

Одним словом, Питер перенапрягся, сник и стал невоздержан в отношениях с некоторыми русскими национальными напитками… Он стал напоминать забеременевшую женщину, не заметившую как и когда… Он перестал чувствовать и помнить, сколько, где и с кем осушал емкости «напитков»…

И вот в 1956 году во время гастролей Театра сатиры во Владивостоке на одной из центральных улиц Питер был замечен главным режиссером театра Валентином Плучеком, а также артистами театра Анатолием Папановым и вашим покорным слугой, шедшими на утреннее погружение своих тел в прохладные океанские воды, за весьма странным занятием: стоя на середине проезжей части дороги, наш родимый Петечка совершал загадочные манипуляции обеими руками. Создавалось такое впечатление, что он то ли пересчитывал проходивших мимо него людей, то ли поторапливал кого-то, показывая, куда надо идти. Одним словом, пантомима феноменальная и непонятная! Троица перечисленных любителей ранних заплывов приблизилась к манипулятору, и Папанов тихонечко спросил: «Петюня! Ты что делаешь?» Петюня нервозно ответил: «Подожди, подожди… Сейчас первомайская демонстрация пройдет… Мы улицу перейдем и тогда поговорим…» «Демонстрация» вскоре прошла, мы перешли улицу, и Петечкины руки-манипуляторы вскоре успокоились. Он был сопровожден в свой номер гостиницы, уложен в постель, укутан и убаюкан… Последние его слова перед сном: «Любит народ Первомай!» Надо сказать, что происходило все это 17 сентября 1956 года.

…Я на минуточку отвлекусь от манипулятора и, чтобы не забыть, быстро расскажу, что произошло с троицей спасателей» исследователя первомайского праздника. Троица наша быстренько дошла до городского пляжа, окунулась в океанские воды, поплыла в сторону буйка, ограничивающего заплывы самых смелых, ловких, бойких и ретивых, к коим в то время можно было причислить и нас… Доплыли до буйка.

ПЛУЧЕК. Все… дальше нельзя. Поплыли обратно…

ПАПАНОВ. Нет-нет… поплыли дальше, как можно дальше…

ВЕСНИК. Зачем?

ПАПАНОВ. О политике поговорим!

Плучек и Весник чуть не утонули… Вернемся к Питеру.

Он отдохнул, откупался, подлечился и стал снова замечательным русским среднепьющим любимцем всего театра…

В Москве как-то стала модной фраза: «И прекрасно себя чувствую». Предположим, вы говорите кому-нибудь: «Жаль, что ты не был на собрании». Ответ: «И прекрасно себя чувствую». Вопрос: «У тебя неважный вид. Поссорился с женой?» Ответ: «И прекрасно себя чувствую». По аналогии можно напомнить: «Нормально, Георгий?» – «Отлично, Константин» – из Жванецкого.

Так вот автором фразы: «И прекрасно себя чувствую» был Петя Муганов, которому казалось, что если он аккуратно причешется, то никто не догадается, что он выпил. И мало того, чем больше он выпивал, тем лучше был причесан. В театре, естественно, об этом все знали. Однажды я увидел его причесанным, ну прямо-таки волосок к волоску.

– Здравствуй, Петечка! Как я рад тебя видеть! Ты прекрасно выглядишь! Молодец! Вот ты на месткоме дал слово, что не будешь больше пить, и не пьешь.

– И пекасно сия чуссую, – заплетающимся языком сказал Петечка.

Фраза полетела по Москве…

Однажды с ним решил серьезно поговорить директор театра Михаил Семенович Никонов.

– Послушай, Муганов! Мне надоели твои выпивки! Ты мне весь цех позоришь. Работник ты хороший, терять тебя жалко… Давай с тобой так договоримся: наступает у тебя желание водку пить, подавай заявление об уходе. Отпей ты ее, треклятую, а затем подавай заявление о приеме на работу. Буду зачислять. Говори, когда ты хочешь выпить?

– Сейчас, – мгновенно отвечает Муганов.

– Ну, знаешь… – взорвался директор, – мне… мне надоело! Придется нам с тобой расстаться!

– А вы что, Семеныч, уходите? – Муганов заплакал.

Этот разговор с директором, немного переработав, я использовал в радиопередаче «С добрым утром», фамилии, разумеется, я не называл. Муганов передачу услышал и в этот же день, встретив меня в театре, вместо «Здравствуйте» с ходу потребовал: «Авторские!»

И наконец, новелла, имеющая прямое отношение к рассказу Монтеня о зачавшей в крупном подпитии женщине.

Директор театра Михаил Семенович Никонов сдает государственной комиссии результаты ремонта здания театра. Показывает обновленное фойе, зри тельный зал и новый автоматически открывающийся люк на сцене.

– Пожалуйста, откройте люк, – просит директор машиниста сцены.

Комиссия склоняется, заглядывает в люк и на глубине пяти-шести метров видит, как наш Питер Муганов и пожарница театра занимаются физическим выражением своих пылких чувств друг к другу…

…Комиссия ушла, директор вызвал к себе Питера.

– Ты что? С ума сошел? Как тебе не стыдно? Это надо же дойти до такого… морального и физического… падения?! Открывается люк, и ты… ты… на глазах государственной комиссии… Что ты делал, а? Во время работы! Что ты делал с пожарницей, а? Как тебе не стыдно! И во время работы, а?

Взлохмаченный Муганов с сознанием своей неопровержимой правоты, ничуть не смутившись, заявил:

– Михаил Семенович! Был обеденный перерыв!

Позже Михаил Семенович, вспоминая эту историю, говорил:

– Кто знает, может быть, без «романа» в люке комиссия и не приняла бы реконструкцию сцены. Спасибо Питеру Декамероновичу Муганову!

Пожарница не зачала, заявлений с церковного амвона не делала, мужем и женой «влюбленные» не стали… Двадцатый век – не шестнадцатый!