Из письма к Л. И. Скорино

Из письма к Л. И. Скорино

17 сентября 1946 г.

К моей манере письма в какой-то степени привыкли, но не менее привыкли и к мысли, что этот всегда о прошлом пишет. Современного в ней многие не видят и, думаю, долго не увидят. Причина, по-моему, в каком-то календарном определении истории и современности. Поставлена на вещи, написанной на самую острую тему современности, дата прошлого — старина, история. Попробуйте при таком взгляде доказать, что «Дорогое имячко» — это Октябрьская революция, что «Васина гора» — отражение тех настроений, с какими советские люди приняли пятилетний план, что «Гор подаренье» — праздник Победы и т. д. За старой рамой люди не видят не совсем старого содержания, которое, однако, нельзя дать в виде фотографии, чтоб человек мог точно сказать — это я. А ведь есть у меня и сказы прямого боя. Например, «Круговой фонарь», писанный о прокатчике ВИЗа Обертюхине. С героем сказа не знаком. Прочитал лишь несколько газетных заметок о нем и передвинул его качества в хорошо известный мне быт. История это или современность? Вот решите-ка этот вопрос.

Всегда был историком, не настоящим, конечно, и фольклористом тоже не очень правоверным. Состояние моего образования не позволило взобраться полностью на то высокогорье, которое открыл нам марксизм, но та высота, на какую мне все-таки удалось подняться, дает возможность по-новому посмотреть на знакомое мне прошлое…

Считаю это качеством современника, а меня относят в группу, перелопачивающую старый материал, где от случая к случаю вставляются «пропускные» фразы и характеристики. Напиши вот я «Крашеный панок» или «Егоршин случай» — признают мемуарной литературой. При удаче даже могут похвалить: «не хуже „Детства Темы“, „Никиты“, „Рыжика“ и пр.», но никто не подумает, почему старого советского журналиста, чувствующего вопросы современности, потянуло рассказывать о том, что было шестьдесят лет тому назад: просто ли припомнить дни, когда он был малышом, или есть другая задача. Вроде, например, того, как формировались кадры людей, которым пришлось в полное плечо работать в годы революции.

Предположение, что в тиши ковыряю что-то историческое, к сожалению, не похоже на правду. Занимаюсь теперь другим, — не очень писательским делом. Приходится много писать по заявлениям своих избирателей. Конечно, в смысле накопления материала о современности это много дает, только вряд ли с этим новым мне удастся справиться, как литератору. Получила белка воз орехов, когда зубы стерлись. А тем тут действительно воз. Удивляться надо, как их не видят.

Недавно вот побывал в одном колхозе, километров за двести от Свердловска, побыл там три дня и обалдел от новых впечатлений. Срок, разумеется, мал, чтоб написать даже очерк, но вполне достаточен, чтоб лишний раз оказать о причинах бесплодия на темы современности. Со всеяй очевидностью выступает, что, сидя за городским письменным столом, вращаясь в кругу себе подобных, мы абсолютно ничего не знаем о жизни страны, хотя бы в таких звеньях, как колхозы. Вероятно, мешают и литературные образцы, в которых в свою очередь можно различить старую основу. А ведь на деле и основа и уток готовятся теперь по-иному, из другого материала, и видоизменяются не по десятилетиям, а по годам.

Видел, например, начало колхозного поселка. С чего, вы думаете, начинают?.. На разбитой под поселок площадке первое сооружение-вышка. Не пожарная или караульная, а водопроводная. Затрачивают около сотни тысяч на два артезианских колодца глубиной от сорока пяти до шестидесяти метров и не потому, чтоб у них воды не было. Вода рядом, в лощине, речка чистенькая, и место не из засушливых. Может статься, что здесь действовал пример города — удобство иметь в каждом доме раковину, но все-таки это пришло не извне, а родилось тут, на месте, и главный расчет не в раковине, а в желании обезопасить насаждения от климатических случайностей. Чувствуете?

А гидростанция и рабочий план на установку линии для электропахоты! Не кустарничество, а сделан инженерами, плачен не малой для колхоза суммой в пятьдесят тысяч рублей. И к этому волы. Самые настоящие украинские. Такие же могучие, такие же ленивые, и ярмо, и цоб-цобе, только украинца нет. В общем узор пестрый!

Или вот другой случай из поездки. Район индустриальный. Там огромный рудник с поселком и два огромных строительства. В одной из деревень этого района встретил старого знакомца еще по «Крестьянской газете». Он немного моложе меня. Взрослая дочь работает не то доктором, не то агрономом. Живут вдвоем со старухой. Дом полная чаша. В колхозе не состоит и как будто нигде не работает ни сам, ни жена. Стал расспрашивать. Говорит…— кротов ловлю. Выяснилось — охотник. Ловит капканами…

Специфика его производства интересна, но ведь не менее интересна и экономическая сторона. Специально потом справлялся в районном центре, сколько заготовлено кротов. Ответили, что за нынешний сезон заготовили двести тысяч шкурок. Отсюда вывод: семей сто — сто пятьдесят «кормится от кротовьего дела», и кормится с большой привилегией. Понятно, Заготпушнина тоже не теряет, но покрывает ли прибыль те убытки, которые создаются для колхозов утечкой рабочей силы? Вопрос не маловажный. А сколько таких вопросов и совсем неожиданных конфликтов!

В третьем месте наткнулся на романтическую историю. Куда тебе Корсика, Сицилия и прочие вендетты!

По секрету скажу, — темок в нашей советской действительности для всякого, кто не сидит, как пришитый к своей чернильнице, сверх головы. Даже мне, старому человеку, при случайных выездах в нос бьют. А будь бы помоложе, годов хоть на десяток! А?